Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера - Александр Мазин

Дюжины две вояк, выстроившись стенкой, ждали нашу жалкую кучку из восьми бойцов перед воротами усадьбы.

– Болтун! Эй, Болтун! Ты что-то забыл здесь?! – заорал еще издали горластый паренек в импортном шлеме с золоченым верхом. – Не иначе как смерть свою, а?

Ему никто не ответил. Болтун – он у нас реально «болтун». А остальным, похоже, было не до словесной перепалки. Они с надеждой косились на Стенульфа, Свартхёвди и меня.

Старина Каменный Волк был невозмутим. У моего друга Медвежонка глаза были совершенно шалые. Он то и дело сглатывал слюну и облизывался. Минут десять назад Стенульф влил в него наркотическое зелье для «растормаживания сознания берсерка», поэтому мой кореш был малость не в себе.

Сам Каменный Волк ничем закидываться не стал. Типа, он и так богов хорошо слышит.

Прилетели первые стрелы. Так, попугать. Наши тоже взялись за луки, хотя пулять с сотни шагов в строй парней со щитами – дело бессмысленное.

Парочку прилетевших ко мне стрел я сбил рукой. Но подумал, что пора браться за меч.

Только я об этом подумал, как Свартхёвди испустил глухой рев и побежал вверх по склону к выстроившейся гвардии Жадины. Быстро так побежал.

Стенульф молча припустил за ним. И мне не осталось ничего другого, кроме как последовать за берсерками. Я изо всех сил перебирал ногами (насколько позволяли короткие лыжи), но от коренных лыжников-датчан безнадежно отставал. И мысли мои были так же безнадежны. Атаковать в одиночку строй воинов-скандинавов – чистое самоубийство.

Видимо, так же думали спутники Гундё, потому что никто из них меня не обогнал. А запросто могли бы…

На Свартхёвди посыпались стрелы. Он отмахивался от них щитом и мечом, как мишка – от пчел. Потом стряхнул с ног лыжи и, по-моему, побежал еще быстрее.

Когда он достиг вражеского строя, Каменный Волк отставал от него метров на тридцать. А я – шагов на сто. Нас, кстати, даже не обстреливали. Да и в Медвежонка пулять перестали. Может, не хотели портить доспехи?

Щиты сомкнулись, копья опустились, готовясь принять одинокого безумца.

Я знал, как это бывает. Сердце мое сжалось от предчувствия… Я очень хорошо помнил, как меня теснил строй эстов. И как несколько воинов без труда удерживали меня в кормовой «раковине».

Кто-то не удержался и метнул копье. С пяти шагов. В упор. Медвежонок как-то увернулся, и копье, пролетев еще метров двадцать, воткнулось в снег перед Стенульфом.

Тот на бегу перебросил собственное копье в левую руку, на ходу выдернул из снега вражеское и метнул.

Бросок был хорош. Воина, словившего копье щитом, вынесло из строя.

Но секундой раньше Медвежонок, в трех шагах от врага, со страшным ревом, метнул свой щит во вражеский строй. И прыгнул вслед за ним на опрокинувшегося от страшного удара датчанина.

Сразу несколько копий устремились к Медвежонку, перехватывая его прыжок. Но вместо того, чтобы бабочкой нанизаться на чужое железо, Свартхёвди как-то ухитрился увернуться от всех копий. Я увидел, как вверх ударил красный фонтан. Это меч напрочь снес чью-то голову. И это точно не была голова Медвежонка, потому что внутри вражеской шеренги возникла суета и залязгало железо. Вряд ли наши оппоненты передрались меж собой.

Однако при таком численном перевесе дела у Медвежонка однозначно были кислые. Хороший фехтовальщик может продержаться какое-то время против окруживших его нескольких противников, если они классом ниже. Но время это – невелико.

Я скинул лыжи (дальше снег был более или менее утоптан) и поднажал, насколько мог, стараясь догнать Каменного Волка. Этот дед был воистину не каменным, а железным. Он мчался огромными прыжками, сбивая щитом редкие стрелы и размахивая своим хогспьётом, будто нагинатой.

И вот он добежал.

Рубящее копье хогспьёт – это предок алебарды. Чтобы им эффективно работать, нужны длинные руки и недюжинная силища. У Стенульфа было и то и другое.

Он с ходу разорвал вражеский строй и, как бают в сказках, пошли клочки по закоулочкам.

Щит он то ли потерял, то ли просто бросил – и теперь орудовал тяжелым копьем с двух рук. В отличие от Медвежонка, полностью скрытого от моих глаз вражескими спинами, Каменного Волка я видел хорошо. Но нечетко. Поскольку двигался он удивительно быстро. К тому моменту, когда я наконец добежал, уже четверо врагов валялись на снегу.

Поэтому я решил, что дедушка меньше нуждается в помощи, чем Медвежонок.

