Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
V
Тень и Зигфрид появляются над могильной плитой умерщвленного брата Зигфрида.
Тень отодвигает камень, и отрывает могилу, достает череп младенца.
Тень:
— Ну что, Зигфрид, узнал ты брата своего?
В пыли могильной похожи стали вы…
Зигфрид:
— О бедный брат, не избежал безжалостной судьбы,
Дарованной убийцей, от собственного брата!
Твоя поддержка, сила, была бы мне сейчас отрада,
Но нет, загублена душа, тебя уж не вернуть,
Тобой не начат — мной окончен долгий путь.
Тень отдает череп Зигфриду и отходит в сторону. Зигфрид рыдает.
Тень:
— О люди!
Живёте вы среди богов бессмертных,
А всё трясётесь за свой бренный
Дух и жизнь,
Вас лишь страшит огонь геенны,
И собственный предсмертный хрип!
Долой печаль, приди в себя, очнись!
Иль думаешь, что можно искупить убийство?
Зигфрид:
— Подобный подвиг — фарисейство…
Тень:
— Не то, не то — особое злодейство!
Но кто бы говорил,
А как ты рассуждал, когда губил
Невинного младенца?
Не ты ли брал в расчёт,
Что смерть тебе не предоставит счёт?
Не ты ли под себя творил законов свод?
Иль думал ты, что память стариною занесёт?
Зигфрид:
— Не мучь меня, прошу, не надо,
Мой груз в руках, подобен камню,
Он тянет жизнь мою ко дну,
С прискорбными слезами я покуда справлюсь,
С рыданьем сердца уж не суждено.
Тень:
— Довольно, поздно — руки не отмыть,
Ты можешь и рыдать, и можешь выть,
Но брось его в могилу,
Давно пора его забыть.
Оставь печаль!
Ушедших в тёмное загробье не вернуть,
Из светлых облаков подавно,
Но стоит нам однажды повернуть
Обратно,
Для нас откроется особый путь, и это славно.
Зигфрид:
— О чём глаголишь ты?
О чём ты?
Что разве недостаточно моей слезы,
Чтоб искупить убийства мерзкий грех?
Тень:
— Остановись-ка, ты судьёю был,
О наказании, ты что забыл?
Иль незнаком тебе кирпичный мрачный свод,
Который заменяет утонченно небосвод?
Иль не знаком тебе тот кислый запах катакомб,
Какие собирают всех особенных особ?
Тебе ли забывать твои же казематы,
Полвека в них — цена расплаты,
Но нет такого времени у старика,
Не ждут минуты, какие тут века!
Нет честного суда, пока судим холоп,
А судят господа!
Ты загляни в глубины пустоты,
Застынь, задумайся, всмотрись,
Ни в эту ль пропасть канул без следа
Весь ты, она ли пожрала всего тебя?
Она есть ты,
А ты — она.
Ты пуст — сосуд без дна.
В тебе нет чувства, нет души,
Твоё богатство — жалкие гроши,
Какие век тебе наградой слыли,
Но вексель выманил их все,
Как разорял пред смертью всех,
Всю жизнь твою он обесценил и поднял на смех.
Проникновенно катится слеза,
Утри её, иначе, как вечерняя роса,
Она вся обратится в облако тумана,
Иначе горе без конца,
Иначе не дано тебе начать с начала
Жить, дышать, и верить в чудеса.
Зигфрид:
— Но посуди ты сам, что властен истинно лишь тот,
Кто с легкостью готов
Вонзить клинок по рукоять во плоть!
Кто силой возымев победу над сомненьем,
Порвал в клочки и так истлевший мир своим лишь дуновеньем.
Могу ли я теперь упасть,
Стирая в кровь колени
Ползать? Рыдать, теряя прелесть глаз,
Стонать, кривляясь в утешеньи,
Иль вновь воспламенить
Смертельную и роковую страсть?
Иль господину своему подошвы лобызать безвольно,
Робко.
Тень:
— Не можешь –
Жизнь твоя прошла…
Зигфрид:
— Веди вперёд тогда,
Пора вести пришла…
Глава 5.
О звонарях
Если звонарь пытается навязать вам мораль и элементы пресловутой нравственности, прислушайтесь, о чем его трескотня? О чем звон, терзающий уши? Мораль та — мораль блеющих овец, послушных и смирных. Она звенит от зари до зари и не знает усталости; ибо пастух не должен знать усталости и сна, овчарки его должны сторожить овец от волков. Кому же как ни звонарю стричь овец? Волки эти — аморальные мысли и антиовечьи суждения — антимораль в суждениях против трескотни и вранья. Слышите, что они говорят нам? О чем поют нам? Слышите ли их мелодию, читаете ли их ноты, чувствуете так их песни? Что внушают они нам? — покорность, страх и потребность. Потребность в их власти над нашими умами, и ушами.
Пропаганда нищеты включает в себя раболепное отношение к силе. Если этого достичь "мягко" не удается, это достигается силой, полицейским режимом, через запрет карикатур, высмеивания и глумления, как над лицами, так и над символами власти. Символы власти и сама власть становятся неприкосновенны, а лидер власти через пропаганду возводится в ранг божества, святого героя, обладающего всеми благодетелями смертного. Если эти благодетели вдруг нарушаются, то о нем говорят — "ну он же тоже человек". Таким образом, помимо юридической неприкосновенности внушается и святая неприкосновенность власти, в особенности через религию.
Где заканчивается логика, начинается вымысел, неподтвержденный логикой
Не думай, человек, что твоя жизнь не связана с жизнью других людей. Наша жизнь — есть взаимодействие миллиарда людей, живущих сейчас, и живших в прошлом, это невидимая нить, соединяющая всех людей на Земле — это и есть жизнь — Древо Жизни. В человеке заложено все с самого начала жизни: добро, зло, лень или трудолюбие, ему выбирать кое семя взрастить, только по средству разумности и осознанности.
Люди объединяются, из племен зарождается род, семья, их них — государство, предназначенная для отражения опасных вызова природы, агрессии организация, которая основана на безопасности для всех ее участников. Но так ли на самом деле? Опасность и угрозу в обществе и государстве несет ненависть, которая снимает табу равенства перед законом.
Если смотреть на взлеты и упадки государств, то видно, что ничего не умирает окончательно и на корню. Когда рушится твой внутренний
