Империя человечества. Время солдата - Алексей Бессонов

– Выбор есть всегда, – философски изрек Доридоттир. – Насколько я понимаю, для вас это будет первая проба сил. И вы, соответственно, готовы проверить на практике реальность своего могущества.

– Конвульсии имперского сената не могут доставлять нам наслаждение, – пошевелился Детеринг.

Глаза Доридоттира вдруг стали голубыми. Для того, кто не видел, как россы из старинных аристократических родов выражают свои скрытые эмоции, это выглядело достаточно дико. В данном случае это могло означать одно – тщательно подавляемую вспышку ярости.

– Я согласен с подобной позицией, – спокойно произнес росс, и сузившиеся зрачки вновь приобрели ровный цвет спелого апельсина. – Александр, – обратился он ко мне, – завтра утром Леак Со-Хасс, командир одного из отрядов, вылетает в разведку на тяжелом самолете. Мне хотелось бы иметь там свои глаза… вы найдете его на аэродроме у восточных ворот. Он предупрежден.

Я коротко кивнул. В подобной атмосфере уставной грохот каблуков был бы абсолютно неуместен, хотя алая, сверкающая золотом замысловатого узора мантия, что была легко и изящно накинута на спинку его кресла, недвусмысленно напоминала о невероятной древности рода и высоком чине сухопарого светлокожего росса.

Детеринг чуть повернулся в кресле:

– Саша, ты можешь идти отдыхать.

Я поднялся и учтиво пожелал большим начальникам спокойной ночи – на что Детеринг благосклонно кивнул головой, а Доридоттир произнес фразу на кафарэ, суть которой заключалась в том, что его затаенной мечтой всю жизнь являлось желание, чтобы именно в эту ночь мне приснились цветущие сады и легионы юных дам.

Я миновал два мрачных коридора, спустился по высокой винтовой лестнице и вышел наконец к высокой резной двери своих апартаментов. В Ягуре архитектура просто развеселая: родовые замки – это какие-то термитники (соответствующих, конечно, размеров) с миллионом ходов, башен, подземелий и висячих переходов. Если здесь заблудиться – пиши пропало. Я за сегодняшний день еле научился находить дорогу к своей «каюте».

Отомкнув дверь могучим стальным ключом, я вошел вовнутрь, нащупал на панели выключатель и включил три тусклые вакуумные лампочки на стенах. Термогенераторы у ребят явно барахлили, и без того мерзкий желтый свет то и дело помаргивал, при этом лампы издавали неприятное скрипящее шипение.

Я стащил с себя обмундирование вместе с бронекостюмом, влез в родной черный комбинезон и на всякий случай прицепил к специальным петлям на правом бедре кобуру с пистолетом. На низком треугольном столике меня ждал ужин – тушеное мясо, лепешки острого сыра и кувшин богомерзкого здешнего вина. Я присел на мягкий бархатный пуф и, орудуя двумя заостренными палочками, принялся уплетать аппетитные кусочки мяса, плавающие в пряной подливе. Закусывал я сыром, хотя от него почему-то пахло коньяком.

Поужинав, я глотнул кислого вина и с наслаждением вытащил сигарету. Мои подозрения, до того достаточно смутные, сегодня приобрели кровь и плоть уверенности. Я участвую в операции, о которой имперские властные структуры не имеют ни малейшего представления. Итак, я стал одним из посвященных. Что ж, есть чем гордиться. Быстрое, чтобы не сказать стремительное, продвижение по служебной лестнице мне гарантировано, как и приобщение к той таинственной и чудовищной власти, одну из нитей которой держит в своей руке полковник Детеринг. Но это – одна сторона медали. А другая – передний край невидимой и безжалостной войны… Ясно, что, пока эта публика не свалит Лейфа Крокера, покоя не будет. Крокер умен, он тонко чувствует ситуацию. Но Танк и Доридоттир – зверохитрые типы, стремительные, словно удар гильотины… и я уверен, что они придумают нечто неординарное.

Входная дверь неожиданно заскрипела, открываясь. Раньше, чем она отворилась полностью, мои пальцы сомкнулись на рукоятке могучего «саттора», а его тупое рыло, готовое выплюнуть испепеляющий заряд энергии, с мертвым безразличием уставилось на Тин, которая даже не успела толком испугаться.

– Гм, – я убрал оружие в кобуру, – стучать надо.

– Разве ты не ждал меня? – искренне удивилась она.

– Я?..

Она огорченно опустила плечи.

– Я думала… ведь ты мой спаситель…

Неожиданно она присела на корточки передо мной, положила голову ко мне на колени и обхватила руками мои ноги. Я рывком покинул кресло, поднял ее на ноги и глянул в ее серые удлиненные глаза… ничего, кроме отчаяния, я там не увидел. Я раскрыл было рот, собираясь произнести достаточно длинную для данной ситуации фразу, но меня грубо прервали.

На сей раз дверь распахнулась одним рывком, и не успел я что-либо сообразить, как в помещение ворвались трое здоровенных парней. Оружия при них не было, но их свирепые рожи свидетельствовали о том, что громилы прибыли сюда отнюдь не для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение блистательному офицеру Алексу Королеву.

Пепельноволосый юнец, шествовавший во главе делегации аборигенов, одним рывком оторвал от меня Тин и хрипло прорычал ей:

– Я говорил тебе, чтобы ты не бегала за ним?

– Фит! – в ужасе воскликнула девушка. – Не смей! Не трогай его!

Паренек отшвырнул ее в сторону и повернулся ко мне.

