Либерализм как слово и символ. Борьба за либеральный бренд в США - Рональд Ротунда

Одним из таких наиболее важных «климатических изменений» стало изменение установок и поведения наемных работников. Многие либералы утверждали, что бедность неискоренима. Однако поскольку индустриальная Англия процветала, убеждать бедных в том, что бедность естественна, становилось все труднее. Многие утверждали, что «если “естественные законы” экономики обрекают людей на бедность в условиях экономического процветания, значит, пора создать систему с другими законами»123. Рабочие взяли три главных элемента классического либерализма, представленные в общих чертах в предыдущей части, и довели содержавшиеся в них аргументы до логического конца.

Рабочие взяли на вооружение и развили также и другие постулаты классического либерализма: власть большинства и всеобщее избирательное право, под которым понималось расширение круга лиц, имеющих право голоса; свобода выбора рабочих мест, на которую они делали больший упор, чем на свободу торговли; свобода личности как свобода организации политических и экономических союзов наемных работников. Они выступили за экономический прогресс, но под прогрессом понимали управление экономической жизнью, осуществляемое неким общечеловеческим коллективом124.

Что думают рабочие, становилось все более важным, поскольку теперь они имели право голоса. В течение некоторого времени консерваторы, чтобы привлечь голоса рабочих, отстаивали трудовое законодательство и расширение избирательного права. Так что после второй избирательной реформы 1867 г. консерваторы были способны нанести поражение кабинету Гладстона в 1874 г.125, 126 Более привлекательная для масс позиция консерваторов вынуждала либералов измениться, с тем чтобы иметь возможность вернуть себе инициативу. В 1884 г.127 именно либеральное правительство приложило усилия к завоеванию голосов рабочих, добившись распространения права голоса на сельскохозяйственных рабочих, сделав избирательное право для взрослых мужчин почти всеобщим128.

Менялась не только позиция рабочих, но и позиция либералов; к этой перемене последних частично побуждала необходимость завоевывать голоса рабочих. Другая причина состояла в том, что того общества мелких капиталистов, которое постулировала либеральная философия, больше попросту не существовало. В ответ на возникновение новых крупных корпораций появились профсоюзы129. В конце концов либералы начали осознавать тот факт, что профсоюзы являлись вполне адекватной формой организации, потому что это были добровольные ассоциации свободных работников, позволяющие наемным работникам участвовать в конкуренции на равных130. Многие либералы начали также понимать, что вследствие растущей сложности общества такие виды деятельности, как образование, коммунальное обслуживание, банковские операции, перевозки, осуществляемые железнодорожными и пароходными компаниями, начинают приобретать характер социальных услуг и как таковые должны регулироваться и контролироваться государством или принадлежать ему131. Со времен Бентама либералы использовали для проведения реформ законодательную власть; так что многие либералы не были шокированы, когда обнаружили, что используют законодательство положительным132 образом133.

Проще всего этот резкий сдвиг значения слова «либеральный» можно понять, рассмотрев, как этот сдвиг происходил в творчестве Джона Стюарта Милля. Сначала Милль был убежденным последователем Бентама. Он написал «Утилитаризм» главным образом с целью защитить бентамовский «принцип наибольшего счастья», и в ходе этой защиты внес в саму доктрину поправки, чтобы сделать ее более убедительной. Тем не менее под конец своей жизни сам Милль признавался, что даже если бы он вдруг добился всех тех перемен в институтах и взглядах, которых требовала его утилитаристская философия, он все равно не был бы счастлив.

После того как утилитаризм вызвал кризис в его мировоззрении, Милль решил отказаться от этой холодной философии радикалов: «Если меня спрашивают, какой системой политической философии я заменил ту, от которой, как от философии, отказался, я отвечаю: никакой — только убеждением, что истинная система представляет собой нечто гораздо более сложное и многостороннее, чем все то, о чем ранее имел какое-либо представление»134. И тот же Дж. Ст. Милль неожиданно заключал: «Если бы надо было делать выбор между коммунизмом со всеми его возможностями и нынешним состоянием общества со всеми присущими ему страданиями и несправедливостью; <…> если бы пришлось выбирать между таким положением вещей и коммунизмом, то все затруднения коммунизма, большие и малые, были бы не более чем песчинкой на весах»135.

Короче говоря, либерализм менялся. Философия, отвечавшая условиям в Англии первой половины XIX в., перестала подходить второй половине этого столетия. Как это видно на примере Дж. Ст. Милля, в ответ на новую ситуацию ведущие философы либерализма изменили свои убеждения, и семена этих перемен в новом климате дали обильные всходы.

Из сосуда с наклейкой «либерализм» старый (классический) либерализм был вылит, а вместо него туда был залит новый либерализм, либерализм социального обеспечения. Но хотя содержимое было новым, наклейка «либерализм» осталась прежней. Поскольку либерализм социального обеспечения вырастал из базисных элементов классического либерализма, многим казалось разумным, чтобы для описания обоих подходов использовалась одна и та же этикетка.

Однако сколь бы разумным ни было сохранение старого ярлыка, следует помнить, что либерализм уже показал себя как очень важный символ для использования его членами политической партии. Следовательно, можно было ожидать, что поборники классического либерализма будут возражать против присвоения этого символа защитниками государства социального обеспечения. И они действительно возражали.

Главным представителем манчестерских либералов136, не пожелавших терять принадлежавшую им либеральную марку, выступал Герберт Спенсер. Он был столь ярым приверженцем принципа laissez faire, что ратовал даже за то, чтобы частное предпринимательство было допущено в сферу строительства шоссе и систем канализации. Спенсер признавал, что из-за врачей-шарлатанов могут гибнуть люди, но использовать государство для того, чтобы запрещать врачам практиковать, — значит «прямо попирать моральное право»137. Этот несгибаемый классический либерал решительно протестовал, указав в 1884 г., что, по его мнению, так называемый новый либерализм на самом деле является родом торизма138, поскольку отказался от идеи свободы договора и добровольного сотрудничества, что отличало классический либерализм от «принудительной военной организации»139. Чтобы оградить свой ярлык от злоупотреблений, пишет Томас Нил, Спенсер и другие манчестерские либералы сформировали «Лигу защиты свободы и собственности (очень похожую на Американскую лигу свободы 1934 г.140), которая объявила крестовый поход в защиту свободы и собственности от нападок нового либерализма “социального обеспечения”… Обе группы предъявляли права на титул либерализма и упрекали друг друга <соответственно> в “ложном либерализме” или “слепом консерватизме”»141.

Спенсеру не удалось отвоевать либеральный ярлык по двум основным причинам. Во-первых, было совершенно логично, что либералы социального обеспечения назывались либеральными, поскольку их убеждения относительно социального обеспечения проистекали из элементов классического либерализма. Во-вторых, исторически в Англии термин «либеральный» был связан с названием определенной политической партии. Когда