Попрыгунья - Энтони Беркли

Рональд Стреттон — Принц из Тауэра

Дэвид Стреттон — то же

Ина (миссис Дэвид) Стреттон — миссис Пирси

Силия Стреттон — Мэри Бленди

Марго (бывшая миссис Рональд) Стреттон — ?

Майк Армстронг — ?

Доктор Чалмерс — Неопознанный убийца

Миссис Чалмерс — миссис Мейбрик

Доктор Митчем — Джек Потрошитель

Миссис Митчелл — Маделейн Смит

Мистер Уильямсон — Криппен

Миссис Уильямсон — мисс Ле-Нев

Миссис Лефрой — маркиза де Бренвильер

Колин Николсон — Палмер[8]

По мнению Роджера, в него вошли все ближайшие друзья и родственники Рональда Стреттона, составляющие некую общую группу. Было еще десятка полтора гостей, все больше соседей, но они держались своим кругом, и Стреттон даже не пытался перетасовать обе группы между собой. Разве что врачи, явно местные жители, естественным образом создавали соединительное звено между обеими компаниями. Роджер знал от Стреттона, что местные разъедутся пораньше, а домашние продолжат веселье.

Последних оставалось меньше десятка. Уильямсоны, живущие в Лондоне, остались на ночь, как и Колин Николсон, заместитель главного редактора еженедельника, для которого Стреттон много чего писал и которого Роджер знал уже несколько лет, причем с наилучшей стороны. Осталась и миссис Лефрой, а Силия Стреттон, сменив брата, взяла теперь на себя роль хозяйки. Самого Роджера тоже пригласили остаться на ночь.

Когда с шарадами наконец покончили, Роджер вновь попытался установить контакт с Иной Стреттон, и вновь потерпел фиаско. Рональд лично бросил сестру на очередное задание — снова наладить танцы в зале. Растерянно оглядевшись, Роджер заметил, что Агата Лефрой одиноко сидит на диванчике в дальнем конце комнаты, и подошел к ней.

— Не возражаете, если мы пойдем потанцуем? До войны я считался неплохим танцором, но боюсь, теперь былой прыти уже нет.

— Понимаю, — улыбнулась миссис Лефрой. — Давайте на этом и остановимся. Мне больше хочется поболтать, чем потанцевать. Только вот о чем?

— Об Ине Стреттон, — не моргнув глазом, ответил Роджер.

И совсем не удивился, когда собеседница среагировала на это имя точно также, как остальные. Улыбка по-прежнему играла на ее губах, она не вздрогнула, не побледнела, но Роджер уловил ту же самую настороженность за ее вполне в общем-то бодрым ответом:

— Она вас интересует?

— Да. Определенно. А я до сих пор не могу с ней пересечься. Расскажите мне про нее.

— Не знаю — есть ли тут о чем рассказывать? И как именно?

— Как угодно. Я не стану расспрашивать о ее браке, поскольку вы говорили, что это секрет. Просто объясните, отчего вы все ее боитесь.

— Боимся? — с негодованием повторила миссис Лефрой. — Я лично ее ни капли не боюсь.

— Нет, боитесь, — спокойно возразил Роджер. — Но почему — или мне лучше расспросить Рональда?

— Нет, не надо Рональда, — поспешно проговорила миссис Лефрой и добавила, несколько непоследовательно: — Все равно он ничего вам не скажет.

— И вы тоже? — спросил Роджер полушутливо, полувсерьез.

— Вам не кажется, мистер Шерингэм, что вы чересчур любопытны?

— До неприличия. Но ничего не могу с этим поделать. Понимаете, я учуял тайну, а оставить ее нераскрытой — это выше моих сил.

— О, — глухо проговорила миссис Лефрой, — с Иной как раз никакой тайны нет.

— И все-таки, — наседал Роджер, — тут довольно многие ее просто ненавидят.

— В это легко поверить, — улыбнулась миссис Лефрой. — Она в самом деле довольно опасна.

— Но чем такая совершенно неприметная особа может быть опасной? — Роджер указал глазами на упомянутую даму. — А ведь при всем том за последние полчаса вы уже второй человек, от кого я слышу это слово в ее адрес. Полагаю, мне не следует спрашивать у вас, чем она в настоящее время досаждает доктору Митчеллу, и все-таки мне бы очень хотелось это знать.

— О, это я вам расскажу. Она распространяет смехотворную ложь о его жене.

— Зачем?

Миссис Лефрой пожала плечами:

— По-моему, ей это просто нравится.

— Что именно ей нравится? Просто лгать ради удовольствия или портить жизнь совершенно безобидному человеку?

— Думаю, ни то ни другое. По-моему, для нее это возможность ощутить собственную значимость. Это у нее идея фикс. Она должна все время находиться в центре внимания и поражать публику. Филип Чалмерс — знаете, это старинный друг Рональда, — говорит, что она явно выраженная клиническая эгоцентричка. Уверена, такое определение ей очень подходит.