– Ты не должен ее видеть, – приказным тоном пролаял он, – если не хочешь, чтобы мы с тобой разобрались. А уж после этого девушки интересовать тебя не будут. Ясно?

– Тин, – недоуменно спросил я, – а кто это такой?

Она подняла на меня полный ужаса взгляд.

– Он сын… сын одного из младших сюзитов. Он бегал за мной. О, не связывайся с ним, умоляю тебя!

Я был искренне изумлен. За кого они меня держат? Или эти щенки считают, что могут отдавать приказания имперскому рейнджеру? Ну что ж, в конце концов, я давненько не дрался. Можно и размять старые кости.

– Сынок, – спросил я, – ты хочешь со мной подраться?

– Я не буду с тобой драться, – ответил звероподобный юноша. – Я тебя просто изувечу.

– Ну, попробуй…

Он весил килограммов на тридцать больше меня и ростом был намного выше. Но я знал анатомию, а он – нет. Он, вероятно, дрался всю жизнь, а я никогда не дрался – в его понимании. Зачем? Размахивать кулаками – неподобающее занятие для цивилизованного человека.

Парнишка рванулся на меня, рассчитывая нанести зверский удар – вероятно, в челюсть… как в исторических стерео про ковбоев. Ну да, если бы он попал, то второй удар мог бы и не понадобиться. Но мне не хотелось доставлять ему такого удовольствия. Я ушел в сторону, и он едва успел остановиться в своем размахе, чтобы не налететь на кресло. Пока он разворачивался, с невероятным изумлением разглядывая меня, я обдумывал варианты, что бы такое забавное с ним сделать. Проломить грудную клетку? Нет, захлебнется кровью – ковер испортит. Сломать позвоночник? Неплохо, но потом ноги болеть будут, а завтра тяжелый день. Нет, все не то.

Я поймал его обманчиво расслабленной левой рукой, вогнав два пальца в солнечное сплетение. Наглый щенок издал кхекающий звук и стал оседать на пол, вывесив челюсть и выпучив свои глупые глаза. Я уже думал, что представление окончено, как его приятели вдруг рванулись в атаку. Тактика была старая и ублюдская, мне хорошо знакомая – один фиксирует, другой месит. Подобные вещи я ненавижу до смерти, и уж с ними я церемониться не стал. Белокурому ублюдку, который пытался схватить мою многострадальную шею, я вогнал ребро ладони в горло. Я не шутил, и его позвоночник, естественно, не выдержал. Второго я ухватил за руку и швырнул затылком о массивный подлокотник высокого резного кресла.

Все. Оба мертвы, если я вообще что-то понимаю в трупах, а этот Фит, похоже, сдохнет к утру. Я не думал его убивать, но немного не рассчитал точку попадания.

– Иди поищи их командира, – мрачно произнес я, – или начальника… не знаю.

Тин умчалась. Я сел в кресло и горько покачал головой. Нет, мне еще далеко до прославленного шефа. Я не могу укокошить троих парней с такой легкостью, словно это назойливые насекомые. Они, ублюдки, конечно, сами напросились, но все ж таки.

Почему-то вспомнился один эпизод двухлетней давности. На Фиэте-4 была десантная операция – ликвидировали резервную базу пирата Ио-Кифа. Мы, группа рейнджеров, обеспечивали оперативное прикрытие, так как высадка шла в один эшелон. Но, как это обычно бывает, координаторы все перепутали, боты пошли не с той орбиты и заходить на цель пришлось из-за линии терминатора, так как расчет в результате судорожных эволюций двух линкоров, несших на себе легионы, был потерян. Пилоты рассыпали строй, началась каша в воздухе, головной бот был сбит сразу же, и наш орел – полковник Янгель – принял командование на себя. Я получил приказ блокировать южное крыло, с жутким матом увел два дивизиона влево и посадил поперек компрессорной полосы. Один рейдер все-таки успел взлететь прямо перед нашим носом, но оба энергобота отработали вовремя, разрядив свои башни в его носовую часть. Рейдер с воем ушел за горизонт и где-то там рухнул в джунгли. Следом за ним по полосе пытался развернуться к старту росский марш-корвет, но мы ему не дали. Энергоботы вдребезги разворотили командный отсек, и он замер на сталепласте полосы, полыхая белым пламенем из огромной дыры в обшивке. Я прохрипел сорванным голосом команду прочесать корабль, головным танком снес кормовые шлюзы правого борта и во главе первой роты ворвался внутрь. Тяжко бухая сапогами, за моей спиной по пустому коридору боевого уровня неслись девяносто здоровенных потных мужиков, готовых разорвать в клочья любого дракона. Из-за оперативного поста связи нам навстречу выбежали трое – двое крепких парней и совсем юная девочка в облезлом флотском комбезе младшего офицера. Я лишь на секунду успел увидеть ее лицо – нежное, прекрасное той редкой печальной красотой, что вызывает щемящее чувство в начале осени. А в следующий миг оно вспухло кровавой розой прямого попадания… Пиратов не берут в плен. Но это лицо долго будет преследовать меня… а осень в моей душе началась давно. Мне иногда становится до ужаса плохо. Это похоже на удар по голове – стоит подумать, что мы могли бы встретить друг друга иначе… что она могла бы обнимать меня, возвращающегося после службы. Что она могла бы весело смеяться, мчась в моем скоростном «Ронсоне» по трассе вдоль линии прибоя на побережье… а я просто машинально спустил курок своего «Р-43».