Книга о художниках - Карел Мандер

Жизнеописание Хендрика Корнелисса Врома (Hendrick Cornelisz Vroom), живописца из Харлема

Нередко встречаются мягкосердечные родители, которые, давая изнеженное воспитание своим детям, думают, что показывают тем сильную любовь и приносят им благо, а между тем, не выпуская никогда из дому и как бы пряча их в женских юбках, они часто готовят им опасность и гибель, точно так же, как самки обезьяны, про которых рассказывают, что они из страстной любви к своим детенышам так крепко сжимают их в своих объятиях, что, не предчувствуя беды, часто совсем их удушают. Но иногда бывает и обратное: нелюбимого или ребенка-полусироту рано удаляют из дому, и он, будучи вынужден с раннего возраста заботиться о своем пропитании, со временем достигает завидного благополучия и почетного положения, ибо привыкает стрелять собственными стрелами, соображаться со своими средствами и обходиться без чужой помощи в том, чтобы знать, как лучше и пристойнее двигаться в жизни.

Так именно случилось с Хендриком Бромом, живописцем из Харлема, ибо, когда его мать вторично вышла замуж, он вследствие жестокости отчима принужден был рано покинуть теплое материнское гнездышко и благодаря этому обстоятельству счастливо вышел на путь искусства, который ему указала сама природа.

Вром родился в Харлеме в 1566 году. Его отец, Корнелис Хендриксен, был скульптором, занимавшимся также производством фаянса. Будучи искусным рисовальщиком, он делал удивительно причудливые сосуды для питья, в которых с трудом можно было найти место, куда следовало прикладывать губы, а также и другие вещи в том же роде, замечательно красивые по их краскам.

Его брат, следовательно дядя Брома, Фридерик Хендриксен, был известный скульптор, который хорошо знал геометрию, архитектуру и перспективу и в свое время занимал должность архитектора города Данцига. Равным образом и дед Врома, Хендрик Вром, был выдающимся каменотесом и скульптором, так что наш живописец происходит из семьи совершенно художественной. Отчим усиленно настаивал, чтобы Вром занялся расписыванием блюд, в чем последний имел уже некоторый навык. Но Вром, чувствуя влечение к чему-то высшему в живописи, пытался, покинув родительский дом, то здесь, то там пристроиться к какому-нибудь живописцу, причем очень часто бывал вынужден добывать себе пропитание и расписыванием блюд, видя в этом только средство избавления от нищеты. На блюдах он всегда писал маленькие кораблики, как делал это и в других случаях. Побывав в некоторых нидерландских городах, как Энкхёйзен, Брюгге во Фландрии и другие, он отправился в Роттердам, а оттуда на испанском корабле — в Сан-Лукар. Уехав затем в Севилью, он, остановившись здесь у Пинтемони, посредственного нидерландского живописца, прозванного живописцем обезьян, снова принялся за расписывание блюд для одного итальянца.

Потом он поехал морем, подвергаясь опасности попасть в руки турок, в Италию; высадившись в Ливорно, он отправился через Флоренцию в Рим, где некоторое время жил у одного испанского каноника, занимаясь живописью и вместе с тем проделывая всевозможные забавные проказы. Отсюда он переехал к светлейшему кардиналу Медичи[407], где писал копии с гравюр и иные картины. Тут он пробыл около двух лет, в течение которых упражнялся в писании на маленьких медных дощечках всевозможных сцен, портретов, пейзажей и тому подобное, в чем ему помогал своими советами часто его там посещавший Пауль Бриль. Отсюда он уехал в Венецию, где опять занялся живописью по фаянсу, или майоликой. Прожив здесь около года, он отправился в Милан, где поступил к одному посредственному нидерландскому живописцу по имени Валериус, откуда к концу второго месяца уехал в Геную, где в то время была страшная дороговизна хлеба. Не найдя тут никакой работы, он отправился дальше, в Альбиссолу, чтобы там расписывать мягкий фарфор. Но, не получив и здесь работы, он уехал в Пьемонт, в Турин, к живописцу герцога Яну Креку[408]. Проработав у него несколько месяцев, он отправился в Лион, дорогой через Мон-Сени, где, как он рассказывал, подвергся очень большой опасности: он поскользнулся и чуть было не скатился вниз с высокой и крутой скалы, но, находясь наверху, примерз к ней своими штанами. Потом он был случайно освобожден погонщиками мулов, причем большая часть примерзших штанов осталась на скале. Прибыв в Лион, он получил место в загородном замке господина Боттуана. Здесь он написал несколько полотен водяными красками, изображавших действия этого господина и его отца или его предков на море и на суше в Пизе, в Италии. Потом он писал галеры, корабли и сражения всадников и пехоты, и вся эта работа была закончена в шесть месяцев. Отсюда Вром отправился в Париж, к одному живописцу из Лейдена, но вследствие дороговизны жизни уехал в Руан, где так опасно заболел, что на него смотрели уже как на покойника. Однако благодаря заботам одной старухи, перевязавшей ему голову, он выздоровел. Из Руана он отплыл на корабле в Голландию и вернулся в Харлем, где и женился. Здесь он стал писать маленькие картинки с чужих гравюр, а также изображения кораблей. Спустя год после своей женитьбы он отправился в Данциг к своему дяде, о котором было сказано выше, и написал там для польских иезуитов алтарную картину. Дядя научил его правилам перспективы и другим приемам своего искусства.

