Распятие невинных - Каро Рэмси

— А куда делись остальные цветы?

— А других и не было.

— Извините меня за бестактность, пожалуйста.

— Зато у вашей матери их вон сколько.

— Да, но только никто не прошагал до конца Байрз-роуд, чтобы найти тюльпаны в июле.

Он посмотрел на ее черное платье, купленное, вероятно, накануне.

— Знаете, а в комбинезоне вы мне нравились больше.

— Пришлось купить, надеть было совсем нечего. — Она повернулась в сторону холмов. — Странное место выбрали для кладбища, в смысле — лучше бы оно смотрело на гряду… Мне так кажется…

— Согласен, лучше. — Он взглянул на свои тюльпаны. — Был бы я посообразительней, принес бы что-нибудь, во что их поставить.

— Погодите секунду.

Хелена направилась к могиле матери, походившей уже на цветочную выставку в Челси, и вернулась с небольшим алюминиевым конусом, спрятанным в рукаве.

— Никто не заметил, — прошептала она. — Здесь даже вода есть.

Она наклонилась и вдавила конус с землю.

— Так пойдет?

Она отступила в сторону, давая ему пройти, чтобы поставить цветы, но у него дрожали руки и он протянул тюльпаны ей. Она увидела, что пальцы у него совсем желтые от никотина.

— Так хорошо? Как считаете?

— Просто отлично.

Зажав в руке, как талисман, кольцо с алмазом, он повернулся к могиле и положил одну красную розу на то место, где, по его мнению, находилось ее сердце.

Алан

Глазго, 2006 год

Элизабет-Джейн Фултон не отличалась красотой при жизни.

Смерть этот недостаток не исправила.

Старший инспектор уголовной полиции Алан Макалпин задержался у двери, подождав, пока с плаща стекут последние струйки дождя, оставившие мокрый след. Он знал, какое зрелище его ожидает, и, перекрестившись, прочел быструю молитву.

Элизабет-Джейн лежала на спине, будто распятая, на полу гостиной, на мягкой шерсти красного ковра. Темная запекшаяся кровь зловеще обрамляла контуры ее фигуры. Ноги, в чулках, были вытянуты и скрещены в голенях, а руки раскинуты в стороны ладонями вверх. Пальцы скрючены в предсмертной агонии, только указательный палец левой руки был выпрямлен и на что-то указывал. Голова запрокинута, а остановившийся взгляд устремлен на дверь, будто в ожидании прихода богини возмездия Немезиды.

В резком свете ее восковое лицо было слегка синеватым, вокруг носа и рта — характерные вздутия от хлороформа.

Макалпин вытер влажный лоб и принялся разглядывать ее форменную одежду: темно-синюю юбку и в тон ей — шейный платок. Он никак не мог вспомнить, где видел такую форму раньше. В банке? Гостинице? Стандартная форма, ничего не говорящая о профессии. Юбка была тщательно расправлена и напоминала саван, на пальцах ног остались следы краски от обуви. Вся одежда выше живота была распорота ножом. Зияющая резаная рана шла от грудины вниз, обнажая внутренности, и заканчивалась у подвздошной кости. Макалпин старался дышать как можно реже из-за тяжелого запаха крови.

Полицейский выключил видеокамеру, когда в комнате появился профессор О’Хара в перчатках, перепачканных кровью. Он запястьем убрал со лба седую прядь и заговорил:

— Это часть ее внутренностей, старший инспектор Макалпин. Совсем как Джек-потрошитель. Только тот резал справа.

— Спасибо. Это я и хотел услышать, профессор. — Макалпин взглянул на левую руку жертвы — колец на пальцах не было.

— Не считаю, что в данном конкретном случае удар умышленно нанесен так глубоко. Похоже, он просто задел мезентерий, — неодобрительно заметил О’Хара. — Я уточню и сообщу при первой возможности. Мне сказали, что дело поручено тебе, Алан. Рад поработать вместе. — Он слегка улыбнулся и отошел от тела, стягивая перчатки. Вывернув их наизнанку, бросил в пластиковый пакет. — Постарайся не испачкаться. Держи, — протянул он Макалпину бумажное полотенце. — А что со старшим инспектором Дунканом?

— Бронхит оказался хронической сердечной недостаточностью. Говорят только одно — состояние стабильное. Об остальном молчат. По крайней мере от этого он теперь избавлен.

— В последний раз, когда я его видел, он выглядел просто ужасно. А когда тебе передали дела?

— В четверг вечером. Дункан сопротивлялся как мог, но его увезли на «скорой»…

— Вот что с нами делает работа. Если увидишь его, передай от меня привет.

— Само собой. — Макалпин промокнул волосы и снова посмотрел на открытую рану Элизабет-Джейн. — Подонок! Как так можно!

