Собирали злато, да черепками богаты - Елена Семёнова

Глава 2

Полицейская пролётка быстро мчалась по ещё не высохшим после бывшей накануне грозы улицам, на которых в этот ранний час уже начиналась повседневная жизнь москвичей. Семенили чиновники в свои конторы, спешили за покупками к Китайской стене дородные хозяйки, мелькали торговцы, зазывающие купить свой товар… Некоторые поглядывали вслед пролётке:

– Никак рестовывать кого покатили!

Николай Степанович Немировский скользил взглядом по улицам и вертел в руках свою неизменную тавлинку. На его морщинистом лице застыло выражение озабоченности, в которой Вигель угадывал что-то большее, чем мысли о новом деле. Годы службы состарили Николая Степановича. Он как-то высох, черты лица заострились, морщины углубились, а некогда стальной шлем густых, спадавших чубом на лоб волос, сделался теперь белоснежным. Однако, всё так же молодо поблёскивали лучистые глаза старого следователя, и его движения не приобрели старческой медлительности, но остались лёгкими, быстрыми и чёткими.

– Нет, пора уходить на покой… – наконец, вымолвил Немировский. – Все порядочные люди, дожив до почтенных лет, в такой час посиживают себе дома, пьют чай со свежими чуевскими булками, читают книги, а у ног их лежат верные собаки с умными глазами, и соловьи посвистывают, а тут чуть свет приходится срываться к чёрту на кулички, потому что очередному уж наверняка благородному человеку пришла блажь отправить на тот свет своего ближнего!

– Вы не в духе сегодня, Николай Степанович, – заметил Вигель, успевший привыкнуть к таким речам своего наставника. – Вы ещё десять лет назад хотели уйти на покой.

– И глупо сделал, что не ушёл… – Немировский вдруг внимательно взглянул на Петра Андреевича. – Ты рассказал бы мне, Кот Иванович, давно ли ты встретил её?

– Кого? – зачем-то спросил Вигель.

Немировский достал из внутреннего кармана сложный вчетверо рисунок, который Пётр Андреевич набросал, вернувшись вечером из театра:

– Ты хотя бы не раскладывал подобные улики по кухонным столам…

– Это… старый рисунок… Наверное, выпал случайно… – Вигель покраснел, чувствуя, что глупо и напрасно соврал.

– Ты, