Небо в кармане! - Владимир Владиславович Малыгин

Буду пока считать старика своим пестуном. Так мне самому проще будет. А там пойму, кто он на самом деле и какие у него права и обязанности. Доктора как лихо одёрнул! Непрост дядька, совсем непрост!

А, кстати, если родители в отъезде, то кто тут всем распоряжается? Не дядька ли?

Выяснить бы ещё, где это тут. И в какой местности находится. И год, год какой! Со временем этого года! Впрочем, если в воланы играли, и я (да, именно что уже я) на крышу полез, то вряд ли зима. Но печку же топят? Топят, но всё равно зимой не пахнет. И солнце за окном явно не по-зимнему светит. И взошло рано, с петухами. Ладно, с этим, буду считать, разобрался. А с остальным? На сарай вот полез….

Кстати, а почему полез? За воланом? Чушь какая! Не верю в подобную глупость, если подумать. Наверняка из-за девчушки какой-нибудь! Ибо, возраст такой, подходящий. Когда голова отключается, перестаёт трезво думать, когда совершаются поступки, порой приводящие вот к таким катастрофическим последствиям!

Пока раздумывал, меня окончательно зафиксировали, привязали к кровати. Только собрался протестовать, да перебили.

— Говоришь, Его сиятельство на поправку пошёл? — обрадовался между тем старик. — И можно приказать обед подавать?

Развернулся к доктору и пошёл на него, растопырив руки в стороны. Замахал кистями, закудахтал. — Сей же час и распоряжусь! Осмотр закончен? Тогда, любезный, попрошу вас в таком разе оставить княжича в покое. Ступайте пока в коридор. Там договорим!

— А лечение назначить? Лекарства выписать? — растерялся доктор, отступая под таким напором к дверям. И напоследок возопил жалобно. — А покушать с пациентом⁈ Компанию кто ему составит⁈ И присмотреть за ним нужно обязательно! А ну как поперхнётся во время еды?

Старик приостановился в растерянности, приопустил руки. Доктор мигом встрепенулся, приободрился. Голос, вот что опыт делает, тут же профессиональную бархатность обрёл, зазвучал обволакивающе-масляно и важно:

— Опять же, голова! — поднял указательный палец к потолку.

— Что голова? — переспросил старик, оглядываясь на меня.

— Ушибленная! — доктор посмотрел на него, как на несмышлёныша. И куда вся былая растерянность делась? — Сотрясение, понимать надо! У Его сиятельства после такого могут быть абсолютно непредсказуемые последствия! О головных болях, сопутствующих им кружениях не говорю, это и так понятно! Что угодно может измениться в ощущениях! К примеру, самое простое, м-м, возможно даже изменение вкуса! Съест чего-нибудь, а оно для него уже и не того! Нельзя! И всё! Тут же смотреть нужно, рядом постоянно находиться. Или вообще глотательные рефлексы нарушены, а ну как не в то горло пища пойдёт? Кто тогда Его сиятельству поможет? Кто спасёт? Уж не ты ли? А спросят потом с кого? С меня!

Посмотрел на дядьку с видимым превосходством, приосанился и уже ко мне обратился:

— Ваше сиятельство, я рядом с вами сейчас обязательно находиться должен! До обеда хотя бы. Поймите, просто обязан по роду деятельности!

Ай, хитрован! Как лихо ситуацию к своей пользе повернул!

— С головой у меня всё хорошо. И с рефлексами тоже! Так что я вас не задерживаю. Ступайте на кухню, там вас накормят, — нахмурил брови. Ну, чтобы не вздумал противоречить, а то уже рот начал открывать. Не нравится, что на кухню? Так не в столовой или как она тут называется, тебе накрывать!

Пришлось добавить:

— И напоят! А за мной дядька присмотрит!

Последнее успокоило доктора, он кивнул и попятился к двери. Так задом и пошёл. Потому, что старик снова на него попёр! Правда, перед этим на меня коротко глянул, в ответ на мой смеющийся взгляд брови поднял, пожевал губами, словно удивился чему-то, и только тогда начал выпроваживать лекаря прочь из моей спальни.

— Не напирай! — пятясь, отмахивался руками доктор от дядьки.

— Слышал, что Его сиятельство приказал? Ступай на кухню, голубчик, ступай. Заждались тебя там, — продолжал напирать старик. — Наливка греется, водка стынет! Пришлём за тобой, коли что.

Выдавил его в коридор, не слушая дальнейших возражений, захлопнул перед докторским носом дверь, прошёл к окну, отдёрнул полностью шторы. Обернулся, посмотрел на меня ещё раз, но уже пристально и каким-то критическим, что ли, взглядом, пожевал губами:

— Проветрить, что ли? Позволишь окошко приоткрыть, твоё сиятельство?

Кивнул только. Этого, думаю, будет достаточно. А хорошо, что окошко в поле моего зрения оказалось. Удачно кровать поставили, можно на облака смотреть. Они так причудливо в стеклах искривляются, хоть какое-то развлечение.

А много, однако, усилий ему пришлось приложить, чтобы раму едва-едва приоткрыть! Даже лицо покраснело от натуги. А уж сколько скрипу при этом было, не передать. Давно не открывали, что ли?

Легонько сквозняком потянуло. А ведь дверь закрыта. Вентиляционные каналы? Кто его знает? Зато не почуял, как ожидал, запахов навоза. Почему-то уверен был, раз сельская местность, раз усадьба, то обязательно должно было и навозом пахнуть. Мол, одно от другого неотделимо! А тут ничего подобного не унюхиваю, не пахнет!

Зато явственно потянуло ароматом цветущей сирени! Выходит, всё-таки весна! Вот и определился окончательно с временем года. Осталось узнать сам год. И век…

Кстати!

— Не обидится доктор-то? Что его прочь выпроводили? Да ещё и на кухню?

— А чего ему обижаться, если он и так там прижился? А если и обидится, так что? Деньги увидит, враз все обидки свои позабудет.

— Ну и ладно, коли так.

Никогда не говорил в таком тоне и таких оборотов и словечек не употреблял в разговоре. А тут сами собой с языка срываются. Про поведение промолчу, тут всё почти привычно. Или не совсем? Иначе почему дед так странно на меня посмотрел? Я что-то не то или не так сказал? Да и ладно! Спросит, думаю…

— Умываться или сразу завтрак подавать?

Вздрогнул даже, настолько неожиданно вопрос прозвучал. Да ещё почти что над ухом! Ишь, подкрался! А я задумался, контроль за обстановкой утратил. Нехорошо!

— Умываться! — даже не задумался, сразу вылетело.

После прикосновения липких докторских пальцев кожа просто невыносимо зудела!

— И развяжи уже меня!

— Доктор не велел, — отмахнулся дядька.

— Велел, не велел, — не согласился. — он что угодно сейчас наговорит, лишь бы подольше здесь задержаться. Да развяжи же ты! Нормально я себя чувствую, нормально! И переломов у меня никаких нет! Так, ушибы только.

— Как, нет? Я же сам тебя из сарая беспамятного выносил на руках! Там