Попрыгунья - Энтони Беркли

— Раскусил ее?

— Нет, встретил девушку, которая прекрасно ему подошла бы. Да, вот попал парень в переплет.

— А нельзя развестись по-хорошему?

— Нет. Ина никогда не даст согласия. Она поймана птичку и своими руками ни за что теперь не выпустит ее из клетки. Поэтому Дэвид даже и речи с ней об этом не заводит. Узнай она, что у него кто-то есть, она его попросту изведет. Не знаешь, зачем я тебе все это рассказываю, а, Шерингэм?

— Затем, что пить надо пиво, а не виски, — наставительно произнес Шерингэм.

— По-видимому, ты прав. Как бы то ни было, прошу прощения за то, что обрушил на тебя все эти семейные дрязги. Вряд ли они тебе интересны.

— Напротив, мне интересны всякие человеческие взаимоотношения, особенно клубки противоречий. Но мне в самом деле ужасно жаль твоего брата. Неужели ничем нельзя помочь?

— Ничем. Разве что убить кое-кого, — сумрачно проговорил Рональд.

— Такой способ, — сказал Роджер, — мне всегда представлялся слишком радикальными. Ладно, по крайней мере, тебе выпала большая удача, Рональд.

— Спасибо, — произнес, посветлев, Рональд. — Господи, Шерингэм, я сам своими руками добился этой удачи. Агата — это на самом деле… — в его монологе уже послышалась слеза. Лучше бы он пил пиво!

— Да, пожалуй, — поспешно проговорил Роджер. — Слушай, может пойдем обратно в зал?

Глава 4

Кое-кто убит

Доктор Филип Чалмерс завел машину на площадку у гаража, служившую прежде загоном при конюшне. Вода в радиаторе почти вся выкипела, и он решил долить ее прямо сейчас, чтобы потом не заставлять Люси ждать. Для этого ему пришлось проехать не спрямляя большой полукруг гравийной дорожки перед домом, в лунном свете отчетливо виднелись припаркованные там три машины, свидетельствующие, что вечеринка продолжается! Не надо было утруждать себя сложными логическими построениями, чтобы понять, что одна из машин принадлежит Митчеллам, другая — Дэвиду Стреттону, а на третьей Марго Стреттон и Майк Армстронг приехали из Лондона, куда и собирались вернуться этой же ночью. Стало быть, за те сорок пять минут, что его не было, состав участников вечеринки не изменился.

Доктора Чалмерса это не очень радовало, так как означало, что разбить компанию придется именно ему. Люси тоже рассердится: визит оказался короче, чем он предполагал, три четверти часа вместо часа, как он ей пообещал. Но ничего не поделаешь. Доктор Чалмерс устал и намеревался завалиться спать как можно скорее, вне зависимости от вечеринки и мнения Люси. Ночь напролет без сна — это уже не для него. Он по-доброму завидовал Рональду — тот хоть и старше его на три года, но в ночные часы, кажется, бодр словно днем.

Заливая радиатор, он услышал, что в одной из машин заурчал мотор, и секундой позже увидел, как свет ее задних фар мелькнул на подъездной аллее и исчез в темноте. Доктор почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, они с Люси уйдут не первыми. Минуту спустя, проходя мимо оставшихся машин по пути в дом, доктор Чалмерс полюбопытствовал, которая из машин уехала. Оказалось, Дэвида. Бедняга Дэвид! Доктор Чалмерс вздохнул. Эта окаянная Ина опять испортила всем вечер. Доктор в тысячный раз предался сладкой мечте как-нибудь подделать документы и упечь ее в сумасшедший дом. Но, увы, наяву это неосуществимо.

Парадный вход еще не был закрыт на засов, и доктор Чалмерс вошел.

Поднимаясь по лестнице, он слышал доносящиеся из зала звуки граммофона. Значит, танцы еще не кончились. Он уже проходил последний поворот лестницы, когда в дверях зала мелькнула чья-то спина — доктору показалось, что Рональда. Но дружеского оклика Чалмерса обладатель спины, очевидно, не расслышал, потому что в следующий миг дверь за ним захлопнулась. Наконец голова док тора Чалмерса поравнялась с порогом другой комнаты, где был бар, но в ней доктор никого не увидел. Все равно, еще один, последний глоточек после поездки по холоду не повредит. Он шагнул в комнату и тут вспомнил, что забыл трубку — он спохватился, что ее нет, еще на обратном пути от больного. Смертельно захотелось курить — ничего, выпивка подождет. Почему-то подумалось, что трубку он забыл в зимнем саду, где сидел с Марго.

Доктор Чалмерс направился на крышу. Малейший шорох его шагов по лестничному ковру заглушал рев большого граммофона, но доктору Чалмерсу это было как-то ни к чему.

