Белое пламя - Ирмата Арьяр

«Это после того случая тебя посадили на цепь в змеиной яме?»

«На две бесконечные недели. Мама ничего не смогла сделать: с главной жрицей не поспоришь. А Саэтхиль рада бы убить меня, но боится мести вейриэнов».

«Мы не мстим, солнышко, мы справедливо наказываем, — мягко-мягко сказал отец, но дал почувствовать такую мощь, что неота содрогнулась. — Но подумаешь, ты спасла младшего лорда от позора…»

«Ты ничего не понимаешь в наших делах, вейриэн! — мысленно проворчала неота и снова рассмеялась. — Любая синтка сказала бы тебе, что это божественный знак, потому что ситуация зеркально отразилась в Чаше Цветка. Ведь получилось, что я выплатила долг перед Дигеро полностью, тоже заступилась за него и была наказана, но я его спасла, а он меня — нет. Значит, будет третий раз, и боги либо затянут узел судьбы еще сильнее, до боли, либо сочтут, что равновесие достигнуто, и распустят».

«И что тогда?»

Если бы у души было тело, неота пожала бы плечами.

«Тогда наша воля будет не замутнена прошлым. Забудем о существовании друг друга. Точнее, я забуду, а он обо мне и не помнит. Поэтому я просто жду третьей встречи. И, папа, даже если Дигеро мне нравится как мужчина, это не имеет значения. Кто он и кто я!»

«Ну знаешь… Ты — моя дочь, а я — вейриэн».

«Если я твоя дочь, почему ты до сих пор не дал мне имени? Ты же знал традиции синтов: имя можно получить только от отца или от мужа, пусть даже временного, как хочет Охимэ, или услышать в Чаше во время посвящения в жрицы. Точнее, во время оргии».

«Десять тысяч раз я тебе уже объяснял, милая. Я умер раньше твоего рождения, а традиции синтов…»

«Ненавижу их!»

«Даже если. Вейриэны не вмешиваются в традиции горных народов».

«Да-да, конечно, десять тысяч раз уже слышала, — фыркнула неота. — Ты не можешь вернуться ко мне и матери, потому что мертв. Ты не можешь дать мне имени, потому что мертв. Ты не можешь забрать меня из поганого подземного храма, потому что мертв. Ты не можешь ничего!»

«Ты несправедлива. — Голос стал печальным, как осенние листья под дождем. — Разве я не учу тебя? Не помогаю советами? Не защищаю, как могу?»

«В синтских храмах ты бессилен, а обижают меня именно там, — напомнила неблагодарная. — Ты учишь меня, но что толку, если я — синтская рабыня, а не вериэнка?!»

«Правильно говорить — вейриэнна, — терпеливо поправил ее собеседник. — Ты станешь ею, если будешь меня слушаться так же хорошо, как до сих пор. Потому — возвращайся».

Душа неоты дрогнула лишь на миг.

И в то же мгновение налетевший ураган развеял серую хмарь. В глаза ворвался ослепительный свет, а девушка стала стремительно падать…

Головокружительное падение так резко прекратилось, что внутри все перевернулось, и неоту едва не вырвало. Она судорожно закашлялась, вдохнула сухой морозный воздух. Казалось, даже легкие протестующе заскрипели, расправляясь.

— Вернулась, наконец. Ну вот и отлично! — раздался над ухом незнакомый мужской голос.

Чья-то широкая мозолистая рука легла на лоб Безымянной, и ее глаза заслезились от яркого света, проникшего даже сквозь закрытые веки. Сразу же сжался ошейник, пока еще не смертельной удавкой, но горло засаднило. Свет мгновенно схлынул, оставив плавать под веками алые пульсирующие пятна. — Подожди пока уходить так далеко и надолго. Тебе еще учиться и учиться, девочка.

Голос говорившего очень походил на отцовский, но у духов не бывает мозолей.

Как ни хотелось неоте досмотреть сон про Дигеро, но любопытство возобладало. Она открыла глаза и встретилась взглядом с незнакомцем, одетым в вейриэнский костюм, состоявший из свободных холщовых штанов и рубахи с длинными рукавами и разрезом на вороте. Дополняли скромный наряд перевязь с гнездами для сельтов и пояс с кинжальными ножнами. Для торжественных церемоний к легкому костюму добавлялся плащ — не для защиты от непогоды и холода, а только по традиции, тянувшейся из глубин веков.

У этого воина плащ был украшен вышивкой с незнакомыми гербами горного дома. Такого неота еще не видела — чтобы страж Белогорья сохранил регалии прежней жизни.

— Меня зовут Таррэ, — сообщил мужчина. — Я вейриэн. И скажи спасибо, что я был рядом в долине Лета и успел тебя перехватить, пока ты не разбила свою красивую, но совершенно пустую голову. Грэмир вовремя меня позвал.

— Спасибо, — прошептала Безымянная, приподнимаясь на локте и изучая его странное лицо — жесткое, угловатое, с глубокими брезгливыми складками у губ, прямым носом и очень светлыми холодными глазами. Волосы вейриэна, перехваченные хитро завязанным шнуром, были угольно-черными, с седой прядью у виска. На вид ему было лет сорок, но отец предупреждал неоту, что внешность белых воинов ничего не значит. Она могла скрывать и столетних, и даже тысячелетних существ.

Таррэ. Неужели тот самый, о котором в ее видении писал Дигеро?

Затем она обратила внимание на помещение, если так можно назвать обычную пещеру. Скорее всего, ту самую, о которой говорил отец. Неота лежала на собственной меховой накидке, укрытая одной полой. Девушка, подтянув колени, поднялась. Голова ее слегка закружилась, но вейриэн поддержал ее за локоть. Поднял накидку, встряхнул и небрежно накинул на ее плечи.

— Долго я была без сознания?

— Я успел сделать кучу дел, пока ты решала, жить или бездарно умереть. — Вейриэн досадливо поморщился и потеребил седую прядь. — Интересно, почему ты решила вернуться, спарка?

Она пожала плечом, поправила сползший с него плащ. Знать бы самой, что ее вернуло. Может быть, ощущение опасности, грозившей ее кареглазой мечте?

— Присядь, поговорим. — Таррэ кивнул на небольшой сталагмит со срубленной вершиной. Такой же служил ему стулом. — Глупо кончать жизнь самоубийством из-за какого-то прыщавого юнца.

— Я случайно оступилась. А Дигеро не прыщавый! — обиделась девушка.

— Его прыщи невидимы, но именно такие всегда имеются у любого подростка.

— Он не подросток! — возмутилась неота. — Ему уже восемнадцать, и в этом году он признан лучшим из выпускников воинской школы риэнов!

— Ты еще подерись со мной, защищая своего героя, спарка, — неожиданно добродушно усмехнулся Таррэ, а у глаз появились лукавые лапки морщинок. — Грэмир просил меня присмотреть за тобой и стать твоим учителем до его возвращения. Я не смог отказать боевому товарищу, хотя мне эта идея не слишком по душе. Я не привык возиться с сопливыми девчонками. Вы все истерички.

— Ну так не возитесь. Меня папа обучает, и я не хочу другого учителя. — Неота с трудом совладала с душевной бурей, вызванной походя брошенным оскорблением, чтобы не давать повода этому неприятному типу сказать «ну вот видишь, я же говорил — истеричка».