Звездный колокол - Иар Эльтеррус

Перед тем как идти к себе, Ит решил заглянуть в холл «централа», посмотреть на свой любимый плафон, картину на потолке — трое детей и самолетик. Что-то в этой картине было, он и сам не мог понять, что именно. Может быть, дети на ней оставались детьми. Может быть, там всегда было теплое и спокойное лето. И небо — невинное и навеки чистое. И радость — которую невозможно смутить ничем.

…Когда-то в этом холле его избил Рыжий. Хорошо избил, и за дело… Может быть, это тоже имело какое-то значение, но сейчас Иту было все равно — он и так очень редко позволял себе такие свидания с этой картиной, чтобы думать о том, что было когда-то, и пробовать что-то анализировать.

Уже на выходе он столкнулся с Робертой. Та стояла перед дверью, отряхивая воду со старого, потрепанного зонта. Светлый плащ совершенно промок, Ит вдруг с удивлением понял, что Роберта, по всей видимости, долго шла под дождем без всякого зонта вовсе.

— Привет! А что ты тут делаешь? — удивилась она, заметив Ита. — Вы разве не в лагере?

— В лагере, — кивнул тот. — Группу привез на экзамен, а сюда зашел… просто так.

— Ясно.

— А ты что делала на улице? — запоздало сообразил Ит.

— Я? — Ему показалось, что она слегка вздрогнула. — Гуляла. По набережной. На реку смотрела… ну, просто захотелось пройтись.

От этих слов веяло одиночеством. Таким безнадежным и пустым, что Ит поежился, словно от холода. Кажется, она не заметила.

— А пойдем ко мне, — вдруг предложил Ит. — Коньяку выпьем, поболтаем.

— Лучше уж ко мне, — решительно ответила она. — Я из Херсонеса привезла просто замечательный портвейн, он у меня с лета стоит, дожидается случая… Идем, идем. — Она взяла его под локоть и потащила к лифту.

— Берта, а поесть что-то… да подожди, дай я к нам сбегаю, тушенка и…

— Есть у меня тушенка. А еще можно гречку сварить и лука пожарить.

Он сдался.

А почему, собственно, нет?

Кому она к черту нужна, эта дешевая доморощенная мораль, от которой, если вдуматься, никому ничего хорошего? Да и потом неизвестно… портвейн, опять же… и как же, черт возьми, хочется съесть чего-то горячего… В лифте она взяла его за руку, потом зачем-то положила ладонь на лоб.

— Ты чего? — засмеялся он.

— По-моему, ты простыл, — серьезно ответила она. Осуждающе покачала головой. — Говоришь, завтра экзамен?

— Ну да, — он все еще не понимал.

— Ну так вот. Сдается мне, его без тебя найдется, кому принимать. — Она не выдержала и тоже расхохоталась. — Ит, и не надейся. Никуда я тебя до послезавтра не отпущу.

— Э-э-э… — Ит растерянно посмотрел на нее. — Ты серьезно?

— Уж куда серьезней. Я утром позвоню в комиссию и скажу, что ты заболел. Все, не спорь.

— Ладно. — Ит слишком долго ее знал, и то, что спорить действительно бесполезно, знал тоже. — Уговорила. Так что у тебя за портвейн такой?

…Встречались они нечасто, только тогда, когда позволяла работа. Берта на встречах не настаивала и ни перед кем свое присутствие в их жизни не обнаруживала. Изредка она бывала и у них дома, но там отношения всегда были сугубо деловыми: ведь дома постоянно был кто-то посторонний, да и на Орине эту связь вряд ли бы одобрили. Негоже рауф иметь подобные отношения с людьми, это против правил, против законов.

Но тем не менее это было.

С год назад оба начали понимать, насколько сильно этого порой не хватает — не секса, конечно, нет, не в нем дело, хотя, что тут спорить, это тоже приятно. Не хватает — ее. Именно ее, со всеми странными и порой смешными привычками, с запущенной квартирой, с окном кухни, выходящим в закат, с потемневшим от времени серебром, с ветром на балконе, с уютными креслами, с настольной лампой под зеленым абажуром и со всем прочим, таким же вот странным, неуловимо существующим, значимым и незначимым одновременно.

К двери, обитой темно-коричневым дерматином, Ит подошел первым — он нес букет. Скрипач, с предательски позвякивающим рюкзаком, шел следом, что-то тихо напевая себе под нос: как определил Ит, ту самую мелодию, которую они слышали, когда убирали квартиру. Ит нажал на кнопку, раздался приглушенный звонок.

— Слушай, сегодня у себя ночуем, да? — спросил Скрипач.

— Как скажет, — пожал плечами Ит. — Все зависит от степени… ммм…

— От степени соскученности, — захихикал Скрипач. — У меня, знаешь ли, какое-то странное ощущение.

— Какое? — рассеянно спросил Ит.

— Про этот год. Словно он в некотором роде переломный.

