Очерки русского благочестия. Строители духа на родине и чужбине - Николай Давидович Жевахов

– что важнее: кусок ли насущного хлеба или просвещение; и если крестьянину приходится менять на школу сапоги или единственную корову, быка, овцу или лошадь, то еще неизвестно, что теперь полезнее и лучше. Несомненно, что правительство дает больше, чем воспринимает общество, несомненно и то, что мы ожидаем правительственной помощи и там, где она вовсе не нужна, и часто связываем с нею и те свои нужды, которые и лучше и скорее могли быть удовлетворены нашей собственной инициативой, но в данном случае приходится сказать, что такая помощь действительно нужна, ибо дальнейшее обременение крестьянской земли повинностями, и особенно мирскими, было бы неполезно и государству. С своей стороны, и земству надлежало бы проявить и свою долю участия в таком важном деле, как дело народного образования, и проникнуться ее значением настолько, чтобы не делать различия между «нашими» и «вашими», а помогать правительству в насаждении истинного просвещения народа путем более широкого развития церковных и технических школ, не набрасываться на культурные безделушки, а составить предварительно одну общую программу культурных задач, сообразуясь с действительными нуждами населения, и затем удовлетворять их с начала, а не с конца. Между тем, у нас в деревне имеются и телефоны, а для постройки школы по-прежнему описывается имущество несостоятельного плательщика. И нужно только увидеть горькие слезы, сопровождающие такую опись или продажу описанного, чтобы отказаться раз навсегда от желания покупать культуру ценою таких жертв. Тем более непонятны крики о всеобщем и обязательном обучении крестьянства. Чем бы ни вызывались эти крики, но они никогда не будут оправданы теми, кто слышал бесконечные просьбы крестьян о приеме их детей в школу и жалобы на отсутствие вакансий или видел, как бедные дети в дождь или непогоду, или в зимнюю стужу, одетые поверх полушубка с головы до ног изорванным тряпьем, в отцовских сапогах, плетутся из соседнего села за 3–4 версты в школу, проваливаясь в снежных сугробах и коченея от холода. Для деревни ясно, что если настанет время, что будет кому учить и будет где учить, то не придется искать тех, кого нужно учить; если каждое село будет иметь и учителя и школу, то приказывать будет некому.

И вот, нужно прежде всего изыскать средства на постройку школ, не обременяя бюджета крестьян и обращаясь к их помощи только в крайнем случае и притом там, где такая помощь возможна. Лучшей формой содействия развитию школьного образования в деревне, помимо широкой правительственной помощи, было бы принятие устройства школьных зданий на счет земства при условии выплаты крестьянами в рассрочку части расходов, причитающихся на их долю. Практикуемый же ныне способ земской помощи, выражаемый в выдаче субсидий, оказывается недостаточным, ибо крестьяне говорят, что не имеют средств на постройку школы, а за 100–200 р. всё равно школы не выстроишь, и, потому, редко даже прибегают к такой помощи.

Вопрос о согласовании необходимости посещения школы с необходимостью эксплуатировать детский труд разрешится сам собою при условии развития школ и должной организации школьного образования вообще. Если каждое село будет иметь школу, – а плоды школьного образования для всех очевидны, – то сами крестьяне найдут выход из того положения, которое кажется нам неразрешимым. Крестьянские дети составляют рабочую силу, нужную в хозяйстве, и неудивительно, если родители, дорожа этой силой, неохотно посылают своих детей в школу, отстоящую от родного села за 3–4 версты, а иногда и значительно дальше. Если же встречаются примеры, когда крестьяне не пользуются школой в своем родном селе, то такие примеры не настолько часты, чтобы можно было обобщать их. Но и такое невнимание к школе говорит не столько о невежестве крестьян, сколько вызывается или крайней нуждой их, совершенным отсутствием в семье рабочих рук или тем, что плоды школьного образования не для всех одинаково ценны. И действительно, наши деревенские школы не имеют даже характера учебного заведения, не говоря уже о том, что дают крестьянину совсем не то, что ему нужно. В глазах крестьянина современная деревенская школа имеет значение лишь постольку, поскольку дает льготу при отбывании воинской повинности, просветительное же значение ее, при современной организации школьного образования, не для всех одинаково ясно. И я думаю, что на пути школьных преобразований в деревне не мешало бы остановиться и на вопросе о придании нашим школам внешнего характера учебного заведения. Напрасно думают, что внешность не имеет никакого значения. В светлом, чистом помещении человек и сам делается как-то опрятнее и чище, и важно приучать детей с малых лет к такой чистоте. Школа должна быть рассадником не только полезных знаний, но и хороших привычек. Наши же деревенские школы даже не школы в собственном смысле, это сборные школьные пункты, располагающие притом крайне ограниченным числом воспитательных средств, далеко не исчерпывающих преследуемых целей.

Одним из воспитательных приемов школы, несомненно, является деление учеников на старших и младших и обусловленное таким делением различие между ними. С малых лет дети приучаются к уважению старших товарищей, влияние которых часто настолько неотразимо, что вызывает у младших стремление во всем подражать им, стать похожими на них и сравняться с ними. И даже опасение остаться на второй год в классе обусловливается не столько огорчением от потери года, сколько опасением не достигнуть цели, опасением возможности очутиться в среде младших товарищей вместо того, чтобы сравняться со старшими. Основанное на почве хотя и детского самолюбия, это опасение, однако, настолько сильно, что часто является единственным импульсом к работе, вызывает интерес к ней, некоторое соревнование и с тем вместе привычку трудиться. Какое значение имеет при этом внешность, другой класс, другой учитель, с каким удовлетворением входят дети в ту комнату, именуемую высшим классом, которая раньше казалась каким-то святилищем, и право входа в которую куплено ценою упорного труда в течение целого года! Новая обстановка, новый учитель, новые учебники – всё это оказывает на учеников громадное воспитательное влияние, приучает их ценить понесенный ими труд, вознагражденный всеми преимуществами их нового положения.

Ничего этого нет в сельской школе. Там бедные дети сидят в тесном, грязном, душном помещении, составляющем пародию на класс, по 60–80 человек в комнате, где не должно помещаться более 40–50 человек, сидят и на полу и подоконниках, и притом по несколько часов сряду в неподвижных позах, теснимые своими товарищами. Нет у них даже обычных перемен и разделения уроков, нет ни малейшего разнообразия в преподавании. Деление их на старшие и младшие группы не устанавливает никакого различия между ними: все они сидят в одном классе, видят того же учителя и, что несноснее всего, слышат