Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(А. И. Деникин)
Но на правый берег белые не сунулись.
Ловушка
В итоге Махно получил под контроль территорию в излучине Днепра, примерно по линии Екатеринослав — Александровск (Запорожье) — Кривой Рог — Никополь, и стал на ней осваиваться. Не остановился на отдых, а именно начал осваиваться, всерьез и надолго. Территория получила название «Южноукраинская трудовая федерация».
Зачем ему это было нужно? А вот поди пойми. Видимо, батьке все же очень хотелось реализовать свою мечту о «вольных Советах». Заметим, кстати: сам факт его остановки свидетельствует о том, что Махно не сомневался — красные разобьют Деникина. Речь идет именно о вере. Ведь конец октября 1919 года — это как раз время самых свирепых боев под Орлом-Кромами, и еще никто не знал, чья возьмет. Да и что вообще мог знать Махно о положении на фронте? Белые газеты, разумеется врали, как всегда на войне. Но в случае победы белых затея с «анархистской территорией» не имела смысла. Так что, скорее всего, был расчет: поставить подошедших красных перед фактом.
В листовке махновского Реввоенсовета говорилось:
«Ваш город занят революционной повстанческой армией махновцев. Эта армия не служит никакой политической партии, никакой власти, никакой диктатуре. Напротив, она стремится освободить район от всякой политической власти, от всякой диктатуры. Ее задача — охранять свободу действий, свободную жизнь трудящихся от всякого неравенства и эксплуатации».
Красивые слова, конечно, говорили все. Но вот грабежи были запрещены батькой под угрозой расстрела. Точнее, грабеж проводился в лучших традициях большевиков — централизованно. Для начала махновцы изъяли деньги из банков, затем — ценности из ломбардов, что было куда серьезнее. Деньги, как уже неоднократно говорилось, являлись тогда сомнительной ценностью, а вот золотые побрякушки… В ломбардах их скопилось очень много — жители попрятали их там от «белых освободителей». Заодно махновцы наложили на местную буржуазию контрибуцию в 50 миллионов рублей.
Как бы то ни было, но определенный порядок поддерживался. Хотя… тут стоит рассказать о махновском понятии правосудия. Как мы помним, у большевиков оно было весьма своеобразным — особенно если учесть трибуналы. Но махновцы пошли дальше. Анархисты отрицали любую судебную систему. В декларации Реввоенсовета повстанческой армии сказано: «Истинное правосудие должно быть не организованным, но живым, свободным, творческим актом общежития». Что-то знакомое? Правильно. Это называется суд Линча. Екатеринославская «федерация» прожила недолго — а то интересно, как бы это работало на практике.
Что касается собственно армии, то там было все суровее. Пить запрещалось вообще. Под угрозой расстрела. Такого не было ни у белых, ни у красных.
…А Махно носился с идеей «Съезда вольных Советов». Правда, тут возникли сложности. Рабочие ее в упор не понимали — особенно железнодорожники. Им было не очень ясно, как можно организовать производство методом «свободной федерации». Но Махно слабо разбирался в том, что представляет из себя промышленность — как, впрочем, и большинство более образованных анархистов.
Кстати, во время подготовки съезда была запрещена любая предвыборная агитация. Предполагалось, что люди сами знают, кого послать. Но дело даже не в этом. Как видим, принципы анархизма реализуются совершенно стандартным государственным образом — регламентацией.
На съезде же случился полный цирк. Присутствовавшие там в некотором количестве эсеры и меньшевики по своему обыкновению начали бузить — дескать, а откуда тут председатель-анархист? В ответ Махно выскочил на трибуну — в портупее, обвешанный оружием, и в непарламентских выражениях предложил им идти куда подальше. Те и пошли.
Я на месте батьки поступил бы точно так же. Но! Вот вам и все «свободные Советы»…
Это снова к вопросу о «драконе». Махно просто следовал логике событий. Ведь выбор был: или что-то делать, или придерживаться принципов. Кстати, съезд принял решение о «добровольной мобилизации». Чем она отличается от обычной — поди пойми. До реквизиций продуктов дело не дошло, но продержись «федерация» чуть подольше — непременно дошло бы.
Тут уж стоит упомянуть и о махновской контрразведке. Вопреки общепринятому мнению, ей руководил не Лева Задов, а другой товарищ — Лев Голик. Но главное — она действовала абсолютно такими же методами, что и ЧК, и соответствующие белые структуры. А как иначе? На войне как на войне.
