Хроники Заводной Птицы - Мураками Харуки

Еще раз проверив содержимое гардероба, я сдался. Галстук в горошек по неведомой причине куда-то исчез. Пришлось надевать синий костюм с голубой сорочкой и полосатым галстуком. Ну ничего. Если она меня не узнает, мне самому нужно будет отыскать дамочку в красной шляпе.

После ухода с работы мне ни разу не приходилось влезать в костюм. Надев его, я почувствовал, будто тело охватила какая-то инородная субстанция – тяжелая, жесткая, казалось, она не совпадает с очертаниями тела. Я немного прошелся по комнате, одернул перед зеркалом рукава и полы пиджака, чтобы лучше сидело. Вытянул руки, сделал глубокий вздох, нагнулся вперед, проверяя, не изменилась ли за эти два месяца моя фигура. Снова уселся на диван, но по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке.

До весны я каждый день ездил на работу в костюме и не ощущал никакого дискомфорта. В моей фирме к одежде сотрудников предъявлялись довольно жесткие требования, и даже такие незначительные клерки, как я, были обязаны носить костюмы. Поэтому хождение на работу в униформе я воспринимал как должное.

Однако сейчас я сидел в костюме на диване с чувством, будто совершил какой-то неправильный, аморальный поступок – то ли с неблаговидной целью подделал свою анкету, то ли тайком переоделся женщиной. Мне даже стало стыдно, а дышать становилось все тяжелее и тяжелее.

Я вышел в прихожую, извлек из шкафа коричневые туфли и влез в них, помогая себе рожком. На туфлях лежал тонкий слой белой пыли.

Разыскивать дамочку не понадобилось – она сама меня нашла. Войдя в кафе, я огляделся, надеясь обнаружить красную шляпу. Однако женщин в таком головном уборе внутри не оказалось. На моих часах до четырех оставалось еще десять минут. Я сел за столик и, отпив принесенной официанткой воды, заказал кофе. И тут у меня за спиной женский голос произнес: «Господин Тору Окада?» Я с удивлением обернулся. После того как я оглядел кафе и сел на свое место, не прошло и трех минут.

На женщине был белый жакет и желтая шелковая блуза, на голове – красная клеенчатая шляпа. Подчиняясь рефлекс у, я встал со стула и оказался с этой женщиной лицом к лицу. Ее, безусловно, можно было назвать красавицей. Во всяком случае, она была гораздо красивее, чем я представлял, когда услышал по телефону ее голос. Стройная фигура, умеренный макияж. Она умела одеваться – жакет и блуза были сшиты прекрасно; на воротнике жакета сверкала золотая брошь в виде птичьего пера. Ее можно было принять за референта какой-нибудь крупной компании. Лишь красная шляпа явно была не к месту. Непонятно, почему, уделяя такое внимание одежде, она надела эту нелепую красную клеенчатую шляпу. Может быть, при встречах она всегда носит ее как опознавательный знак? Если так, то идея неплохая. На общем фоне действительно выделяется.

Госпожа Кано села за столик напротив меня, и я снова занял свое место.

– Как вы меня узнали? – полюбопытствовал я. – Галстука в горошек я не нашел, поэтому надел в полоску. Собирался вас искать. Как же вы поняли, что это я?

– Это само собой разумеется, – ответила женщина, положив на стол белую лакированную сумочку, которую держала в руках. Затем сняла красную клеенчатую шляпу и накрыла ею сумочку. У меня было чувство, что она собирается показать мне фокус: поднимет шляпу – а сумочки под ней не окажется.

– Но ведь галстук на мне другой, – возразил я.

– Галстук? – Женщина недоуменно посмотрела на мой галстук, будто хотела спросить: «О чем говорит этот человек?» Потом пожала плечами: – Это не имеет значения. Пожалуйста, не обращайте внимания.

Ее глаза вызывали странное чувство. В них удивительным образом не хватало глубины. Глаза были красивые, но, казалось, ни на что не смотрели. Какие-то плоские, словно стеклянные. Хотя, конечно, в них было не стекло. Глаза, как и положено, двигались, моргали.

Как она смогла узнать незнакомого человека в переполненном кафе, совершенно непонятно. Почти все места в зале заняты, среди посетителей – много мужчин моего возраста. Я хотел поинтересоваться, как она умудрилась моментально отыскать меня среди них, но, похоже, лучше было не болтать лишнего.

