Мужики и бабы - Борис Можаев

- Батюшки-светы! Да никак Маша? Сколько лет, сколько зим? - подошел, в сером мохнатом пальто, в необъятной кепке, галантно в щечку чмокнул. Нашего полку прибыло, значит.

- С каких это пор ты записал меня в однополчане? - Мария насмешливо сощурилась.

- Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Не вы ко мне, мадемуазель, а я к вам пошел. Я! Поскольку время такое - грешно стоять в стороне.

- Какое же это время?

- Все-ем известно своей остро-отой, - пропел он, дурачясь. Потом стал декламировать: - Время требует обеспечить здоровую товарищескую смычку партийцев с беспартийной массой. Вот я и полагаю, что вместе с вами проведу сегодня одно мероприятие. На митинг пожаловала?

- Нет, Коля, ошибся ты. Не будет у нас с тобой смычки. У меня своя задача. Так что не с вами я.

- Мне жаль тебя. Ты слыхала? У нас здесь орудует Наум Ашихмин. Неужели и эта личность тебя не остановит? Кстати, а вот и он!

На резное крыльцо пятистенного красного дома вышел с непокрытой головой черноволосый худой человечек в защитном френче с накладными карманами и махнул рукой:

- Бабосов, ты мне нужен!

И скрылся в дверях, ни минуты не сомневаясь, что нужный ему Бабосов придет незамедлительно.

Бабосов кивнул в его сторону:

- Видал, как диктует? Вот у кого вам следует поучиться. Неделю здесь прожил - и все излишки сами принесли. Один заупрямился - и с домом распрощался. Мы в этом доме избу-читальню открываем. Зайдем! Посмотришь. Доложишь, какой очаг передовой культуры создаем.

- Поглядим, - сказала Мария, сворачивая к дому. - Куда семью выселили?

- В чистое поле... Вроде бы они в кладовой поселились в соседнем селе.

- Большая семья?

- Четверо детей, старики, самих двое.

- Сколько пудов наложили на них?

- Двести.

- Многовато на восемь едоков. Земля здесь песчаная да глинистая.

- Хлеба нет - пусть деньги платят.

- Это ж тыщу рублей надо? А где их взять?

- У него шерстобитка, топчажная машина. Продать надо было.

- Кто их теперь купит?

- Так надо раньше было думать. А то нахапал Авдей дюжину лаптей - и без порток остался.

Этот беззаботно-насмешливый тон Бабосова выводил Марию из себя; она поднялась на крыльцо и, наваливаясь плечом на дверь, сказала:

- Без порток остался не только Авдей, но и старики, и дети его. А в чем они виноваты? Над кем ты смеешься?

Бабосов в два прыжка заскочил на крыльцо и с побелевшими губами зло процедил:

- А ну-ка, прикрой дверь!.. Это ты не меня спрашивай, а его спроси! Того самого сверчка в защитном френче, устроителя всеобщего рая. И себя самое спроси, друзей своих - вы уж давно ползаете, как тараканы, по избам. А меня не трогай. Я отца с матерью потерял в петроградский голод. А эти Авдей посмеивались над нами. В двадцатом году еле дотащился до деревни. Вошел к одному Авдею, показываю отцовский мундир, говорю, хлеба дайте или картошки. А он с печки мне: "Мундиры теперь не носят. Вот зерькало я бы взял". У-у, мерзавцы! Казаков били, офицеров стреляли... Диктатуру помогали установить? Вот и расхлебывайте эту самую диктатуру...

- Понятно, кто ваша тетя, - сказала Мария, кивая головой. - Думаю, что радость преждевременна. Рано вы запели.

- Я-то еще попою... А вот ваша песенка, Мария Васильевна, уже спета.

- Слепой сказал - посмотрим, - она толкнула плечом дверь и вошла в сени.

- Бабосов, где ж вы там провалились, черт вас возьми! - кричал из дому Ашихмин.

Обгоняя ее в сенях, Бабосов рванул дверь и первым вошел в избу.

- Я тут объяснял ситуацию представителю райкома комсомола. Говорю, конфискация имущества и продажа его с торгов явилась прекрасной наглядной агитацией для всего села. А она вроде бы сомневается. - Бабосов посмеивался и хорохорился, взбадривая себя, точно петух перед курицей.

- И напрасно сомневаетесь, товарищ! - сказал Ашихмин, подходя к Марии и протягивая ей худую жилистую руку. - Позавчера продали имущество. Выручили 679 рублей. А вчера все село внесло излишки, как по команде. Кто не смог хлеб отдать, заплатил деньгами. А? Что?! Как вам это нравится? Постойте, а мы с вами вроде знакомы? - спросил удивленно Ашихмин, отступая к окну и уводя за собой Марию.

В избе было сумеречно, лампа на столе закоптилась до черноты.

- Знакомы, - ответила Мария. - Весной были мы на семинаре в окружном агитпропе. Вы читали нам лекции.

- Помню! - Ашихмин выкинул кверху узловатый палец. - Вы были с товарищем Тяпиным и еще такой лысоватый, с желтым лицом... Как его?

