Убийца планеты. Адронный коллайдер - Этьен Кассе

Жорж сказал, что мы должны немедленно «сообщить куда следует». Я возразил ему в том смысле, что тогда мы сами отправимся отсюда «куда следует». То есть в ближайший сумасшедший дом. Или в лучшем случае в бессрочный отпуск. Тем временем я продолжал передавать свое послание при каждом запуске синхротрона. И однажды пришел ответ. В нем было: «Мы на…» — и дальше шли те же координаты. Эти два слова, которых не было раньше, были на латыни. И я совершил огромную глупость, Кассе. Ту, за которую не могу простить себя до сих пор. Я рассказал об ответе Жоржу. В конце концов, мы были напарники, Жорж был хорошим парнем. Но слишком законопослушным. Я вообще не понимаю, как он стал ученым, — ведь для того, чтобы быть исследователем, необходим бунтарский дух. А у него его не было. Он тут же сообщил «куда следует». Тогда пришли эти люди, не военные и не наблюдатели от ООН. Лучше бы уж это были военные вместе с психиатрами. Но эти люди… я не знаю, кем они были. Они взяли под контроль суперсинхротрон, а нас с Жоржем отстранили от работы под предлогом нанесения вреда эксперименту. В качестве доказательства они предъявили мою дополнительную аппаратуру, стоявшую в синхротроне. Результаты запусков объявили сфальсифицированными и подлежащими повторной проверке под контролем этих людей. Они переоделись в белые халаты и стали работать вместо ученых. Я не знаю, кем они были на самом деле, но работали довольно грамотно.

Я был отстранен, но у меня остались данные. И было много времени. Я не стал спорить, потому что нутром чуял — все это неспроста. И я стал анализировать все результаты запусков, как говорится, по новой. Прошел год. Меня никто не трогал, а я все считал и считал. К тому моменту умер дед Лоры по материнской линии и оставил ей немалое наследство. О ее будущем я мог больше не беспокоиться, а мне было немного надо: место, где работать, и что есть. И то и другое у меня было. Лоражелела меня и старалась помогать. Она училась уже в выпускном классе, а поскольку она с детства вертелась возле меня в кабинете, то в физике смыслила не намного меньше моего. Именно она и обнаружила ту взаимосвязь. У меня-то к тому моменту были уже чересчур старые для науки мозги. И я все еще переживал свое отстранение от работы. А она ни о чем не переживала. И казалось, просто играла со всеми этими уравнениями и формулами.

То, что она обнаружила, Кассе, заставило меня буквально онеметь. Я пересчитывал это не один десяток раз и не находил ошибок в ее решении. Время, месье Кассе, пространство и сверхскорости. То, что открыл еще Эйнштейн: на огромных скоростях пространственно-временной континуум искажается. И возможен ход его в обратную сторону. Так вот, помимо этого, на огромных скоростях возможно копирование времени и пространства. Смещение на миллионную долю секунды. Раз! И у нас есть параллельное пространство, отстающее от этого на ту самую миллионную долю. Но уже другой, не наш мир. Как бы это объяснить вам, Кассе… Для копирования нужна очень большая мощность, нашего синхротрона было явно недостаточно. Это чаще всего случается на космическом уровне. Но в местах, подобных нашему синхротрону, эта перегородка на миллионную долю секунды становится тоньше. И два мира приближаются друг к другу в этом месте. Потому что синхротрон, как и коллайдер, может искажать пространство-время — очень локально и очень ненадолго, но может. В таких местах время будто бы сгущается и обычный его ход изменяется. Пока неизвестны уравнения траектории такого времени. Это то, к чему я, в конце концов, пришел с помощью Лоры. Еще я просчитал, что при известном искусстве и больших мощностях через эту «дверь» можно не только получить информацию, но и «протащить» материальный объект небольшого размера. Подобные зоны существуют и на земле — но на очень слабом уровне, — так называемые аномальные зоны, где зачастую время выделывает с людьми странные фокусы. Во Вселенной это черные дыры. Я много читал о них и думаю, что они представляют собой прямые ходы в параллельные пространства. Возможно, самые большие из них способны даже создавать эти параллельные пространства — множить, как на ксероксе. Но для этого нужны сильные внешние воздействия — рождения сверхновых, например. Или смерть галактики. Да, я понимаю, что это лежит далеко от физики частиц, но я потихоньку навел справки у тех коллег, кому было наплевать на мое сомнительное положение…

Я не собирался обнародовать эти открытия, но отправился на доклад к главе нашего отдела в ЦЕРНе. Записался к нему за два месяца, и он, вероятно, думал, что я начну просить восстановить меня в рабочей группе. Однако не успел я рассказать ему о своих открытиях, как он тут же заволновался. Затем вышел, будто бы по неотложному делу. Затем пришли эти люди и увели меня.

