Начальник тишины - Алексей Валерьевич Воскресенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сергей даже дышать перестал от испуга, глаза стали влажными:
— Как? Вот так всё быстро и сразу? — еле выдавил он из себя, — И сколько осталось?
— Месяц, два от силы, — ответил доктор. — Вот вам мой телефон. Просто звоните, если что.
Конечно, за Маринку Сергей боролся, как мог, до конца. Не ест, значит, кормить будем через капельницу. Это стоило больших денег. Оплачивали дорогие лекарства, приезд медсестры с капельницей на дом, капали часа два по времени — и так каждый день. Сергей научился делать уколы внутримышечно. Скоро отпускные кончились, начал снимать деньги со сберкнижки, с женой откладывали на отпуск. Марине становилось всё хуже. Она не только ничего не ела, но её рвало желчью через каждые четыре часа. Сергей позвонил онкологу с вопросом: «Что это за рвота зелёного цвета?». Онколог ответил: «Это начало раковой анорексии и булимии. Метастазы перекрыли вход из желудка в кишечник, идет обратный выброс желчи (это она зелёного цвета) — рефлюкс называется. Скоро, цвет желчи изменится на бурый, а потом на коричневый, могут присутствовать куски тканей. Это начнут разрушаться печень и поджелудочная железа.
Сергей и мать Марины сидели неотлучно у кровати больной. Менялись каждые два часа. Мыли тазы после рвоты, делали уколы, сидели у капельницы. Марина стремительно худела. Воду пила через силу маленькими глотками. Никакие таблетки и уколы уже не помогали. Начали колоть обезболивающие препараты. Ночью рвота усиливалась. Теперь рвало каждый час. Смотреть на такие страдания было невыносимо.
Мать жены сказала Сергею: «Поезжай в монастырь, подай на молитвы, может ей полегчает». Когда он приехал в монастырь, службы уже закончились. Он подошёл к Храму Святой Троицы. На двери было написано «Храм закрыт». Справа от входа была дверь в иконную лавку, а слева — в исповедальню. Она была чуть приоткрыта. Сергей тихонько толкнул дверь и вошёл. В полумраке никого, не увидев, он уже хотел выйти, но вдруг в дальнем углу, около подсвечника, заметил одинокую фигуру человека с горящей свечой. Подошёл поближе. На стуле возле иконы сидел монах.
— Исповедоваться пришёл? — спросил монах.
— Да нет, просто хотел спросить, — ответил Сергей.
— Спрашивай, — кивнул монах.
— Жена у меня от рака умирает. Тяжело ей, мучается. Рвота — каждый час, не ест, не спит. Исхудала, лежит как тростинка, а нога, как моя рука. Врач наркотики выписал обезболивающие, а жена не даёт их колоть — боится, что во сне рвотой захлебнётся. Может вколоть ей две ампулы, чтобы тихо во сне умерла, и она всё время просит: «Умереть быбыстрее».
Монах резко обернулся в сторону Сергея и жестко сказал:
— Не смей. Тебе что, своих грехов мало? Убийство ещё захотел? Не тобой жизнь дана, не тобой и отобрана будет. Она своей рвотой свои грехи из себя выплёскивает, своими мучениями царство небесное себе зарабатывает.
— Да какие грехи? — возмутился Сергей. — Она у меня ангел — не пьет, не курит. Из дома ни на шаг, ни театров, ни кино, ни гостей.
Суббота воскресенье — на службе в церкви. Весь дом в иконах. Летом в деревне огородничает, никуда не едет — ни на море, ни в санаторий, ни в дом отдыха. Если она так тяжко умирает, то, как я тогда буду? У меня грехов — все, какие есть, кроме внебрачной беременности.
Монах улыбнулся.
— Это хорошо, что ты такой самокритичный. Ну, давай разбираться.
Болезнь, такая как рак, — это болезнь от нервов, от длительных переживаний. Есть короткие переживания. Потерял кошелёк, тебя обозвали, оскорбили. Идёт контролёр, а у тебя билета нет, ну и что-то подобное. Они проходят быстро. Накопил денег, забыл обидчика на следующий день, купил проездной. Всё переживания закончились. А длительные — они точат каждый день, как сверло, никуда не уходят. Ты засыпаешь с ними и просыпаешься с ними. Например, нелюбимая работа, жизнь в браке с нелюбимым человеком, даже смена места жительства или постройка нового дома могут вызвать такие переживания. Вот у твоей жены были какие-нибудь длительные переживания?
— Были.
Она сына очень любит. Ради него с работы ушла. Воспитывала, кормила, поила, в церковь водила. Хотела ему жену хорошую выбрать. А сын четыре года назад, в тридцать лет, ушёл жить отдельно, с кем сам захотел. Можно сказать, против воли матери. Для неё это было потрясение. Плакала целыми днями на протяжении трёх лет. Всё надеялась, что сынок одумается и вернётся к матери, и всё будет, как и прежде. А он не вернулся.
Я-то его понял. Мужику уже тридцать лет, а в эти годы самостоятельности хочется. А она не поняла, что мальчик вырос. По церквам ходила. До слёз молилась. А Господь что-то мою христианку не услышал.
— Господь наш всё слышит. Значит, неполезно ей было возвращение сына. Что-то в ней должно было поменяться, что бы её услышали. Человека христианином верующим можно назвать по трём составляющим. Первое — это смирение. Да сын ушёл, сделал свой выбор. Смирись. Ты — христианка. Ты читаешь Евангелие. Помнишь знаменитую притчу о блудном сыне. Для нас Господь её рассказывал. Сын пришёл к отцу: «Дай мне мою долю наследства, и я распоряжусь ей сам». Что отец сделал: орал, топал ногами, прогнал?
Нет, он смиренно сказал: «На свою долю, возьми». Может отец вслед кричал сыну: «Ноги чтоб твоей здесь не было, ты мне больше не сын?». Нет, он смиренно ждал. А когда сын, расточив всё богатство, скатившись до уровня свиней, пришёл к отцу наниматься в рабы, отец обнял его, одел в лучшие одежды, заколол на пир лучшего телёнка. Это называется — любовь. Так и ей надо было поступать. Смиренно, с любовью отпустить сына и просто
подождать. А она сильно переживала. А что такое длительные переживания — это ропот на Бога. У человека что-то в жизни
