Наслаждение и боль - Барбара Делински

— Угу, — согласилась Карен, — а еще водопроводчик с электриком устанавливали джакузи.

— А кто отец?

— Не знаю, я не решилась спросить.

Немного подумав, Аманда задала еще один вопрос:

— Как, по-твоему, она собирается переезжать?.

— Если и собирается, то не скоро, — ответила Карен. — Она сказала мне, что красит детскую. Рубашка была в краске.

Сколько раз Аманда мечтала о том, как устроит детскую — покрасит одним цветом здесь, другим там, пустит по краю узор, поставит большую качалку.

Карен сделала последнюю затяжку.

— Завтра приедет Джорджия. Интересно, что она на это скажет.

— Будет волноваться за Элли.

— Я про Гретхен. Ведь главное подозрение падает на Расса.

Аманде хотелось сказать, что Расс слишком уважает Джорджию, чтобы ее обманывать. Но это означало бы, что Ли не уважает Карен — он и не уважал, но зачем бередить раны? К тому же кто она такая, чтобы судить? Конечно, Ли давно изменял Карен. Конечно, Расс днем оставался дома. Но Грэм тоже бывал у Гретхен, в октябре он помогал ей планировать участок. Поэтому в список подозреваемых следовало включить и его.

Глава 3

В доме было тихо, на кухне чистота. Никаких следов того, что Грэм ужинал.

Еще совсем недавно Аманду, если она приходила с работы поздно, на плите ждал ужин. Грэм понимал, что его жена любит и ценит домашний уют. Ведь раньше жизнь ее этим не баловала.

Зазвонил телефон. На четвертом звонке Аманда сняла трубку. Невестка Грэма, Кэтрин, сразу же перешла к делу:

— Грэм позвонил Джо, а Джо мне. Жаль, что ничего не получилось. Как ты себя чувствуешь?

Сказать по правде, она чувствовала раздражение. Она не понимала, зачем Грэм сразу же бросился звонить брату.

— Прекрасно.

— В следующий раз получится. Бог Троицу любит.

Пока что Аманда не могла думать о следующем разе.

— Не падай духом, — говорила Кэтрин. — У тебя обязательно будет ребенок. У всех О’Лири полно детей. Но я звоню не только из-за этого. Хочу напомнить тебе про воскресенье. Мы ждем вас к трем. Хорошо?

— Договорились.

— Мама не хочет подарков ко дню рождения, но, может, ты принесешь бисквит по-ирландски?

— Да-да, с ирландским виски, по рецепту твоей бабушки.

Бисквит по-ирландски делают исключительно на ирландском виски. Аманда выучила это в первую же встречу с кланом О’Лири.

— Мама будет довольна, — сказала Кэтрин. — Увидимся в воскресенье.

— Мы придем.

Аманда повесила трубку, жалея, что день рождения свекрови приходится как раз на этот уик-энд. Дело не в том, что Аманда не любила семью Грэма. Она обожала его сестер и братьев, а также их мужей, жен и детей. Сложности возникли с матерью Грэма, Дороти. Она так и не приняла Аманду. Она держалась так, словно Аманда была виновницей того, что первый брак Грэма распался, хотя это и случилось еще до их с Грэмом знакомства.

Возможно, будь Аманда католичкой, Дороти посмотрела бы на все иначе. Преодолеть их отчуждение помог бы внук, еще один О’Лири.

Усталая и опустошенная, Аманда прошла по темному холлу в гостиную и опустилась на диван. Откинулась на мягкие подушки. Свет она включать не стала.

Вскоре она услышала, как открывается кухонная дверь.

— Мэнди? — позвал Грэм.

— Я здесь.

Слышно было, как он шагает сначала по выложенному плиткой полу кухни, потом по деревянному полу в холле. У арки, ведущей в гостиную, шаги замерли.

— С тобой все в порядке? — спросил он с такой добротой и лаской, что ее глаза наполнились слезами.

— Угу.

— Хочешь чаю?

— Нет, спасибо.

Аманда протянула руку. Он взял ее, поднес к губам и опустился на диван рядом с женой.

— Ты работал? — спросила она, прижимаясь к нему, чувствуя его тепло.

Он положил ее голову себе на грудь и вытянул ноги.

— Пытался. Но у меня ничего не вышло. И я решил прогуляться по лесу. Шел через кладбище, но привидений не встретил.

Лес начинался сразу за участком Танненвалдов и был частью заповедника. Там росли ели, дубы, березы, клены, болиголов и всевозможные виды мхов и папоротников. Заповедник мог похвастать не только богатой растительностью, но и богатой историей — в лесу лежали могильные плиты, такие старые, что надписи на них почти стерлись.

Когда-то в лесу тоже стояли дома, и беспечный турист мог легко свалиться в старый каменный погреб. Хуже того, безрассудный турист мог попытаться залезть на единственное оставшееся с былых времен строение — двенадцатиметровую башню из дикого камня. Ступени внутри давно обрушились, и башня превратилась в мрачное вместилище гниющей палой листвы.

Никто не знал, кто построил башню: индейцы или первые белые поселенцы. О башне было известно лишь одно: на нее можно влезть, но нельзя спуститься. Командам спасателей не раз приходилось приезжать к башне с пожарными лестницами. Каждое восхождение все сильнее расшатывало камни. После недавнего слабого землетрясения несколько камней упало вниз, и место сделалось еще опаснее. Однако на все предложения городских властей снести башню жители неизменно отвечали отказом.

При упоминании о привидениях Аманда слабо улыбнулась:

— По лесу опасно ходить ночью.

— Не опаснее, чем тебе ходить в школу. Все уладилось?

— Да — в том, что касается наказания Куинна. Нет — в том, что касается его проблем. Сегодня вечером передо мной сидел несчастный парень. Я сказала родителям, что хотела бы с ним поговорить.

— Они отказались?

— Категорически.

Он сильнее прижал ее к себе, и она почувствовала, что снова влюбляется в него — в его тепло, в его запах, в то, что он понимает ее.

— У тебя усталый голос.

— Я на самом деле устала.

— Порой мне кажется, что ты устала от меня.

— Почему ты так говоришь?

— Ты могла бы позвонить мне днем. Я ждал. — Голос Грэма оставался мягким, но слова были жесткими. — Ты не единственный участник этого мероприятия.

Аманда отодвинулась, чтобы взглянуть на него, но его лицо скрывала темнота.

— Мероприятие, какое казенное слово.

— Но точное. Мы делаем что-то безличное. Выполняем проект. Я никогда не ожидал, что это займет столько времени.

Резко поднявшись, Грэм подошел к окну. Некоторое время он смотрел в темноту, потом снова сел, в этот раз на диван напротив. Упершись локтями в колени, Грэм подался вперед.

Аманду от него отделяли два метра восточного ковра и журнальный столик.

— Что будем делать дальше? — спросил он.

Она не отвечала. Мысль о том, чтобы начать заново — еще целый месяц пить «кломид», чертить графики, брать мазки и замирать от страха, — была ей отвратительна.