Первый курс - Денис Кащеев

Площадка под ногами курсантов слегка качнулась и камнем устремилась вниз – прямо к одной из растущих на глазах жемчужин.

– На первый раз можете закрыть глаза! – голос Начальника Школы догнал душу Ивана уже где-то в районе пяток. Состояние остальных курсантов, впрочем, было, кажется, ничуть не более завидным. – Потом привыкнете…

Нард-кор Швур, преподаватель-психотехник, царствовал на одном из самых глубоких подземных уровней Школы среди затемненных извилистых коридоров, низких потолков и жужжащей, перемигивающейся разноцветными лампочками загадочной аппаратуры. На вид ему можно было бы дать лет пятьдесят – если только, конечно, земной возраст хоть как-то соотносим с жизненным циклом альгердов. По своим владениям нард-кор передвигался бесшумно, почти крадучись, из-за чего создавалось впечатление, что в любой момент психотехник может появиться у вас за спиной – как оно, впрочем, нередко и оказывалось.

– В современной войне окончательную победу одерживает не тот, у кого многочисленнее армия, – голос преподавателя, эхом отражающийся от стен и потолка, шел как будто сразу с нескольких сторон, – и даже не тот, у кого лучше вооружение, хотя все это, разумеется, немаловажно. Но что толку в полках и флотах, если их командир вдруг переметнется на сторону врага? Что толку в дальнобойной космической артиллерии, если орудийный расчет охвачен паникой или впал в депрессию? А преподнести противнику все эти сюрпризы для современной психотехнологии – не такая уж сложная задача. Поэтому, не забывая обо всем прочем, Альгер должен защитить своих офицеров от такого рода скрытой атаки противника, а также дать им в руки оружие, позволяющее успешно контратаковать.

Нард-кор Швур на мгновение появился в освещенном проходе и тут же вновь скрылся в темноте.

– Итак, какую же защиту должен иметь офицер Альгера? Во-первых, он обязан уметь распознать враждебное проникновение в его сознание на самой ранней его стадии, а распознав, надежно его блокировать. Для этого существуют специальные техники, которыми вам предстоит овладеть. Но как быть, если враг все-таки преуспеет в своих замыслах? Что делать, к примеру, офицеру, попавшему в плен, когда он оказывается полностью во власти противника и взлом его самой надежной ментальной защиты – лишь вопрос времени? Когда враг способен прочесть его память – со всеми хранящимися в ней военными секретами – словно открытую книгу, и более того – записать на ее место любую иную, выгодную себе информацию? Как, по-вашему, что в этом случае следует делать? – голос преподавателя зазвучал прямо над ухом Ивана и Голицын понял, что психотехник обращается именно к нему.

– Я могу лишь предположить, нард-кор Швур… – выговорил он, поспешно вытянувшись по стойке смирно. – Очевидно, существует способ отключить сознание…

– Безусловно, существует! – перебил его преподаватель. – Но в пяти случаях из шести это будет означать необратимую утрату личности. Иными словами – психотехническое самоубийство. Да будет вам известно, культура Альгера самоубийство категорически не приемлет. Итак, очертим задачу. Память офицера должна стать недоступна для противника, однако восстановима для своих. Какие варианты решения?

– Ну… – Голицын замялся.

– Может быть, какой-нибудь код? – подал откуда-то из полумрака голос Глеб. – Заранее предусмотренный пароль?..

– Пароль?! – преподаватель аж подскочил на месте. – Кто это сказал?

– Курсант Соколов!

– Десять призовых баллов курсанту Соколову! Пароль! Гениально! Именно по этому пути и пошла практика, – судя по звуку шагов, нард-кор принялся нарезать круги вокруг Глеба. – Каждый офицер получает индивидуальный пароль. Обычно это какое-то бессмысленное звукосочетание либо неупотребимая фраза, например, навр гулу ош – «зеленый еж на снегу» на языке Альгера. Самому офицеру пароль неизвестен, не знают таковой и его сослуживцы, включая командование – иначе вероятность утечки многократно бы возрастала. Но в случае необходимости пароль запрашивается в специальной базе и может быть применен – в том числе в полевых условиях, без использования какого бы то ни было оборудования. Все ясно? – преподаватель вновь навис над ухом Ивана, словно, по его мнению, Голицын был единственный из присутствующих, кому могло быть что-то неясно.

– Так точно, – буркнул тот.

– У кого есть какие-нибудь вопросы по этой части занятия? – спросил психотехник, продолжая торчать рядом с Голицыным.