— Снова предложение будешь делать?

— Буду, — кивнул Скрипач. — А ты?

— А что я? Всеми руками «за», ты же знаешь. Вопрос в разводе, но сейчас…

За дверью раздались торопливые шаги.

— Ладно, потом про это поговорим. — Скрипач подтянул повыше лямку рюкзака. — Сделай мажорное лицо и вытащи цветы, идиот.

— Блин. — Ит принялся поспешно разворачивать газету. — А раньше почему не сказал?!

— Потому что я пьяный, — хмыкнул Скрипач.

— Все, заткнись. — Ит выпростал букет из газеты.

Щелкнул замок.

— Итак… — трагическим шепотом начал Скрипач.

Дверь открылась.

— Привет. — Ит улыбнулся и сделал шаг вперед. — Ну вот мы и…

Он осекся.

Она стояла в проеме, держась рукой за истершийся косяк, и неподвижно смотрела на них — смотрела так, что оба, одновременно, ощутили, как слетает напрочь недавний хмель. Скрипач оттеснил Ита плечом, протиснулся в прихожую.

— Берта, что случилось? — с тревогой спросил он.

Да у нее же руки трясутся!

— Господи… — прошептала она еле слышно. — Господи, как хорошо, что вы приехали…

Прослушки стояли где только можно. В кухне, в ванной, в гостиной, в спальне. Еще через полчаса Ит наткнулся на еще одну следящую систему, на этот раз — новейшего образца, такие системы они изучали всего лишь полгода назад. «Фрагменты», размером в тысячную долю миллиметра, замещали собой часть стены между гостиной и спальней.

Сейчас они разыгрывали сцену «надо бы сделать ремонт» — бродили по квартире, колупали в разных местах обои, постукивали по рамам, со знанием дела кивали друг другу. Берта сидела с ногами в старом продавленном кресле и, сделав максимально невозмутимое лицо, сетовала на полуразвалившуюся квартиру — все надо менять, ну вот буквально все. И обои отслаиваются, и паркет потерся, и штукатурка чуть ли не на голову падает…

— Да, да, да, — кивал Скрипач. — Я бы еще, знаешь, сменил на кухне кафель. Туда бы лучше «кабанчик» поставить вместо этого голубенького убожества. Знаешь, Бертик, давай того… сейчас гулять поедем, как договаривались, а завтра смотаемся в Марьино и пошуршим с мастерами. Хватит в помойке жить. Книги только надо будет вывезти, а то изгваздают побелкой, не отчистим потом.

— И мебель, — вмешался Ит. — С мебелью тоже надо что-то решить. Можно попробовать простынями позакрывать. Или снять на месяц склад, и туда ее…

Мебель была основательно «заражена», часть предметов, как они успели определить, тоже являлась, по сути дела, элементами следящей системы.

Берта кивала.

— Как-то это незаметно получилось, — с досадой сказала она. — Вроде было ничего, а как-то раз зашла в ванную, и мне на голову прилетел кусок штукатурки с потолка. Хорошо хоть небольшой, но шишка все равно…

— Ясно. — Скрипач недовольно поморщился. — Плохо, что у нас в Москве только неделя. Хотя, думаю, можно будет с комендантом договориться, он проследит. Ты ведь с нами?

— По всей видимости, да. Томанов подписал командировку. — Берта коротко глянула на Ита, тот едва заметно кивнул. — Ну что, мальчики? Я переодеваюсь, и пошли?

— Давай. Я только розы поставлю. — Скрипач стащил со шкафа большую китайскую вазу. — Ит, набери водички.

— Это называется «я розы поставлю», — проворчал Ит. — Совести у тебя нет. Берта, мы рокфора взяли и колбаски. Может, еще чего на закусь сообразить?

— В холодильнике глянь, — донесся из спальни ее голос. — А! Хлеба, хлеба возьми!.. Только нарежь, не ломать же его руками…

— Так, стой, — приказал Ит, когда они вышли из высотки. — У тебя спина испачкалась.

Такого хамства, как «зараженная» одежда, они не ждали, но факт оставался фактом: Берту «пасли» и на улице тоже. Одним движением руки Ит снес к чертовой матери последний фрагмент прослушки, и тут у Берты сдали нервы уже окончательно — она, спотыкаясь, добрела до парапета, села на низкую каменную приступку, и разрыдалась.

— Ну-ну-ну, — бормотал сочувственно Скрипач, гладя ее по плечам. — Ну все, все. Бертик, ну ты что? Ну ладно тебе…

— Что — «ладно»? — осадил его Ит. — Пусть плачет. Лучше плакать, чем в себе таскать… Берта, это давно началось?

— Полгода… — Она всхлипывала, уткнувшись Скрипачу в плечо. Ит сел рядом и погладил ее по голове. — Ребята… тему закрыли… я… о, боже… мы сейчас… сидим над расчетами… сеток… которые никому не сдались ни разу… А тема…