Они помолчали, прислушиваясь к стуку дождевых капель. Элизабет-Джейн лежала между ними на полу, как непослушный ребенок после истерики.

— Можно забирать? — спросил полицейский.

Патологоанатом и Макалпин посторонились, тело подняли и переложили на белую пластиковую простыню. Щелкнул затвор фотоаппарата, фиксируя окровавленную нижнюю юбку, скользнувшую по бедру женщины, и чистый кусок ковра. Запах усилился, и Макалпин отвернулся, прижимая к носу полотенце.

Один из полицейских придерживал простыню, и пластмассовые шлепанцы, соприкоснувшись с ней, издали резкий звук. Из груди жертвы вдруг вырвался долгий выдох, как будто спустили камеру. Никто не произнес ни слова.

О’Хара наклонился, чтобы осмотреть ее спину, затем кивнул, тело поместили в мешок и застегнули «молнию».

— Так же как и в случае с Линзи Трейл? — Макалпин и сам уже знал ответ.

— Поза, разрез, следы хлороформа на лице? Рана чуть глубже, а в остальном — как под копирку.

Макалпин вздохнул.

— Я занимаюсь делом Трейл всего двенадцать часов, а тут еще это. А хлороформ — его трудно достать?

— Старший инспектор Дункан тоже об этом спрашивал. Доступ к нему ограничен. Я знаю, что он делал запрос, — никаких данных о хищении. Во всяком случае, насколько мне известно. Но я скажу тебе то, что сказал Дункану по поводу убийства Трейл: мастерское владение ножом. Парень знает, что к чему.

— А я, к сожалению, нет, — угрюмо пробурчал Макалпин, глядя на следы крови, оставленные на ковре. — А про нож можешь что-нибудь сказать?

— Пока нет.

— Но это тот же?

— Оснований считать иначе пока нет, — осторожно ответил О’Хара. — Удачи. — Он дружески похлопал старшего инспектора по плечу и вышел.

Макалпин намотал полотенце на пальцы и сжал в кулак, разрывая. Он огляделся. Телевизор, маленький, но удобный, под ним видюшник, на котором светилось время 05:17 — лишнее напоминание, как он устал. Несколько семейных фотографий в деревянных рамках. На одной из них покойная на каком-то торжестве, нарядная, с бокалом шампанского в руке, а по бокам — улыбающиеся в камеру родители. На другой Элизабет-Джейн была с девушкой, судя по всему, родной или двоюродной сестрой: те же темные глаза и выражение серьезности. Он вернул фотографии на место и подошел к книжной полке. Видеодиски с фильмами «Дэвид Копперфильд», «Верх, низ»,[3] «Гордость и предубеждение» студии Би-би-си по роману Джейн Остин. Подбор книг был под стать: Стил, Винцензи, Тэйлор Брэдфорд. В углу полки лежала стопка журналов, а на них — два сборника судоку. Один был раскрыт, и его страницы разделяла ручка.

На каминной полке стояла наполовину пустая кофейная фарфоровая чашка, а другая, точно такая же, — на маленьком столике у дивана. Она была полной, с молочной пенкой.

Макалпин задумался. Ее телефонного номера в справочнике не было, а на дверной табличке значилось просто «Э.-Д. Фултон». Машина оборудована блокиратором руля и стопором рычага переключения. Осторожная женщина… Как и Линзи Трейл, судя по отчетам. Он задернул занавеску и посмотрел сквозь нее на улицу.

Элизабет-Джейн Фултон была знакома с убийцей.

— Профессор! — позвал он.

У двери появилась фигура.

— А что там за автостоянка? — спросил Макалпин, протирая занавеской запотевшее окно. На улице в самый разгар ночи наблюдалась бешеная активность: две полицейские машины блокировали Фортроуз-стрит, еще три стояли на тротуаре. Какой-то полицейский, прикрывая голову от дождя папкой, давал указания двум другим; еще одного, согнувшегося за машиной, нещадно рвало. Патрульная машина пыталась припарковаться задним ходом, и при каждом ее маневре полукружия номерных цифр освещались желтыми яркими вспышками.

— Мест нет. Парковка только по пропускам. Чужую машину могли увидеть или услышать. Стоит проверить, — ответил О’Хара.

Макалпин выглянул. Сквозь деревья огни верхних комнат гостиницы «Викетс» под потоками дождя напоминали кометы. Вверх по улице, потом направо до парка «Виктория-гарденз», где нашли тело Линзи Трейл, идти минут десять обычным шагом или пять — быстрым. Совсем рядом.

— А время убийства?

— Пока могу сказать только приблизительно — не позднее вчерашнего вечера. Одна из чашек была полупустой; если это ее — то кофе все еще в желудке… и если брюшная полость не была проткнута и жидкость…