Охотница - Сисела Линдблум

– Микке. – Теперь он с задушевным и тошнотворно приятным видом наклоняется вперед к Микаэлю: – Я сказал тебе еще в Висбю и повторяю сейчас. Ты прав. Необходимо перераспределить наши обязанности. Я готов отдать тебе часть своего гонорара – в качестве компенсации за прежние переработки.

– Нет, – говорит Микаэль, и он долго молчит. – Я принял решение, – продолжает он после паузы. – Ты должен понять, приготовиться к тому, что теперь ты будешь работать один. Мы хорошо знаем друг друга, Юнас, и, если честно, не представляю, как ты будешь справляться сам.

Как я посмею тягаться с тобой, подумал Юнас, но промолчал. Лишь с укором посмотрел на Микаэля.

– Моя практика, – начинает Микаэль, – занимает все больше и больше времени… я даже не знаю…

Юнас перебивает его, поднимаясь:

– Поговорим об этом после. Сейчас мне надо идти.

– Я хочу, чтобы к концу года фирма была закрыта, – заявляет Микаэль.

Внутри у Юнаса словно что-то щелкнуло. Накатывает желание съездить Микке по шее. Но он, дрожа от бешенства, все-таки допивает кофе. Нет, так нельзя… И Юнас изо всех сил пытается сдержаться.

– Мне надо идти. Поговорим позже, – говорит он тихо.

Микаэль ничего не отвечает. Юнас берет свой плащ, который он кинул на кожаные кресла. На секунду задерживается и пристально смотрит на Микаэля. Тот сидит, уставившись в пол. Наконец поднимает голову и тоже смотрит на Юнаса. Юнас беспечно подмигивает ему.

– Всего хорошего, Микке, – и, сказав это, ставит пустой стаканчик на стол, – я пошел.

Выйдя на улицу, с удовольствием отмечает, что все же его слово было последним. Такси придет не раньше чем через четверть часа, но надо глотнуть свежего воздуха. Прежде чем приступать к работе, надо сбросить досаду и раздражение.

Через полчаса у него встреча с двумя уволенными.

Пятидесятилетний финансовый директор, женщина помоложе, начальник отдела. Оба работали в акционерном обществе “Шведское агентство печати”, и фирма наняла Юнаса, чтобы он поговорил с будущими безработными об их перспективах. Великодушный жест. Вместо золотых часов – час психотерапии. Беседа о том, как справиться с возникшей ситуацией.

И вдруг, словно удар хлыста, мысль, что и сам он, похоже, угодил в непредвиденную ситуацию. Юнас гонит прочь подобные мысли, стараясь сосредоточиться на плане предстоящей беседы.

Сначала – что они думают сами, почему их сократили. Чтобы сразу к делу, решает он. А потом, как они представляют себе, что будет дальше.

Ну и о семье.

Надо попытаться помочь людям, хотя мне самому сейчас даже жить негде.

Глянув в зеркальную витрину, Юнас видит себя на улице в толпе прохожих. В мыслях проносится: Я так одинок, разве она не знает, как мне здесь одиноко? Она ведь не может оставить меня среди толпы этих идиотов, нет, не может, так не бросают того, кого любят. Она совсем с ума сошла из-за этой идиотской истории в Висбю.

Побывайте на острове Готланд.

В витрине туристического бюро Готланда яркий плакат: темно-синее вечернее небо, черный силуэт дома с огненно-красными окнами. Отель «Висбю».

Но ему нет никакого дела до этой картины. Сколько бы Юнас ни смотрел на этот проклятый плакат, он не будил никаких чувств. Это ничего не значило. Он проводит рукой по волосам, вновь видит свое отражение в зеркале витрины, всматривается в свое лицо. Фу, дьявол, какие круги под глазами.

А в глазах такая грусть… Юнасу кажется, что в своих глазах он видит глаза Йенни.

Черт возьми, Жанетт, думает он, так не поступают с теми, кого любишь.

Отель “Висбю” – просто темная тень, силуэт, всего лишь картонная кулиса. Он нереален. Происшедшее там не должно было случиться, значит, ничего и не было, ведь он не хотел, чтобы там что-то произошло. Он никогда и не думает об этом.

Но Жанетт думает. И чтобы без помех обдумать это, даже выгнала его из квартиры, где они вместе прожили четыре года. А пока Йенни, уже почти ему как родная, не должна общаться с ним. И Юнасу здесь, в Стокгольме, негде приткнуться, негде даже подготовиться к встрече с клиентами. В Копенгагене у него своя квартира, там он может хотя бы переночевать. А здесь… нет, это просто абсурд: быть не с Жанетт и малышкой Йенни, а где-то не пойми где.

Посмотрев на часы, Юнас поворачивает обратно к отелю, там такси, которое он заказал.

Час спустя он сидит на восьмом этаже в одном из стадсхагенских офисов фирмы “Шведское агентство печати”. Жарко, в наклонном, высоко расположенном окне видна серая бетонная стена и немного неба.

Собеседник за письменным столом подается вперед, к Юнасу.

– Да у меня свой собственный метод подсчетов возможных объемов продаж, – говорит он, – как они тут будут без меня, не представляю…

Высказавшись, он продолжает сидеть в той же позе. Рот у него приоткрылся, светлые прядки прилипли ко лбу. В офисе душно. Очки с толстыми стеклами, белая рубашка, а руки, отмечает Юнас, – типичные руки продавца. Большие, белые, сухие, готовые схватить все, что попадется.

В данный момент они вцепились в край письменного стола.

– Для меня это настоящий шок, понимаете? – объясняет уволенный. Он по-прежнему почти лежит на столе, будто его парализовало, замерев ждет, что Юнас ему поможет.

Я давно уже этим всем не занимаюсь, очень давно, думает Юнас.

Юнасу и вправду в последнее время редко приходится проводить индивидуальные беседы, но все-таки приходится, и на самом деле его раздражает не столько беседа, сколько запах. В этот день ему мешает то, что в офисе пахнет чем-то тошнотворным, рыбой – да, кажется, рыбой, а этому малому не мешало бы вытереть лоб, весь мокрый.

Это от него несет рыбой, вдруг осенило Юнаса, его страх источает такой запах. Совсем как в тот раз… Ему вспомнился случай с тем парнем на работе. Не сразу, постепенно в памяти всплыли все детали.

Отдел страховой компании “Трюгг Ханса”, человек двадцать, и все как с цепи сорвались, совсем затравили своего сотрудника.

Потому что от него воняло.

Бледный такой парень, маленький, щупленький, чувствовал себя изгоем, жаловался Юнасу, что едва он приближался к автомату с кофе или к обеденному столу, люди демонстративно поворачивались к нему спиной или вообще убегали. Юнас твердил, что все образуется, а сам незаметно втягивал воздух, проверял, действительно ли от этого коротышки воняет. Его сотрудников бесило именно это.

– Скажите ему, пусть он пользуется дезодорантом и зубным эликсиром, хотя бы душ пусть принимает иногда, – попросила одна совсем молоденькая его коллега, блондинка с мягкими круглыми щеками.