Примерно то же самое наблюдалось во всех крестьянских восстаниях, которые смогли продержаться сколько-нибудь долго. В конце концов создавалась система, напоминающая противника.
Но в случае с Махно это были только цветочки…
Тем временем выяснилось, что, «перейдя на оседлый образ жизни», махновская армия загнала себя в ловушку. Как оказалось, она могла существовать только в движении. В прифронтовой полосе бойцы довольно быстро уничтожили все съестное — а что такое организация снабжения, Махно просто-напросто не знал. К тому же начался тиф. С медицинской помощью в повстанческой армии было вообще никак.
Дальше — больше. Несмотря на угрозы расстрела, бойцы стали пить. И что хуже всего, начал запивать Махно. Дело тут не в самом факте — кого на Гражданской войне можно было удивить пьянством? Но если ты не выполняешь собственные приказы — особенно в такой армии, где власть держится исключительно на личном авторитете… Бойцы начали потихоньку разбегаться. Характерно, что белые бронепоезда целый месяц обстреливали из-за Днепра Екатеринослав — а повстанцы даже не попытались их унять.
В приказе по армии Махно писал:
«Видите ли вы, что армия разлагается, и что чем дальше будет царить халатность командиров к своему делу… тем скорее армия себя разложит и умертвит… Революция погибнет…»
Вообще-то ему стоило бросить все к черту и уходить, пока не поздно. Но очень уж хотелось сохранить свою «Южноукраинскую трудовую федерацию».
И тут появился генерал Слащев. К этому времени белые уже отступали, но масштабы катастрофы в тылу были неизвестны. Харьков еще находился в их руках. Да и вообще, в близком тылу фронта заноза в виде махновской территории становилась все более неприятной.
Много времени ликвидация «занозы» не заняла, хотя махновцы численно превосходили части Слащева. Повстанческая армия насчитывала 40 тысяч пехоты и 15 тысяч конницы, у Слащева имелось всего 15 тысяч человек. Но махновцы были деморализованы и растянуты по фронту К тому же умение обороняться не входило в число достоинств батьки.
8 декабря Слащев одним ударом через днепровский мост овладел городом.
«Во главе всех частей в 10 часов утра в город ворвалась 13 п. дивизия со своим начдивом, и махновцы, потеряв два бронепоезда, три броневика, 4 орудия и около 3000 пленных, бежали из города…»
(Я. А. Слащев)
Махно три дня бросал своих бойцов в контратаки — но только зря клал людей. В итоге повстанческая армия, точнее, то, что от нее осталось, была отброшена. С батькой ушли несколько тысяч человек, «ядро» армии. В конце концов они оказались в Гуляй-Поле[143].
Продолжение следует
Как только пришли большевики, восстания начались по новой. Махно тут, в общем-то, и ни при чем. Точнее, он сыграл роль катализатора, а причины того, что крестьяне, вчера сражавшиеся против белых, начали воевать против красных, очевидны. На смену офицерам с их реквизициями пришли продотряды, и действовали… Ну, так, как они действовали. Дело тут не только в общей традиции Гражданской войны. Представьте парня-продотрядовца из Нечерноземья, где хозяин, имеющий две лошади, считается богачом — и он видит, как живут на юге Украины. Тут и комиссарам особо стараться не нужно. «А, кулацкая сволочь, вы тут жиреете, а люди с голоду пухнут!»
Характерно, что крупные крестьянские восстания происходили именно в тех районах, где крестьяне жили относительно зажиточно. Потому что бедняков большевики не трогали. Точнее, бывало — но за это они нередко расстреливали своих же. Да и что взять с нищего Нечерноземья? По этой же причине нечерноземные районы достаточно спокойно переварили мобилизацию, на которой надорвалась власть Колчака.
Тут стоит сказать и о продразверстке — кстати, на белой стороне реквизиции были еще похлеще. Но самое главное — что делать-то было? Оппозиция большевикам, в частности, левые эсеры выступали за свободу торговли. Оно, конечно… Но стоит вспомнить, что на большевистской территории находились крупнейшие города, в которых на тот момент не существовало ничего, что можно было бы дать деревне взамен. Те из заводов, которые кое-как работали, — работали на армию. К примеру, клепали или чинили бронепоезда.