- Паринов.

- Во-во! Народ вы молодой, энергичный, а в компании по хлебозаготовкам проявляете вялость... Да, да, не возражайте! - он потряс обеими руками над головой и наморщил свои впалые щеки, хотя ему никто и не собирался возражать. - Вы читали последний доклад товарища Бубнова? - вдруг спросил он Марию.

- Читала.

- А данные помните? А ну-ка, назовите мне, сколько изб-читален и церквей приходится на одну волость в Московской области? Не помните? Позор! А я вам скажу - десять церквей и две избы-читальни. А? Что?! Позор! А по вашему району и того хуже. На двадцать девять церквей всего четыре избы-читальни. Эта будет пятая, - он сделал округлый жест, как бы показывая содержимое избы. - А? Что?! Как вам это нравится?

- Помещение просторное, - сказала Мария, пожимая плечами.

- Вот именно! Бабосов, я тебе что хотел сказать, - в этой половине откройте собственно избу-читальню. Настенную агитацию я принес. Вон, на столе лежит, - указал он на пачку плакатов. - Сегодня же развесить все по стенам и установить дежурство старшеклассников и учителей, пока не назначат избача. А вторую половину, ту, что за сенями, превратить в ликвидном. Ответственность за него возлагаю на вас лично. Достаньте стулья, столы, и до начала занятий с неграмотными проведем здесь семинар с учителями по текущей политике и задачам коллективизации. А? Что? Как вам это нравится? Педагоги у них, прямо скажем, - бором собором, - это он Марии говорил. - Никаких понятий о текущих задачах, кроме, пожалуй, Герасимова и Бабосова. Эти в ногу идут. Остальные - кто в лес, кто по дрова. Но Успенский, Успенский - это, я вам скажу, тип. А? Что? Ох, упорен! Не то монархист, не то эсер, не то портяночный славянофил. Намедни в школе, в канцелярии, я развивал мысль о том, что Клюев, Клычков и Есенин поэты не крестьянские, а скуфейные, религиозные пропагандисты. У них нет описаний трудовых крестьян. Одни праздники религиозные, символы веры, поповщина, одним словом. А он стал доказывать, что символы веры - суть духовные черты русского крестьянства. А? Что? Сегодня будем говорить с ним. Надо обработать его. Иначе он беды натворит. Пойдемте с нами вечером к нему на квартиру?

- Я не могу. У меня задание. Я должна идти, - заторопилась Мария.

- Куда же вы?

- В Желудевку.

- Как? И на митинге у нас не останетесь?

- Нет, не могу. У меня срочное задание.

Мария полсала Ашихмину руку и, не прощаясь с Бабосовым, вышла на улицу.

"Ступайте, ступайте, - думала она, идя в Желудевку, - поцелуете замок да уйдете". За ночь сумела-таки уговорить Успенского уйти на вечер из дому к Саше Скобликову. И Неодору Максимовну услать. А дом запереть на замок.

4

Но вечером они встретились. Бабосов сперва послал Варю узнать - дома ли Успенский. Не собирается ли уйти? Тогда - беда. Ашихмин строго наказал обеспечить встречу. А может, лучше пригласить Успенского на ужин? И проще, и надежнее. А ежели он не пойдет - уговорить, чтобы остался дома, подождал их.

Варя вернулась и сказала, что Успенский у Саши Скобликова, что узнала это она от церковного сторожа Тимофея, у которого застала Неодору Максимовну. Бабосов сунул в карманы две бутылки массандровского портвейна, зашел за Ашихминым, и вдвоем пошли к Скобликову.

На церковной площади настигла их кромешная тьма, - пошел мелкий частый дождь, промерзшая дорога осклизла и пропадала в трех шагах перед носом. Скользя по глинистым мерзлым ковлагам, нелепо взмахивая руками, Ашихмин ворчал:

- И это называется обеспечил мне встречу? Ты не меня гонял бы по этой тмутаракани, а его. Наше время лимитировано историей.

- Немного осталось. Скоро придем, - виновато отзывался Бабосов.

Скобликов снимал квартиру на Белой горе, отделенной от церковного бугра дорожным распадком.

На крутом берегу Ашихмин остановился и, тыча рукой в черный провал, сердито спросил:

- Может быть, ты посоветуешь спускаться на ягодице? А? Что? Как вам это нравится?

- Погодите! Я сейчас позову звонаря, он проведет нас по надежной тропинке.

Бабосов подошел к кирпичной церковной сторожке и постучал в освещенное окно. На пороге появился ветхий старик в нагольном полушубке.

- Чаво надо?

- Учителя мы. Я муж Варвары, что была у вас перед вечером, - торопливо говорил Бабосов, боясь, что старик нырнет обратно в растворенную дверь. Проводите нас до Сметанкиной Агриппины. У нее наш товарищ живет. Не то мы шею сломим с крутояра в эдакой темноте.

- Счас.

Старик вернулся в дом, надел шапку и, не запирая двери, повел их куда-то в обход по извилистой тропинке. Шел впереди и разговаривал сам с собой: