Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости (СИ) - Линник Сергей

Тот подошел и, козырнув, представился:

— Старшина милиции Голиков. Что здесь у вас случилось? Чего кричала, Степанова?

— Майор госбезопасности Щукин, — представился Михаил, показывая удостоверение. — Вот, зашли к гражданке по поводу лжесвидетельства и оговора разобраться. Гражданка Степанова двадцать четвертого августа сего года подала в органы НКВД заявление на гражданку Бугаеву, содержащее заведомо ложные сведения и пыталась завладеть вещами гражданки Бугаевой, надеясь на то, что та в ближайшее время будет отбывать срок наказания. Однако, органы государственной безопасности разобрались в этом деле и гражданка Бугаева в настоящее время очищена от всяких подозрений. Поэтому мы с товарищем зашли к гражданке, — тут Михаил сделал паузу и посмотрел на съежившуюся бабу, лицо которой приобрело зеленовато-серый оттенок, — Степановой за вещами товарища Бугаевой, которые та оставила у нее.

— Ой, так я ж отдам всё, как есть отдам, нешто ж я чужое взять, да никогда в жизни, — женщина по стенке мелкими шажками начала пробираться к входу в дом.

— Вы знаете, старшина, там принято решение, — Михаил посмотрел вверх, указывая, где именно это решение принимали, — хода делу не давать. Вы же участковый здесь?

— Так точно, — милиционер ел высокое начальство глазами и всем своим видом показывал преданность и понимание задачи, которую сейчас на него возложат.

— Расслабьтесь, старшина, мы здесь, скорее, с неофициальным визитом. Зовут Вас как?

— Михаил. Петрович, — отчеканил милиционер.

— Вы случайно не родственник Аркадию Петровичу? — внезапно спросил Михаил.

— Не, Аркадий Петрович, он же курский, они сюда перед империалистической переехали, но жили на одной улице, так что знаком я с товарищем Гайдаром.

— Хорошо. Так вот, Михаил Петрович, — Михаил приобнял милиционера за плечи, — делу ход решили не давать, но Вы тут на месте, пожалуйста, за этой Степановой проследите. Это моя личная просьба. Очень уж она противная баба, как мне кажется. Постарайтесь, старшина, чтобы гражданка Степанова не забывала о том, что у нас есть кому поставить ее на место. Договорились?

Гражданка Степанова в это время выволокла из дома два чемодана.

— Вот, всё, до последней ниточки. Как на духу, ничего не утаила, всё здесь. Простите заради бога, бес попутал, — заикаясь, забормотала она и мелко закрестилась трясущейся рукой, кланяясь в сторону церкви.

[1] Густой прибалтийский акцент и далее сопровождает речь доктора, но для удобства всех участников процесса предлагаю самостоятельно представлять его, читая книгу.

Глава 5

В дешевых кабаках, в бормочущих притонах,

В ночлежках для ночей бессонных

17 сентября 1941 года

Чемоданы, хоть и достаточно объемные, особой тяжестью не отличались. Открыв один, Андрей увидел детские вещи и обувь.

— Здесь — Настины, у тебя, значит, Дарьины. Пойдем?

— Ну что, Михаил Петрович, мы пойдем, пожалуй, — сказал Михаил, обращаясь к милиционеру, — Вы уж тут без нас дальше.

Он подхватил оставшийся чемодан и, не глядя на вытянувшегося по стойке «смирно» и отдающего честь старшину, пошел вслед за Андреем к калитке.

Когда они отошли немного, Андрей спросил:

— Так как там, Миша, у чекистов прошло, расскажешь?

— Да что там рассказывать, страна непуганых идиотов. У них же тут старший лейтенант отделением заведует, а на пороге вдруг целый майор с письмом от Меркулова [1] появился. Понятное дело, сейчас в связи с войной и стройкой этого узла связи [2] сюда начальство и побольше майоров залетает, но страх перед большими чинами никуда не делся. Ну а после всё просто — начальник дал команду, подчиненные отработали. Уголовное дело никто не завел в запарке, бросили в камеру и мариновали, пока очередь не дойдет, даже не допросили ни разу. Бумаги я, помахивая письмом Меркулова, изучил, да там и бумаг этих три листочка, фигня. Записали, что сведения не подтвердились и в архив папочку отправили. Всё, конец истории. Дарья Андреевна Бугаева отныне свободный человек и органы государственной безопасности принесли ей извинения за доставленное неудобство.

— Ну и хорошо. С дедом — будешь ждать сигнала от чебоксарского чекиста?

— А что еще остается. Там возле Куйбышева этих воинских частей сейчас формируется видимо-невидимо, сам черт ногу сломит искать кого-нибудь. А мелькать с поисками опасно очень, можно нарваться на какого-нибудь служаку въедливого и спалят за три секунды. Спросят, на фига мне зек какой-то, что я им отвечу? Нет, рисковать не будем. Да и что мне дед скажет, когда я его найду и предложу от войны откосить?Да и не стану я ему это предлагать.

За разговорами они дошли до больницы.

— Слушай, Андрей, давай так: я на вокзал, узнаю про обратный поезд, ты давай к дамам нашим, дай там медсестрам денег рублей пятьдесят, или сколько там надо, пускай поесть организуют, ну и за хлопоты. Нам ерунда, а им какая копейка карман не оттянет, — сказал перед воротами в больницу Михаил.

— Давай, не задерживайся, ждем тебя, — Андрей забрал второй чемодан и пошел к знакомому уже приемному покою.

Утренняя медсестра сидела там же, за столом, и опять что-то писала.

— Вы уж извините, неудобно как-то получилось, я даже не знаю, как к Вам обращаться, — сказал ей Андрей.

— Ой, да что Вы, ничего страшного, — женщина почему-то засуетилась, положила на край стола ручку, которую тут же смахнула на пол каким-то журналом, полезла под стол поднимать ее. — Светлана я, Дерюгина Светлана, медицинская сестра приемного покоя.

— Светлана, да успокойтесь Вы, — сказал Андрей, поднимая ручку, докатившуюся к его ногам. — Что случилось-то? Мы же утром с Вами нормально разговаривали. Я же не начальник какой, можно даже сказать, наоборот, гость ваш. А Вы чуть не по стойке «смирно» встаете.

— Так Вы же вот... ну, с Вами этот... начальник какой, наверное, большой... и Вы вот тоже, значит... — забормотала Светлана, теребя халат, поправляя косынку на голове и густо краснея.

— Перестаньте и успокойтесь. Глупости всё это. Послушайте, у меня к Вам просьба. Не могли бы Вы послать кого за продуктами? Вот, возьмите, пожалуйста, деньги, — Андрей протянул ей купюру, — организуйте что-нибудь на нас четверых. Не объедать же вашу больницу, пока мы здесь.

— Ой, да что Вы, не надо, мы и так бы покормили, — начала отговариваться медсестра, пряча при этом деньги в карман.

— Вот и хорошо. Будем считать, что договорились. Наши там же, в ординаторской? — спросил Андрей, поднимая чемоданы.

— Да-да, там же. Вы не беспокойтесь, скоро я всё принесу, я здесь недалеко, — медсестра, не дожидаясь, пока Андрей уйдет, убежала на улицу.

В ординаторской всё осталось как было, когда Андрей с Михаилом уходили полчаса назад за вещами: Настя у окна читала «Тома Сойера», её тетя посапывала на кушетке. Звук открывающейся двери, очевидно, побеспокоил ее и она быстро вскочила на ноги, озираясь по сторонам.

— Ой, простите, я никак не могу привыкнуть, что я здесь, — она села на кушетку, приглаживая рассыпавшиеся по плечам волосы пальцами рук.

— Дарья Андреевна, всё в порядке, не беспокойтесь и постарайтесь забыть все Ваши неприятности, они позади. Никто Вас в НКВД больше не потащит, — сказал ей Андрей, усаживаясь на стул. — Посмотрите, пожалуйста, вот чемоданы ваши, всё ли на месте?

— А откуда наши вещи взялись? — Дарья, наконец, обратила внимание на стоящие у двери чемоданы.

— От гражданки Степановой, которая раскаялась и слезно просила их забрать, а то, говорит, место занимают, пройти невозможно, — улыбнулся Андрей.

— Это же она на меня донос написала, гадина, то-то вилась вокруг вещей моих, лапала их да на себя прикидывала. Это же надо, за тряпки какие-то меня в тюрьму посадить хотела, — она начала всхлипывать.

— Успокойтесь, пожалуйста. Я же сказал: всё в прошлом. Настя, налей воды своей тете.

— Вы даже не знаете, как ТАМ ужасно всё. Я только думала, как это пережить, у меня бы сил не хватило, — Дарья, стуча зубами о край стакана, в несколько больших глотков допила воду из стакана. — Настя, еще налей, пожалуйста.