Связующая магия - Ольга Баумгертнер

Я минул еще три мира, таких же степных и безлюдных, когда в книге появилось новое послание от Ретча.

«Решение об объединении принято, хотя Бэйзелу пришлось надавить и на Нордека, и на Балахира, да пожалуй, на большую часть темного совета. В обители царит смятение – Игниферос не стал долго ждать и потребовал признания его власти, и присягу верности ему принесли. Бэйзел и Лайтфел с этого момента становятся его советниками, а Совет – объединенным. На новый Совет Игниферос обрушил целый поток приказаний. Маги из обеих обителей займутся восстановлением крепости, точнее, сперва жилых комнат, чтобы туда могли перебраться все колдуны. Основные хлопоты, похоже, выпадут на долю природных магов. А вот совету предстоит не менее сложная задача – составить новый свод законов. Игниферос, разумеется, настаивает, чтобы за основы взяли законы светлой обители. Как ты понимаешь, для этого нашей части совета придется выучить светлую речь. Не удивлюсь, если старик обяжет обучиться ей всех темных колдунов, а темное наречие и вовсе запретит. По крайней мере, ему точно не нравится, когда кто-нибудь из нас начинает переговариваться шепотком на темном наречии.

Где ты сейчас, мой повелитель? Какие земли расстилаются вокруг тебя?»

Я улыбнулся последним словам Ретча. Чувствовал, что он беспокоится обо мне и боится показать это, нарвавшись однажды на раздражение с моей стороны. Я взялся за перо и кратко описал, куда меня успел занести путь. Ниже я нарисовал недавний звездный ливень, добавив в рисунок немного визуальной магии, чтобы он ожил и завораживал своей сияющей золотом чернотой бездонного небесного колодца, роняющего на землю звездные капли. Под рисунком я написал: «Знаешь, Ретч, если увидишь малыша, приласкай его от меня».

Ретч ответил на следующий день: «С этим не должно возникнуть проблем, в связи с объединением. К тому же Мерлинда куда проворнее меня – она успела расположить к себе Авориэн настолько, чтобы она доверяла ей малыша. Думаю, ты не против».

Дальше время потянулось медленно. Может, еще и потому, что теперь я ждал сообщений Ретча, в каждом из которых он рассказывал что-то новое о восстановлении обители. А через два года Ретч писал, что оно завершилось.

«Восстановление обители оказалось долгим делом, – сообщал Ретч. – Но теперь она словно заново отстроена. Башню библиотеки и несколько других зданий венчают стеклянные купола и крыши, пропускающие свет в залы. Внешние стены очищены и покрыты тонким слоем серой мраморной штукатурки. Теперь обитель похожа на серую жемчужину среди разбитых вокруг нее садов. Деревца молоды и цветут пока пустоцветом. Но зато вся обитель пропитана их нежным ароматом. Это радует и успокаивает нас, поскольку мы все пытаемся прижиться друг с другом. Произошло много конфликтов, но они пока мирно разрешались, и их становится меньше. Всем нам пришлось учиться сдержанности. Я все время думаю о тебе и ломаю голову, как ты умудрился прожить со светлыми магами целых два года». Тут я ощутил явную насмешку Ретча и невольно улыбнулся. «Пожалуй, потолкую насчет этого с Гастом. Все-таки он большой зануда, когда дело касается морали. Забавно слушать его, когда он начинает ставить в пример тебя. Когда, можно подумать, я не знаю своего родного племянника лучше его».

Здесь уж я не выдержал и рассмеялся. И мне так страстно захотелось увидеть ухмылку Ретча, которая без сомнения образовалась на его лице, когда он писал эти строки… увидеть Гаста и ощутить его крепкое рукопожатие… увидеть малыша, прижать его к себе и… Мой смех резко оборвался, и я, стиснув зубы, упал на Шэда, зарывшись лицом в его густой гриве. Связующая книжка выпала из рук, а разбуженный Шэд удивленно заворчал, умудрился вывернуть шею и добраться языком до моего лица. Я выпустил его и, дрожа, закричал в утренние бездушно-белые облака на бледном небе.

– Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я опрокинулся навзничь на мокрую от росы траву, ощущая под ладонями ее острые жесткие края и холодную влагу. Я и сам не знал, кому предназначался мой крик – то ли Игниферосу, то ли его мертвому брату. То ли им обоим. Но ту боль, которую я испытывал, я никогда бы не забыл и никогда не простил бы… Шэд, испуганно приникнув к земле, прижимая уши, подполз ко мне, осторожно прошелся языком по моей руке, а потом опять добрался до щеки.

– Все хорошо, Шэд, – прошептал я, охватив его за шею одной рукой и трепля другой косматую голову.

Я поднялся и, разведя костер, взялся за приготовление завтрака. Заварил травяной чай из найденных неподалеку душистых трав, съел немного зачерствевшую булку и несколько кусочков мяса, засоленного, таявшего на языке, с жемчужными прожилками сала. Шэд пасся неподалеку. Солнце между тем, наконец показавшееся из-за холма, разогнало утренние сумерки и тени. Роса понемногу испарялась, заструившись тонкими ручейками тумана с пригорка, на котором мы остановились на ночлег. Где-то в покрытых высокими травами холмах звонко запели птицы, переливчато перекликаясь друг с другом. Я достал щетку, подозвал Шэда. На ухо ему уселась стрекоза, поблескивающая сапфировым хитином. Он мотнул головой, отгоняя ее, и замер, зажмурившись в золотых, чуть затуманенных утром лучах. Я вытянул руку, и синяя нитка уселась на бугорок ладони, вращая огромными сине-зелеными глазами и блестя чуть подрагивающими от ветерка хрупкими прозрачными крылышками.

– Похожа на тех, что водятся на заливных лугах неподалеку от Мидла, – пробормотал я.

Шэд потянул к стрекозе свой любопытный нос, и она легко ускользнула в такой же чистый и полный солнца, как ее крылья, воздух. Я вычистил Шэда, подобрал книжку и бросил в дорожную суму. Следом отправилась кружка. Я затушил костер. А потом утащил прямо из губ Шэда стебелек дикого овса.

Все это мне казалось немного странным. Я минул множество миров, в которых мне не попадалось ни одного знакомого растеньица, ни животного, ни птицы, ни насекомых. Шэд в таких мирах даже к траве не притрагивался – подозрительно обнюхивал и не решался попробовать на вкус. То вдруг, наоборот, нам попадались миры, где все вокруг казалось до боли знакомым. Эту загадку я понять не мог.

Число миров между тем временем перевалило за сотню. Череда степных и пустынных кончилась, и шли миры с буйной растительностью, заросшими лесами холмами и предгорьями. Здесь часто попадались реки и озера. И опять все было безлюдно. В прошлых мирах мне приходилось запасаться едой в тавернах, а иногда и попросту возвращаться назад, когда еда у меня заканчивалась. Употреблять в пищу незнакомых животных я не желал, также как Шэд не решался попробовать красивые, ароматные, но совершенно незнакомые цветы и травы. Неделю назад мне пришлось скакнуть обратно на десяток миров, чтобы купить в таверне хлеба и мяса. Теперь еда опять заканчивалась, но я надеялся, что, либо мне попадется какое-нибудь животное, на которое можно поохотиться, либо посчастливится больше и попадется населенный людьми мир.