Трансмиграция Тимоти Арчера - Филип Дик

Ухмыльнувшись, Джефф произнес:

— Я знаю эту историю. Это история Даблью-Си Филдса.[26] Там директор…

— А она уже и не несется, — продолжала я. — Она его догнала. Они снимают квартиру. Все, что требуется, — это любопытный сосед. Как насчет того епископа-деревенщины, что преследует Тима за ересь? Как бы он этим воспользовался? Если кто-то преследует тебя за ересь, трахаешь ли ты первую же бабу, с которой знакомишься за обедом? И закупаешься ли потом для квартиры? Слушай. — Я подошла к мужу. — Чем можно заняться, побывав епископом? Тим уже устал от этого? Он уставал от всего, за что бы ни брался. Он устал даже от алкоголизма. Он единственный безнадежный пьяница, который протрезвился из-за скуки, из-за малого объема внимания. Люди обычно сами напрашиваются на беду. И я вижу, что именно это мы теперь и делаем. Я вижу, что он устал и подсознательно говорит: «Какого черта, глупо каждый день рядиться в эти смешные одежды. Давайте-ка вызовем какое-нибудь человеческое страдание и посмотрим, что из этого выйдет».

Рассмеявшись, Джефф заявил:

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Ведьму из «Дидоны и Энея» Перселла.

— Что ты имеешь в виду?

— «Кто, как ворон мрачный клича, там, где Смерти есть добыча…» Прости, но…

— Ты тупой интеллектуал из Беркли, — отрезала я. — В каком гребаном мире ты живешь? Не в том, где я, надеюсь. Цитирование каких-то древних стишков — вот что нас погубило. Так и сообщат, когда откопают наши кости. Твой папаша цитировал Библию в ресторане точно так же, как и ты сейчас. Хорошо бы тебе мне врезать, или мне тебе. Я буду рада, когда цивилизация рухнет. Люди лопочут строчки из книг. Поставь «Вороватые пальцы» — поставь «Сестру Морфий». Мне нельзя сейчас доверять проигрыватель. Сделай это для меня. Спасибо за косяк.

— Когда ты успокоишься…

— Когда ты проснешься, будет уже поздно.

Джефф склонился и стал искать пластинку, которую я хотела послушать. Он ничего не ответил. Он наконец рассердился. Недостаточно, чтобы было полезно, подумала я, да еще и не на того. Как и в моем случае. Раздавленные собственным гигантским интеллектом: рассуждения, обдумывания и ничегонеделание. Правят кретины. Мы скандалим. Колдунья из «Дидоны и Энея». Ты прав. «Белинда, дай мне руку, пала тьма, на груди усну твоей, успела б больше — Смерть берег меня…» Что еще она сказала? «Но теперь я рада ей». Вот дерьмо, подумала я. Это важно. Он прав. Совершенно прав.

Повозившись с проигрывателем, Джефф поставил «Роллингов».

Музыка успокоила меня. Немного. Но я все еще плакала, думая о Тиме. И еще потому, что они дураки. Дальше некуда. И что хуже всего, что все так просто. Что большего и нет.

Через несколько дней, все обдумав и приняв решение, я позвонила в собор Божественной Благодати и назначила встречу с Тимом. Он принял меня в своем кабинете, огромном и великолепном, находившемся в отдельном от собора здании. Обняв и расцеловав меня, он показал два древних глиняных сосуда, которые, как он объяснил, использовались в качестве масляных ламп на Ближнем Востоке более четырех тысяч лет назад. Наблюдая, как он обращается с ними, я подумала, что эти лампы, вероятно — а в общем-то, наверняка, — не принадлежат ему. Они принадлежат епархии. Я гадала, сколько же они стоят. Поразительно, что они уцелели за все эти годы.

— Очень любезно с твоей стороны, что ты уделил мне время, — начала я. — Я знаю, как ты теперь занят.

Судя по выражению лица Тима, он знал, почему я появилась в его кабинете. Он рассеянно кивнул, словно уделяя мне ту малую часть своего внимания, которой мог хоть как-то управлять. Я уже видела его отключенным подобным образом несколько раз. Какая-то часть его мозга внимала, но большая часть была наглухо закрыта.

Когда я закончила свою небольшую речь, Тим серьезно произнес:

— Павел, как ты знаешь, был из фарисеев. Для них строгое соблюдение мельчайших деталей Торы — Закона — было обязательным. Что, в частности, приводило к ритуальной чистоте. Но позже, после своего обращения, он узрел спасение не в Законе, но в zadiqah — в состоянии праведности, что несет Иисус Христос. Я хочу, чтоб ты села здесь рядом со мной. — Он поманил меня, раскрывая огромную Библию в кожаном переплете. — Ты знакома с главами четыре — восемь Послания к Римлянам?