— Уильямсон предложил другое. Он попросту назвал ее ненормальной.

Миссис Лефрой рассмеялась.

— В некотором смысле так оно и есть. Так вы хотели узнать только это?

— Не только. Что у вас с ней за конфликт? Впрочем, можете не рассказывать, если не хотите.

— Вы очень добры, но отчего бы и не рассказать, особенно если это вас так занимает? Просто я ей не доверяю — вот и все.

— Не доверяете?

— Рональд несколько опрометчиво сказал, что мы помолвлены, — объяснила миссис Лефрой. — Конечно тут ничего такого, дело чисто семейное или по крайней мере считается таковым, но, как я вам уже говорила, я еще не получила официального развода. Так вот, сегодня днем Дэвид предупредил Рональда, что Ина намекает, что может, если захочет, устроить нам неприятности с королевским адвокатом[9].

Роджер свистнул.

— А с какой стати ей этого хотеть?

Миссис Лефрой несколько смутилась.

— О, у нее на все, наверное, какие-то свои причины.

— Причины устраивать неприятности?

— Причины, по которым ей не хотелось бы, чтобы Рональд снова женился.

— О! Понимаю.

Чтобы догадаться хотя бы о некоторых из этих причин, Роджеру особой проницательности не требовалось. У Рональда с Марго детей нет. У Дэвида с Иной — мальчик, крестник Рональда — Роджер это знал. Имея вкус к бизнесу, равно как и к сочинению детективов, свое состояние Рональд сделал сам, а не получил в наследство. И если бы все шло как раньше, то очень возможно, он сделал бы крестника своим наследником, попутно назначив и Дэвиду пожизненное содержание. А если он женится снова, вполне может появиться другой наследник. Так что очевидно — новый брак Рональда вовсе не в интересах Ины Стреттон.

— Да, это я понимаю, — повторил Роджер. — Чем не сюжет для какого-нибудь из Рональдовых детективчиков, а?

По улыбке миссис Лефрой он понял, что догадка его верна.

— Рональд и сам так говорит. Он посмеивается надо всем этим, — добавила она, — но все может оказаться очень серьезно. Неразборчивая в средствах женщина может сделать так, что такой же неразборчивый мужчина всерьез напугается.

— Да, вы совершенно правы. Так она, значит, неразборчива?

— Я бы сказала, в высшей степени, — решительно заявила миссис Лефрой.

Ненадолго наступила молчание.

Потом Роджер спросил — с некоторым недоумением:

— Я, конечно, в этом мало что понимаю, но неужели королевского адвоката волнует, что, получив развод, вы намерены выйти за Рональда? Я знаю, что в этих инстанциях вообще-то склонны волноваться по пустякам, но это я бы назвал какой-то сверхвпечатлителыюстью!

Миссис Лефрой посмотрела на мысок своей нарядной туфельки.

— Если он начнет делать специальные запросы, кто знает, что еще ему стукнет в голову? — загадочно заметила она.

— И козни, как червь в бутоне цветка, сосущие нежный сок, как сказал бы мой приятель, лорд Питер Уймси, — с пониманием кивнул Роджер. — Хотите, я ее удавлю — ради вас?

— Я молю небо, чтобы это сделал хоть кто-нибудь, — произнесла миссис Лефрой с внезапной горечью. — И не я одна.

Роджер разглядывал свои ногти. Будь я миссис Ина Стреттон, подумал он, я бы поостерегся.

В конце концов знакомство все-таки состоялось, причем легко и непринужденно.

— О, Ина, — сказал Рональд Стреттон, — Вы ведь не знакомы с Роджером Шерингэмом, нет? Мистер Шерингэм — моя невестка.

Ина Стреттон устремила на Роджера огромные глаза, исполненные апостольского восхищения, мировой скорби, скромной гордости и прочих вещей, какими положено исполниться глазам молодой женщины возвышенных идеалов при виде преуспевающего писателя. Роджер заметил, что все эти подобающие чувства были отыграны совершенно автоматически.

— Очень приятно, — ответил он безо всякой скорби вообще.

Ина Стреттон, молодая женщина лет двадцати семи, была довольно высокого роста, складная, с хорошей, спортивной фигурой и темными, почти черными волосами, прямая челка закрывала и без того довольно низкий лоб. И руки и ступни казались чуть великоватыми. Лицо нельзя было назвать ни уродливым, ни красивым. Это лицо бесноватой, подумал Роджер, — многообещающий взгляд огромных серых глаз на корню подрезала жесткая линия тонкогубого рта. Когда она улыбалась, уголки ее рта странным образом опускались вниз, вместо того чтобы подниматься. Глаза окружала сетка бесчисленных морщинок, и две глубокие складки спускались от носа к губам. Да еще цвет лица болезненно-желтый.