Вопросы у Ивана были, но дабы окончательно не опозориться, он решил быть нем, как партизан на допросе.

– Разрешите, нард-кор Швур? – в отличие от Голицына, Генка Семак подобными комплексами не страдал.

– Да, курсант.

– А нам тоже присвоят такие пароли?

– Присвоят? – переспросил, словно задумавшись о чем-то своем психотехник. – Нет, конечно. Не присвоят. А уже присвоили. Или чем, по-вашему, я тут все это время по углам занимаюсь?

5

В отличие от завтрака и обеда, проходивших в узком кругу национальных делегаций, ужин в Школе был задуман как событие масштабное, своего рода официальное подведение итогов прожитого дня. В большом круглом зале были сервированы девять столов – два на семь мест, остальные – на шесть. Первый предназначался для преподавателей Школы, второй – для кураторов, остальные – для курсантов.

Три стола – преподавательский, кураторский и один из курсантских – были накрыты красными атласными скатертями и плотно заставлены всевозможными блюдами. На шести других кроме белых накрахмаленных салфеток и аккуратных металлических табличек с номерами, ничего не было.

Взяв в руки пластиковый поднос, Иван встал в конец небольшой очереди, выстроившейся перед прилавком у стены, куда по пологому желобку одна за другой скользили закрытые прозрачными крышечками тарелки, наполненные чем-то, напоминающим по виду плов. Курсанты брали себе по одной, после чего направлялись к следующему прилавку, где, отстояв еще одну короткую очередь, получали стакан с напитком и столовые приборы.

Проделав все эти нехитрые действия, Голицын обернулся лицом к залу. Его товарищи уже заняли свои места. Причем двое – Глеб и Пашка – сидели за привилегированным красным столом. Иван вздохнул: ему сегодня такое не светило.

Места за ужином – за исключением, разумеется, преподавательских и кураторских – распределялись согласно указаниям большого табло на стене. Атласная скатерть и изысканные блюда полагались шестерым курсантам, имевшим в своем активе наибольшее количество призовых баллов. По этому показателю Соколов и Хохлов сегодня были в лидерах – и не только в российской делегации, но и во всей Школе. Также, согласно табло, в почетную шестерку по итогам первого учебного дня попали два китайца, американка и японец.

Найдя на табло свою фамилию – в самом конце списка – Иван обреченно поплелся к дальнему столику, где уже сидели два других неудачника, судя по нашивкам – американец и европеец.

– Ну, типа, гуд ивнинг, – буркнул он, ставя поднос на стол. Английский он знал не то, чтобы хорошо, но кое-как объясниться бы смог, да вот только разговаривать ему сейчас совершенно не хотелось.

Сидящие за столом курсанты молча кивнули и вновь уткнули глаза в свои тарелки – судя по всему, они сегодня тоже были не в настроении болтать. К еде, впрочем, тоже пока никто не приступал.

Постепенно ресторанный зал заполнялся. Не прошло и минуты, как за их столик подсел насупленный японец, а следом за ним – угрюмый индус, с такой силой швырнувший свой поднос, что едва не снес им тарелку представителя Страны Восходящего Солнца. Потомок самураев стрельнул в его сторону бешеным взглядом, но ничего не сказал.

Последнее место – справа от Ивана – долго оставалось свободным, но когда Голицын уже было решил, что на него сегодня так никто и не явится, на стол опустился еще один поднос.

– Привет лузерам! – звонкий голосок говорил по-английски.

Индус неразборчиво выругался, японец резко выпрямил спину, словно проглотил вдруг ручку от швабры, европеец с американцем вспыхнули. Один лишь Иван прореагировал спокойно – сосредоточившись на переводе смысла услышанного, он просто не успел воспринять это как обиду.

Голицын обернулся: рядом с ним стояла девушка-австралийка, одна из тех, на кого он обратил внимание вчера в зале. Ее светлые, слегка вьющиеся волосы были собраны сзади в пышный хвост, в чуть прищуренных зеленых глазах горели озорные огоньки, на тонких губах играла улыбка.

– Да ладно вам! – девушка, похоже, наслаждалась произведенным впечатлением. – Сегодня мы, завтра – другие, – она грациозно скользнула за стол. – Семестр же только начался – баллов на всех хватит!

– Ну-ну… – хмыкнул американец.

– Меня зовут Эмма Маклеуд, – продолжила австралийка прежде, чем Иван успел составить в уме какую-нибудь ответную фразу. – Я из Мельбурна. А вы кто, товарищи по несчастью?