Черное платье на десерт - Анна Данилова

– Так я же ушел от нее к Изольде. Она ревновала, знала за мной кое-какие дела и готова была на все, чтобы вернуть меня. Но если бы у меня была только Изольда! Я крутил и с Нелли, твоей матерью, Валентина, потому что мимо такой женщины пройти было невозможно… Я даже не удивлюсь, если и ты тоже моя дочь… Но Нелли – непростая женщина, она и сама никогда не знала, чего хочет от мужчины, и она не любила меня, в отличие от Нади и Изольды. – Он покачал головой: – Вот не знал, что буду рассказывать о своих женщинах в такой компании, в обществе самой Смоленской… Так что причина того, что Надя украла девочку у Изольды, заключается, как я понимаю, в ревности, в той боли, которую ей пришлось испытать, когда она узнала, что у меня с Изольдой роман…

– А почему тетя говорит, что у нее нет алиби? – Мне хотелось узнать все до конца.

– Да потому, что ее алиби – это и мое алиби, а весь май она провела со мной… Так-то вот. Только рассказать она об этом никому не посмела бы. Вот и решила сдаться, глупая…

Мама приехала лишь спустя полмесяца после описываемых событий.

Мы собрались у нее в квартире за ужином, устроенном ею в честь собственного приезда, втроем, как в старые добрые времена: мама, Изольда и я. Иванов, мой отчим, оставался еще в экспедиции, в Африке, где ждал нас с мамой к концу сентября.

Мама загорела, похудела и выглядела прекрасно. Волосы, рассыпанные блестящими кольцами по смуглым открытым плечам, делали ее моложе. У нее был вид всем довольной, умиротворенной женщины, жизнь которой протекает в полном согласии с ее представлениями о счастье и покое.

Ужин, состоящий из легких холодных закусок и фруктов, без которых в нашем доме не обходилось ни одно застолье, растянулся почти до утра: мы с Изольдой взахлеб рассказывали маме о событиях последних двух месяцев, перебивая друг друга, чтобы не упустить какой – нибудь важной детали.

В рассказе Изольды главную роль почему-то играла Смоленская, расследовавшая со своей группой серию убийств на Черноморском побережье Кавказа, следы которых привели в конечном счете сюда, к нам в С.

Трагические события, происшедшие в Туапсе, Мамедовой Щели, Голубой Даче и Лазаревском, в свете необычности убийств вызвали у мамы лишь ироническую улыбку: казалось, что она не верит нам. Когда же Изольда начала рассказывать ей о питоне или питонах, душивших жертвы преступницы, моя мать вообще расхохоталась. И только после этого Изольда решилась рассказать ей о Полетаеве, напомнить непутевой сестре о Викторе, который в свое время являлся и ее любовником. Но и здесь тетку ждало разочарование – мама не вспомнила никакого Полетаева.

– Кто такой? Почему я его не знаю? – Мама вела себя крайне легкомысленно.

– А маму Надю ты что, тоже не помнишь? Нашу няню, которая однажды взяла и исчезла? Неля, у тебя что, склероз?

– Няня? Да, ее я помню, она помогала мне по хозяйству и присматривала за Валечкой… Ну и что там с вашей няней?

– Она была организатором всех этих убийств, а Елена Пунш – исполнительницей.

– Ничего себе, вот это няню я себе нашла! Да вы все с ума посходили! И чем же закончились ваши расследования? Надеюсь, преступниц схватили и бросили в тюрьму?

Я видела, что легкомыслие моей матери, ее смутная и какая-то блаженная улыбка, отсутствующий взгляд сильно раздражают Изольду. Конечно, только я понимала, насколько серьезная работа была проведена и самой Изольдой, и, конечно, Смоленской, чтобы оправдать тетю, чтобы доказать ее непричастность к этим убийствам. Но мама не должна была вот так, со смехом, выслушивать наши рассказы о том, с какими трудностями нам пришлось столкнуться за все это время, пока ее не было. К тому же нам предстояло рассказать ей о самом главном – о том, как золотая зажигалка Изольды, которую Пунш подкинула на место гибели Ларисы Васильевой, чуть не погубила тетку, и что если бы не приезд в С. следователя Генпрокуратуры, то неизвестно, где бы сейчас ужинала Изольда – дома или в холодной и сырой камере…

Видя, что сестру не пронять разговорами об убийствах, Изольда рассказала о Варнаве, о том, как можно при помощи доверенности обобрать человека до нитки, на что моя мать ответила, что это вполне заурядный случай.

Словом, вела она себя ужасно, и ее вызывающее безразличие в конечном счете вызвало взрыв негодования у Изольды.

– Послушай, что с тобой? Ты стала совершенно равнодушной и смеешься по любому поводу! Мы с твоей дочерью, рискуя жизнью, нашли убийцу, а ты словно не веришь нам!

– Ну и где же эта ваша преступница?