Однако к тому еще надо было пробиться.

Человек шесть вооруженных оппонентов еще держали строй, готовясь встретить третьего отморозка. То есть меня.

И они бы меня наверняка удержали, если бы Каменный Волк не совершил стремительный рывок в нашу сторону и буквально одним росчерком наконечника взрезал шеи сразу двум ворогам.

Строй тут же потерял монолитность (четверо оставшихся резко озаботились тем, что происходит за спиной), и я получил свою щель для прорыва. И – опрометчиво подставленный бок вражеского копейщика.

Бок-то я достал… И с ужасом увидел, как в спину Каменного Волка, с широкого маха, врезается вражеская секира.

Я услышал лязг. Увидел, как разлетаются брызги панцирных пластин… И стремительный разворот Стенульфа, закончившийся косым ударом копья поперек лица хозяина секиры.

У меня не было времени удивляться. Тем более я уже знал, что норманы могут драться даже получив смертельную рану. Я успел увидеть, как окованное железом основание древка хогспьёта отбрасывает назад еще одного любителя напасть со спины… И – мне пришлось заняться собственными проблемами.

Сразу трое желающих моей смерти. Ну давайте, парни! Времени у меня мало. Я должен прорваться в Медвежонку, так что по одному – не надо. Лучше – все сразу.

Так они и кинулись. Дружной компанией. Не кино, чай, где на окруженного героя по очереди набрасываются по одному, редко по два злодея. А остальные терпеливо ждут своей очереди. Здесь вам не там. Два копья прилетели почти одновременно… И сорвали с моей руки щит, но оба в нем и увязли. У третьего негодяя вместо копья имелся меч… Ну не меч, а скорее тесак. Заточенная железяка с полметра длиной. Я принял ее плоской стороной Вдоводела, скользнул лезвием навстречу – десять сантиметров стали ворогу под мышку. Я рванулся вперед, уходя с линии еще одной атаки… И тут, прямо передо мной, Медвежонок вырвался из клубка врагов. Расшвырял их, как его тезка расшвыривает повисших на нем псов.

Я увидел его лицо. И понял, что мой вариант: встать спина к спине – не рулит. Я уже видел такое: у берсерка, которого завалил на палубе снекки у эстских берегов. Я видел и этот рассеянно-задумчивый взгляд, и слюну, текущую на бороду, и это пружинистое раскачивание…

Для Медвежонка сейчас не существовало союзников – только враги.

Враги эти стояли вокруг и не решались напасть, потому что перед ними был берсерк. Окровавленный безумец, с которого клочьями свисали ошметки кольчуги, но который не чувствовал ни ран, ни боли, ни страха.

Их было не меньше десятка, но они не решались… Целую секунду… И берсерк напал сам.

Выброшенная вправо рука, промельк стали – и сизо-красные черви кишок, вываливающиеся из разрубленного живота. И фонтан крови из обрубка снесенной руки. И…

Я не стал ждать. Я тоже напал. И заколол двоих раньше, чем они опомнились и поглядели в мою сторону. Третий чуть было не достал меня, но выручил добрый доспех – смерть скрежетнула по зерцалу. Второго шанса я не дал. Вдоводел нырнул в спутанную светлую бороду – и она тут же стала красной. Еще одной вдовой больше.

Над моей головой прогудело копье. Я не был его мишенью. Копье предназначалось Свартхёвди. Плохая идея.

«Бросать копье в берсерка – всё равно что гонятся за комаром с гантелью», – подумал я.

У меня была возможность додумать такую длинную мысль, потому что вокруг стало как-то пустовато. А где все враги?

А враги сделали ноги. Те, кто мог. Удирали во все лопатки, побросав копья и щиты. Трое дернули к усадьбе. Двое припустили, так сказать, «в поля».

Наши доблестные спутники, подоспевшие как раз к этому замечательному событию, кинулись было за ними, но окрик Болтуна вернул их обратно.

Я увидел Стенульфа, опирающегося на свое смертоносное копье. Он потерял не только щит, но и шлем. Грудь его вздымалась, но рожа была – спокойная-спокойная. Я бы даже сказал – умиротворенная.

А где же Медвежонок?

А Медвежонок мчался к усадьбе, настигая улепетывающих врагов.

Вот он догнал одного и разрубил его затылок. Вот догнал второго – и тоже порешил.

Третий, самый проворный, почти добежал до ворот, но почуял за спиной смерть и решил встретить ее грудью и с поднятым мечом.

Эта грудь и приняла могучий удар клинка. Второй. Первый отрубил поднятый меч и державшую его руку.

На этом бой закончился.

Результат – двадцать два покойника (всех раненых «гуманно» прирезали наши союзники) и полная победа.

Ах да! Еще два берсерка, которые, собственно, эту победу и добыли… В глубоком отрубе.