Морган ускользает - Энн Тайлер

Когда-то, несколько лет назад, у Моргана работала продавщица по имени Мэри. Очень молодая, круглолицая, рыженькая, она всегда надевала, чтобы защитить одежду от пыли, свободный серый халат. Морган начал прикидываться перед самим собой, что Мэри – его жена. И вовсе нельзя сказать, что она казалась ему такой уж привлекательной, просто он неторопливо выстраивал в воображении картину: они живут в маленьком городке и владеют семейным хозяйственным магазином, «Ма-и-Па»; может быть, они были влюблены друг в друга еще с детства. Мысленно он состаривал ее. Ему хотелось, чтобы у нее была седина. Он начал носить мятую серую куртку, серые рабочие брюки, думал о себе как о «Хозяйственном Па». Самое забавное: он мог смотреть прямо на Мэри, но рисовать ее с чистого листа, как будто ее рядом не было. А как-то после полудня он стоял на стремянке, укладывая на полку коробки с удлинителями, и ненароком наклонился и чмокнул Мэри в щеку. И сказал: «У тебя усталый вид, Ма. Может, тебе подремать немножко?» Девушка разинула рот, но промолчала. А на следующий день не пришла на работу и вообще больше не пришла. Ее серый халат так и висел в кладовке. Временами, проходя мимо него, Морган печалился по дням, когда он был «Хозяйственным Па».

Но теперь у него имелся Баткинс, расторопный и бесцветный молодой человек, который сейчас выставлял в витрине новые изделия компании «Раббермейд». «С добрым утром», – сказал ему Морган. И поднялся в свой офис. Снял парку, повесил ее на вешалку-стойку, сел за стол, в обтянутое растрескавшейся кожей вращающееся кресло. Предположительно, ему следовало заняться документами – печатать заказы, заполнять счета-фактуры. Вместо этого он выдвинул средний ящик стола и достал чертежи птичьей кормушки. Кормушку он сооружал, чтобы порадовать Бонни. Следующий вторник был их годовщиной. Они женаты уже девятнадцать лет, боже милостивый. Морган развернул чертежи, просмотрел их, водя пальцем в никотиновых пятнах по углам различных полочек и отделений. Кормушка крепилась на столбе, в котором предстояло высверлить четыре отверстия для размещения почечного сала – или кокосового масла, поскольку Бонни твердила, что сало вызывает проблемы с холестерином. Морган улыбнулся. Бонни слегка помешалась на птицах, подумал он. И, придавив чертежи степлером и коробочкой со сверлами, пошел выбирать хорошую доску, с которой можно будет начать.

Большую часть утра он пилил, наждачил и напевал, время от времени прерываясь, чтобы сдвинуть назад шляпу и отереть рукавом лицо. Из лесенок офиса получился прекрасный верстак. В магазин тощей струйкой просачивались покупатели, приобретавшие кто что: мышеловку, фильтр для плиты, спрей от тараканов. Морган напевал «Блюз Управления общественных работ»[3] и намечал карандашом новые линии отпила.

Затем Баткинс отправился на ранний ланч, оставив Моргана хозяйничать в магазине. Пришлось встать, стряхнуть с коленей опилки и обслужить мужчину в рабочем комбинезоне, желавшего купить коробочку для ключей.

– На что она вам? – спросил Морган. – Зачем тратить немалые деньги на жестяную коробочку? Вы заметили, какая там цена стоит?

– Ну, понимаете, на прошлой неделе я запер ключи в машине, вот и подумал – может, стоит спрятать запасной ключ под…

– Послушайте, – сказал Морган, – все, что вам требуется, – это кусок вощеной нитки для зубов. У вас же есть нитка для зубов? Сложите ее для крепости вдвое, пропустите сквозь ключ, привяжите к решетке радиатора – и пусть запасной ключ висит внутри капота. Очень просто! И ничего вам стоить не будет.

– Да, но эта коробочка…

– Разве рядом с вами не стоит человек, жена которого вечно засовывает ключи от машины неизвестно куда? – спросил Морган.

Мужчина оглянулся.

– Я о себе говорю, – пояснил Морган. – Она все мое добро теряет. И никакой коробочки у меня в жизни не было.

– Но все-таки, – упрямо сказал мужчина, – я думаю, лучше ее купить.

– В чем дело? – спросил Морган. – У вас нет нитки для зубов? Не беда! Я вам так скажу: приходите завтра в это же время, я принесу ее для вас из дому. Бесплатно. В подарок. Договорились? Принесу вам ярд или два.

– Господи боже, – сказал мужчина. – Дадите вы мне купить одну паршивую коробчонку?

Морган раскинул руки:

– Конечно. Милости прошу! Бросайте деньги на ветер! Наполняйте вашу жизнь хламом! – Он постучал по клавишам кассового аппарата и сообщил: – Доллар двадцать девять.

– Это мои доллар двадцать девять, куда хочу, туда и бросаю, – сказал мужчина, суя деньги в ладонь Моргана. – Маньяк!