Они сказали, что я должен бросить свои бредовые исследования и не позорить ЦЕРН. Тем временем у меня дома провели обыск и изъяли все мои бумаги, расчеты и компьютер. Нет, Кассе, они не пытались купить меня тогда. Видимо, дела не обстояли для них настолько серьезно, как сейчас, и они могли себе позволить идти напролом. Они подстроили несчастный случай с Лорой и затем снова явились ко мне. «Мы настроены очень серьезно. К тому же теперь вам больше некому помогать. Но лично вы еще можете понадобиться нам, хотя мы можем передумать, если вы не прекратите», — сказал один из них. Я плюнул ему в лицо, он повернулся и вышел. Тут я понял, что должен бежать. И сбежал сюда.

Я не совсем один из клошаров, я не живу здесь, под мостом. Я живу в дешевом мотеле неподалеку, бесплатно, за это чиню им всякую электрику, стиральные машины и прочую ерунду. Я также иногда играю на гитаре — в ресторане, когда у них там живая музыка, и на улицах, когда мне этого хочется. За эти годы я так изменился, что никто из старых знакомых меня не узнает.

Я лечу этих людей, потому что они мне друзья. С того самого дня, как я пришел сюда в поисках убежища, они сделали мне больше хорошего, чем все мои так называемые друзья в той жизни, от которой я сбежал. Я давно бы мог вернуть если не все из того, что у меня было, то хотя бы дом и деньги. Кассе, они ведь меня уже списали со счетов как полоумного спившегося бродягу. Хотя я не пью, — подмигнул мне Гриффа. — Но пусть лучше думают так. Мне хорошо и здесь, лучше, чем раньше.

— А что случилось с Жоржем? — спросил я. Лицо Сирила потемнело.

— Жоржа упекла в сумасшедший дом его собственная женушка, которой они наговорили о нем черт знает что. Она сделала это не со зла, теперь почти каждый день к нему приходит. Но я уже и не знаю, радуется он этим визитам или нет. Я в последний раз навещал его года три назад, ведь делать это надо было тайком. Жоржа они считают гораздо опаснее. Хотя я много знаю, я молчал все это время. Кое-что я вообще рассказал сегодня в первый раз. А вот Жорж… Он, бедолага, хотел совершить революцию в научном мире. Да и вообще, горел физикой гораздо сильнее, чем я. Меня-то вообще больше история привлекала. И даже в том, что я начал возиться с коллайдером, скорее повинна история, чем физика. Хотел узнать, что там было до начала мира… вот и узнал. А Жорж болтал, болтал и никуда не убегал. Думаю, он в конце концов и вправду рехнулся в этом сумасшедшем доме. Если захотите, Кассе, можете съездить к нему. Скажете, что вы от меня. Только тихо, чтобы врачи не слышали. Я не верю, что там нет никого от «них», поэтому так, на всякий случай. У Жоржа есть племянничек вашего возраста. Фамилия его, кажется… Валери. Да, точно. Он так редко приходит к дяде, что доктора вряд ли его помнят. Так вот вы им и назовитесь. Главное, чтобы в этот момент там не было его благоверной. Но Жорж особенно не занимался этими расчетами и даже был не до конца в курсе событий, хотя я и рассказал ему о своих выводах перед тем, как идти к «большому боссу», который всех нас продал — уж не знаю, за страх или за деньги. Так что вряд ли он вам расскажет что-то новое. Но все же съездите. Купите ему пару фотопленок для «Полароида» от меня. Бедняга будет рад.

На том мы и расстались. Вернувшись в агентство, я получил отчет от Жерара, который следил за убийцей Шарля Марше. Лейтенант Мишель Бирт, родом из Ливии, служил в полиции Парижа четырнадцать лет. За эти годы он зарекомендовал себя как законопослушный и грамотный исполнитель. И только тот факт, что в нем совершенно не было административной жилки, не позволил ему сделать карьеру. Все дни, что Жерар наблюдал за ним, офицер Бирт выходил из дома только к вечеру, шел в супермаркет и покупал там бутылку виски и гамбургеры. Вечером он выпивал эту бутылку и съедал все гамбургеры.

Затем до полуночи слонялся из угла в угод по своей маленькой квартирке и ложился спать. На четвертый день офицер вышел из дома утром, пошел в банк и снял все сбережения со своего счета. Затем сделал на почте денежный перевод, к полудню вернулся к себе домой и не выходил оттуда до вечера, когда Жерар решил сняться со своего поста и прекратить слежку. Наутро в «СофиТ» позвонил осведомитель Жерара из полиции и сообщил, что накануне вечером офицер Бирт вскрыл себе вены в ванной и скончался. Так оборвалась еще одна ниточка, за которую я так и не успел потянуть.