В зимнем саду, по-видимому, никого не было, судя потому, что лампы не горели. Доктор Чалмерс включил их и огляделся в поисках трубки. И обнаружил — нет, не трубку, а Ину Стреттон. Она возлежала в плетеном кресле и, морщась, глядела на него.

— А-а, привет, Ина, — произнес он теплым, задушевным голосом, которым привык здороваться со всеми людьми вне зависимости от того, любил он их или ненавидел. Кстати, доктор Чалмерс питал легкую неприязнь всего к нескольким людям, а ненавидел лишь двоих — Ину Стреттон и тетку своей жены. Он был очень терпимый человек.

— Привет, Фил, — сказала Ина без выражения.

Трубка тоже обнаружилась там, где он и предполагал. Доктор Чалмерс поддернул свою изувеченную руку, чтобы сунуть ее в карман смокинга, и дружелюбно улыбнулся. Чем меньше ему нравился человек, тем старательнее он ему улыбался.

— Я думал, вы с Дэвидом ушли. Какая-то машина отъехала — разве не Дэвида?

— Правда? Может быть.

— Что-то серьезное? — доктор Чалмерс улыбался тепло как никогда.

— О, Дэвид с Рональдом вышвырнули меня из зала, как только ты уехал. Право, не знаю, как это, по-твоему, — серьезно или нет? — проговорила Ина тоном мученицы.

— Тебя? Вышвырнули? Да что ты, Ина, — такого просто быть не может.

Плоская грудь Ины заволновалась.

— Все правильно. Давай, Фил, не стесняйся. Назови меня лгуньей.

— Деточка, я и в мыслях не имел назвать тебя лгуньей Но мне кажется, ты чуточку преувеличиваешь, говоря, что Рональд и Дэвид вышвырнули тебя из зала.

— Можешь спросить любого, кто там был. Именно вышвырнули! Подняли за голову и за ноги и протащили через весь зал. Боже мой, поверь, с меня довольно! Я этого больше не выдержу, Фил!

— Но раз они тащили тебя через весь зал, стало быть они просто пошутили?

— О нет! Может, они и пытались выдать это за шутку, но это была не шутка. Они хотели от меня избавиться! Особенно Рональд. Он меня прилюдно оскорблял весь вечер. Даже ты наверняка это заметил. Говорю тебе, Фил, я не намерена больше терпеть такое обращение. И пусть Рональд не думает — со мной такие вещи ему не пройдут. Да еще на глазах у всех этих мартышек…

Доктор Чалмерс наверняка хотел как лучше, но его понимание такта не всегда совпадало с общепринятым.

— Боюсь, мы сегодня вечером многовато выпили, — произнес он с чарующей улыбкой, — утром, Ина, ты сумеешь взглянуть на все это другими глазами.

— Если ты намекаешь, что я пьяна, — возмутилась Ина, — то это неправда. К большому сожалению. Господь свидетель, сколько раз я пыталась напиться, но без толку — только голова чугунная. Я просто не могу напиться пьяной, так что зря ты так говоришь, Фил.

— Но зачем тебе напиваться?

— Потому что напиться пьяной, — с достоинством объяснила Ина Стреттон, это единственная стоящая вещь. При той жизни, какую мне приходится вести, напиться пьяной — это единственная реальность!

— Глупости, — отрезал доктор Чалмерс как-то чересчур бодро.

Глаза у миссис Стреттон сделались круглыми.

— Можешь говорить что хочешь. Просто ты меня не знаешь — какая я на самом деле.

Доктор Чалмерс опустился в кресло, выколотил вновь найденную трубку и стал ее набивать.

— Послушай, Ина, ну что ты такое несешь? Я совершенно уверен — ни у Рональда, ни у Дэвида не было ни малейшего желания от тебя избавиться. А если они тебя подняли и понесли, так это наверняка понарошку. Знаешь, не стоит такие вещи принимать всерьез, — тягучим голосом, полным успокоительного сиропа, увещевал ее доктор Чалмерс.

— Ничего, Рональд сам увидит, надо меня принимать всерьез или нет. — Ина распялила рот так, что он сделался похож на мышеловку.

— Да что ты такое говоришь!

— Я могу устроить Рональду большие неприятности. Очень большие. И сделаю это обязательно.

— Но каким образом?

— Мне не нравится эта дама, на которой он собрался жениться, миссис Лефрой.

— Не нравится? А по-моему, она прелесть.

— Это по-твоему. Только женщина может понять, что она за штучка. Я бы сказала, она паршивка.

— Послушай, Ина, ты же знаешь, нехорошо говорить такие вещи.

Ина тяжело задышала.

— Я буду говорить то, что считаю нужным. Буду говорить то, что думаю. Я не желаю иметь в невестках миссис Лефрой.

— Но почему?

— Она мне дерзила весь вечер.

— Да будет тебе, Ина; уверен, что она не нарочно.

— Нарочно, я знаю. Думаешь, я ничего не понимаю?

— Но что она тебе такого, собственно, сказала?