– Барахольщик!

Мужчина выскочил из магазина, сжимая в руке коробочку. Морган пробормотал что-то себе под нос и со стуком задвинул ящик кассы.

После возвращения Баткинса Морган и сам отправился на ланч, в кафе «Без балды». Ему нравились тамошние маринованные огурчики. Правда, все прочие клиенты кафе были черными и в разговоры с Морганом не вступали. Казалось, они проводят обеденные перерывы, вручая бармену деньги, что-то бормоча и поглядывая по сторонам из-под полуопущенных век. А Морган тем временем горбился над тарелкой и с наслаждением жевал огурчик. Тот и в самом деле был превосходен. Так прочесночен, что почти шипел. Но к сэндвичу полагался только один. Время от времени он просил добавить второй и всегда слышал: «нет», приходилось заказывать еще бутерброд, который ему и нужен-то не был.

Поев, Морган решил прогуляться. У него имелся постоянный маршрут. И, застегнув парку, он выступил в путь. Воздух так и не прогрелся, лица у встречных прохожих были умученные, глаза слезились. Морган радовался своей бороде. Он поднял воротник, сжал его пальцами и припустил почти бегом, щурясь от бившего в лицо ветра.

Сначала к Поттеру, торговцу подержанными музыкальными инструментами, но, увы, Поттер был занят – неотесанная молодая простушка пробовала скрипку.

– Отец Морган! – воскликнул Поттер. – Мисс Миллер, познакомьтесь с отцом Морганом, нашим уличным священником. Как дела? Как ваши наркоманы? Выпейте со мной чая!

Однако покупатели были у Поттера редкостью, и Моргану не хотелось ему мешать.

– Нет-нет, – сказал он, поднимая перед собой ладонь. – У меня дела. Благословляю!

И, пятясь, покинул магазин.

Переулком он вышел на Марианна-стрит. За тележкой с хот-догами стояла экзотического обличья женщина с обильными черными волосами. Накрашена она была ошеломительно – медная глянцевая кожа, рот, похожий на ярко-красный порез, и столько туши на ресницах, что каждая казалась ниткой черных бусин. Одета женщина была по-зимнему, в несколько свитеров и пальто, впрочем, Морган знал, со времен более теплых, что под ними скрывается красное кружевное платье и множество облупленных золотистых браслетов.

– Zosem pas! – окликнул он ее.

– О, привет! – ответила женщина. Говорила она с чрезмерной живостью, преувеличенно двигая губами. – Как вы сегодня? Письмо из дома получили?

Морган робко улыбнулся и изобразил недоумение.

– Письмо! – крикнула она. И воображаемым карандашом написала на ладони пару слов. – Письмо получили?

– А! – ответил Морган, внезапно поняв ее вопрос. И, покачав головой, грустно произнес: – Pok. Kun salomen baso.

Уголки его губ поползли вниз. Он пристукнул ботинком по колесу тележки.

– Бедняга, – сказала женщина. – Ну, может быть, завтра, а?

– Brankuso, – сказал Морган. – Zosem pas!

Он помахал рукой, улыбнулся и пошел дальше.

На углу Марианна-стрит и Кросуэлл он замялся. Чего ему действительно хотелось, так это свернуть на Кросуэлл-стрит и пройтись по ней до определенного дома. Кому это повредит? Он там уже несколько недель не был, завидным образом преодолевал искушение. Морган сунул руки в карманы и пошел в ту сторону.

МАСТЕРА НА ВСЕ РУКИ – извещала табличка в середине квартала. Здание было старым, четырехэтажным. За эркерным окном первого этажа виднелись лоскутные одеяла, куколки из листьев кукурузных початков, образцы вышивок, деревянные поделки и тряпичные куклы. Окна верхних этажей были более узкими, темными, незанавешенными. Морган смотрел, стоя в тени за дверью прачечной самообслуживания, на окна третьего этажа, принадлежавшие Мередитам – Эмили и Леону. Адрес их он выяснил без особого труда, просто нашел в телефонной книге. Он уже знал, что примерно в это время (перед дневным сном ребенка, полагал Морган) кто-нибудь из Мередитов приближается из глубины квартиры к левому окну и открывает его. Наружу высунется рука – бледная рука Эмили или более смуглая Леона, – затем несколько спокойных, задумчивых мгновений, отданных размышлениям о том, как одеть ребенка для прогулки. Моргану это доставляло удовольствие. (Бонни, когда выгуливала младших девочек, просто бросала в коляску первое, что подворачивалось под руку: одеяло, куртку дочери постарше – ей годилось все.) Он представлял также, как Мередиты капают молоко себе на запястье, прежде чем дать бутылочку дочери, а перед тем, как опустить девочку в ванну, пробуют локтем воду – все по инструкциям, нравилось думать ему. Все по методе. Он ждал с улыбкой, запрокинув голову, засунув руки глубоко в карманы.