Женщина поманила пробегавшего с деловым видом официанта и попросила «перье». Официант сообщил, что «перье» нет, и предложил тоник. Чуть подумав, женщина согласилась.

Дожидаясь, пока принесут тоник, она не проронила ни слова. Я тоже молчал.

В конце концов женщина приподняла красную шляпу, открыла застежку сумочки и достала футляр для визитных карточек из блестящей черной кожи, размером чуть меньше магнитофонной кассеты. На нем тоже оказалась застежка. Я впервые видел футляр для визиток с застежкой. Женщина бережно извлекла оттуда карточку и вручила ее мне. Я собирался проделать то же самое и уже опустил было руку в карман пиджака, но тут вспомнил, что визиток у меня нет.

Ее карточка была сделана из тонкого пластика, и мне показалось, что от нее пахнет благовониями. Я поднес визитку ближе к носу – запах стал отчетливее. Точно – ладан. На карточке имелась всего одна строчка, мелко набранная черным жирным шрифтом.

Мальта?

Я взглянул на оборотную сторону.

Но там больше ничего не было.

Пока я раздумывал о смысле, заключенном в этой карточке, появился официант. Он поставил перед моей собеседницей стакан со льдом и наполовину налил в него тоника. В стакане плавала вырезанная клинышком долька лимона. Тут же явилась официантка с серебристым кофейником на подносе. Поставила передо мной чашку и налила кофе. Затем, как-то украдкой, совсем как человек, навязывающий посетителям храма несчастливые «омикудзи»[5], подвинула мне счет и удалилась.

– Там ничего не написано, – сообщила мне Мальта Кано. Я все еще рассеянно разглядывал оборотную сторону ее визитки. – Только имя. В телефоне и адресе нет необходимости. Мне никто не звонит. Я всегда звоню сама.

– Разумеется, – откликнулся я. Это невразумительное замечание на какое-то время повисло над столом, подобно плывущему в небе острову из «Путешествий Гулливера».

Держа стакан обеими руками, она сделала глоток через соломинку. Чуть нахмурилась и отодвинула стакан в сторону, будто потеряла к нему всякий интерес.

– Мальта – не настоящее имя, – сказала Мальта Кано. – Кано – настоящее, а Мальта – рабочий псевдоним. От острова Мальта. Вам приходилось бывать на Мальте, господин Окада?

– Нет. – Я никогда не был на Мальте и в ближайшее время туда не собирался. Мне даже в голову не приходило ничего подобного. Я знал об этом месте одно – совершенно ужасную джазовую композицию Херба Альперта, которая называлась «Пески Мальты».

– А я была на Мальте. Прожила там три года. На Мальте вода очень плохая. Малопригодная для питья. Впечатление такое, будто пьешь опресненную морскую воду. И хлеб пересоленный. Не потому, что в него кладут соль, просто в воде, которую используют при выпечке, ее слишком много. Хотя хлеб получается неплохой. Мне нравится мальтийский хлеб.

Я кивал и пил кофе маленькими глотками.

– Так вот, вода на Мальте – просто ужасная, но там есть особенный родник, его вода благотворно влияет на структуру организма. Это особая, можно даже сказать – мистическая вода, которая доступна на острове только в одном месте. Источник находится в горах, и подъем к нему из деревни у подножия занимает несколько часов, – продолжала Мальта Кано. – От родника воду уносить нельзя – она сразу теряет свою силу. Чтобы выпить этой воды, надо идти к самому источнику. Упоминания о ней сохранились в хрониках времен крестовых походов. Тогда ее называли живой водой. Пить ее приезжал Аллен Гинзберг. И Кит Ричардс тоже. Я три года жила там, в маленькой деревушке у подножия горы. Выращивала овощи, училась ткать. И каждый день ходила к источнику пить эту воду. С 1976 по 1979 год. Мне довелось даже целую неделю пить только воду и ничего не есть. Неделю ничего нельзя брать в рот, кроме этой воды. Такое испытание необходимо пройти. Наверное, это можно назвать аскезой. Так очищается тело. Это было просто замечательно. Поэтому, вернувшись в Японию, для своей профессиональной деятельности я выбрала имя Мальта.