— Нет, не знакома, — ответила я. И села рядом с ним. Я поняла, что меня ждет лекция. Проповедь. Тим встретил меня подготовленным.

— В пятой главе излагается фундаментальная предпосылка Павла, что мы спасаемся посредством благодати, а не деяний. — Затем он стал читать Библию, которую держал на коленях. — «Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа, — он бросил на меня внимательный взгляд, это был Тимоти Арчер-адвокат, — Чрез Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией». И далее. — Его пальцы опустились по странице, губы зашевелились: — «Ибо, если преступлением одного смерть царствовала посредством одного, то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа». — Он перелистал страницы. — А, вот. Здесь. «Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве». — Он снова пролистал. — «Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти».[27] — Он взглянул на меня. — Это ведет к сути восприятия Павла. То, к чему действительно отсылает «грех», — это враждебность к Богу. Буквально данное слово означает «не попасть в цель»,[28] как если бы, например, ты пускала стрелу, а она не долетела, прошла слишком низко или улетела слишком высоко. То, что нужно человечеству, что ему требуется, — это праведность. Только Бог обладает ею, и только Бог может предоставить ее человеку… Мужчине и женщине, я не имел в виду…

— Я понимаю.

— Восприятие Павла заключается в том, что вера, pistis, обладает способностью, абсолютной способностью, уничтожить грех. Из этого-то и исходит свобода от Закона. Уже не требуется верить, что спасение достигается следованием формально оговоренному кодексу — моральному кодексу, как его называют. Именно против такой точки зрения, согласно которой человек спасается приверженностью весьма запутанной и сложной системе морального кодекса, Павел и взбунтовался. Это была точка зрения фарисеев, и именно от этого он и отвернулся. Это-то и есть христианство, вера в Господа нашего Иисуса Христа. Праведность через благодать, а благодать исходит через веру. Я хочу прочесть тебе…

— Да, — прервала я его, — но в Библии говорится, что прелюбодействовать нельзя.

— Прелюбодеяние, — немедленно отреагировал Tим, — это сексуальная неверность со стороны человека, состоящего в браке. Я больше не женат, Кирстен уже не замужем.

— Вот оно что, — кивнула я.

— Седьмая заповедь. Которая относится к неприкосновенности брака. — Тим отложил Библию, прошел через комнату к огромным книжным полкам и выбрал том с синим корешком. Затем вернулся, открыл книгу и пролистал ее страницы. — Позволь мне процитировать слова доктора Герца, покойного главного раввина Британской империи. «Касательно седьмой заповеди. Исход, глава двадцатая, стих тринадцатый. «Прелюбодеяние. Суть презренное и богопротивное преступление». Филон.[29] Эта заповедь против супружеской неверности предостерегает мужа и равным образом жену от оскверняя священного Соглашения о супружестве». — Дальше он прочитал про себя и затем закрыл книгу. — Думаю, Эйнджел, у тебя достаточно здравого смысла, чтобы понять, что Кирстен и я…

— Но это опасно, — настаивала я.

— Езда по мосту «Золотые Ворота» тоже опасна. Знаешь ли ты, что такси запрещено — запрещено самой таксомоторной компанией, а не полицией — ездить в левом скоростном ряду «Золотых Ворот»? Что они называют его «рядом самоубийц». Если водителя поймают там, его уволят. Но люди ездят в левом ряду «Золотых Ворот» постоянно. Хотя это неудачная аналогия.

— Да нет, вполне удачная.

— Ты сама ездишь в левом ряду «Золотых Ворот»?

Помолчав, я ответила:

— Иногда.

— А что если бы я заявился к тебе, усадил и начал читать лекцию об этом? Не пришло бы тебе в голову, что я обращаюсь с тобой как с ребенком, а не со взрослым? Ты следишь за тем, что я говорю? Когда взрослый делает что-то, что ты не одобряешь, ты обсуждаешь этот вопрос с ним или с ней. Я охотно обсужу с тобой свои отношения с Кирстен хотя бы потому, что ты моя невестка, но еще более потому, что ты та, кого я знаю, о ком забочусь и кого люблю. Думаю, что вот это-то и есть основной термин. Это ключ к суждению Павла. «Agape» по-гречески. На латыни — «caritas», из которого происходит наше «caring», «забота, беспокойство за кого-то». Как ты сейчас беспокоишься обо мне, обо мне и своей подруге Кирстен. Ты заботишься о нас.