И тут мы замолчали, хотя тщательно готовились к этому вопросу, придумывая разные версии случившегося. Ну не могли же мы, в самом деле, признаться в том, что превратили эту самую квартиру, где мы сейчас так мирно ужинаем, в смертельную ловушку для Пунш, что именно здесь, вон в той спальне, поджидал свою жертву огромный трехметровый питон, принесенный мною из цирка и удавивший Елену Пунш – насмерть… На следующее утро, когда я все рассказала Смоленской и мы с ней приехали сюда, чтобы взглянуть, что стало с Пунш, Екатерина Ивановна, достав пистолет с глушителем, дважды выстрелила в голову питона, неподвижно лежащего уже на полу в гостиной. А бездыханное тело Пунш – синее, обезображенное смертью и помеченное в области шеи чуть заметным овальным укусом страшного пресмыкающегося, привлеченного запахом кролика (шерстью которого было нафаршировано ее черное бархатное платье) и набросившегося на нее, в точности повторившую смертельный маршрут своих жертв, – мы перенесли из спальни в машину и привезли в прокуратуру. Несчастный случай.

Пора было расставлять все точки над «i» и доказывать невиновность Изольды. На это ушла неделя, в течение которой на допрос к следователю вызывались и Варнава, и я, и Юрий Лебедев, подтвердивший, что Лебедева, или Полетаева, действительно была его сестрой и что он похоронил ее, умершую в страшных муках от рака, недавно в Сочи, и приехавшие по просьбе Смоленской Паша Баженов, Виталий Скворцов и Миша Левин.

Кроме того, были вызваны в качестве свидетелей артистки цирка лилипутов Роза и Катя со своим руководителем Максимовым, но беседа с ними ничего не дала: они начисто отрицали преступную связь с Мухиной и Германовой и объясняли свое присутствие на их похоронах исключительно искренним желанием попрощаться с ними как с бывшими артистками цирка, в свое время передавшими им сценические псевдонимы вместе с номерами.

Поскольку Иван Лопатин (он же Полетаев) после всех событий, связанных с присутствием в его доме Смоленской, да и нас с Изольдой, исчез, ударился в бега, алиби моей тете пришлось стряпать с помощью Варнавы. И разве пришла бы нам с Изольдой в голову эта безумная мысль, если бы не одно обстоятельство, перевернувшее все с ног на голову и заставшее нас всех врасплох… Дело в том, что Изольда оказалась беременна от Варнавы и намеревалась рожать.

Смерть своей дочери Елены Пунш (а по документам, которые мы нашли в ее чемодане в цирке, Елены Лебедевой) Изольда пережила довольно спокойно: слишком многое навалилось на ее бедную голову, чтобы так же бурно, как на сам факт того, что у нее есть дочь, отреагировать и на гибель несчастной. Беременность Изольды, видимо, сыграла свою сглаживающую роль в этой трагедии: следовало позаботиться о своем будущем ребенке, а значит, и о себе. Кроме того, довольно ярко проявил чувства и сам виновник этой беременности – Варнава. Он предложил Изольде оформить брак, чем вызвал у всех нас приятное удивление. Хотя лично я такой странный союз объяснила бы исключительно желанием Варнавы соединить свою жизнь с женщиной, явившейся для него полной противоположностью его прежней возлюбленной – Пунш.

…Изольда посмотрела на мою мать и усмехнулась. Конечно, разве интересно этой холеной и цветущей женщине, живущей по своим, только ей известным законам, слушать о каких-то там убийствах. Какое ей дело до директора ювелирного магазина Мисропяна с его охранником, погибших в подвале заброшенной библиотеки, до бизнесмена Шахназарова, зарезанного кухонным ножом, который впоследствии был обнаружен среди вещей Пунш, до Мухамедьярова и Аскерова, погибших на чайной плантации в объятиях двух питонов, которых в двух сумках привезла на своей машине Пунш. Эти сумки были найдены в особняке Надежды Лебедевой в Сочи, куда опергруппа выехала незамедлительно, как только Изольда появилась в прокуратуре и начала давать показания… Помимо сумок, в доме нашлось много чего интересного, в частности, большие толстостенные аквариумы со спящими в них четырьмя тигровыми питонами и их детенышами, маленькими питончиками, лишь недавно вылупившимися из яиц. Нашлось еще несколько платьев Пунш, сшитых уже в Сочи из современного материала твила, телефонные счета, с помощью которых удалось установить, когда отсюда звонили в Москву, в квартиру Князева и Васильевой, и в С. – в квартиру мамы Нади, где время от времени жили и Елена Пунш, и Катя с Розой, не говоря уже о междугородных разговорах с Блюмером и даже цыганом. В Сочи находился своеобразный штаб, мозговым центром которого была мама Надя. Жаль, что их, самых главных преступниц, уже не было в живых, а потому никто не мог нам ответить, какую роль в сделке с Пунш играл Сос и кому он отдал на реализацию свой товар. И только на третий день работы в доме Лебедевой оперативникам повезло: сняв с большого деревянного сундука один из аквариумов, они обнаружили под ним несколько килограммов героина, пятьсот тысяч долларов и драгоценности, часть которых принадлежала Мисропяну, Князеву и Васильевой.