Снова вернувшись со своей женой в Харлем, Вром через некоторое время, забрав с собой часть своих религиозных картин, предпринял путешествие в Испанию. Во время пути была очень дурная погода, так что ночью во время бури и он, и корабельщики покинули корабль и с большой опасностью в барке на веслах направились к скалистому островку, называвшемуся Лос-Барлингос, и там наконец нашли бухточку или маленький порт, откуда их несколько раз отгоняло бурное море. Они взобрались на утес с большими затруднениями, между тем как корабль, гонимый ветром, разбился вдребезги и вся кладь, бывшая на нем, была прибита водой к одному месту на португальском берегу, где стоял мужской монастырь. Когда монахи нашли религиозные картины Врома, они донесли капитану этого местечка, что потерпевшие кораблекрушение были христиане, а не англичане, обыкновенно занимавшиеся морскими разбоями вдоль берегов. Между тем Вром вместе с другими потерпевшими, в числе двадцати пяти человек, считая взрослых и детей, сидели на скале без всякой пищи и утоляли жажду, только когда могли собрать дождевой воды. В такой страшной нужде они пребывали в течение трех суток и в отчаянии стали уже подумывать, не съесть ли бывших с ними детей. Но, наконец, они сделали из своих рубашек большой флаг, который увидели монахи и выслали им барку с гребцами-невольниками; в ней один из монахов привез масло, хлеб и вино. Затем Врома с его товарищами по путешествию перевезли в Пениш, наперед спросив их, не англичане ли они, на что те отвечали, что нет; а если бы они были англичане, то их оставили бы на скале.

Вступив на материк, Вром вместе со всеми потерпевшими кораблекрушение тотчас же пошел в маленькую монастырскую церковь и там с глубочайшим смирением поблагодарил Бога за свое спасение. Потом они отправились в дом капитана или правителя, который сам служил им за столом и хорошо угостил. Картины Врома, одни невредимые, другие разбитые в куски, были выставлены напоказ, из чего можно заключить, что если голландские моряки не погибли жалким образом, то этим были обязаны Врому. Недаром говорят, что хорошо вести знакомство с благочестивыми людьми. Через два дня, получив на дорогу немного денег, они пошли пешком в Лиссабон. Отсюда Вром отправился в Сетубал, где сел на корабль, чтобы ехать в Нидерланды. Однако у него появилось предчувствие, что этот корабль совершает свое последнее плавание, и он опять спрыгнул на землю, что ему дозволили очень неохотно, назвав сумасшедшим живописцем. Этот корабль должен был пройти мимо Текселя и потонул вблизи Зунда. Капитаном его был Рул Янсзон Меденблик Моряки, видевшие в Сетубале, как Вром сел на корабль, и ушедшие затем в дальнейший путь, не знали, что он высадился на берег, и потому, когда услыхали о гибели корабля, разгласили по всей Голландии и Харлему, что Вром, наверное, погиб, а там принялись распределять его наследство и делить все имущество по частям.

Между тем Вром оставался в Сетубале, в одном монастыре у патера, где писал и был очень хорошо принят. В Сетубале жил один живописец, для которого Вром написал испытанное им самим кораблекрушение, и тот продал картину в Лиссабоне какому-то знатному господину за очень значительную сумму. Живописец усердно благодарил Врома и просил у него другие картины с видами моря и кораблей.

Заработав здесь довольно много денег, Вром пустился в обратный путь к дому, написав предварительно письмо своей жене, что он еще жив. Но жена и так считала его все время живым, и это ее убеждение он подтвердил своим личным появлением. Вернувшись в Харлем, он, по совету тамошних живописцев, усердно продолжал писать картины с изображением кораблей, и чем далее, тем с большим успехом. Так как судоходство в Голландии было очень распространено и близко касалось народа, то его картины доставляли всем очень большое удовольствие.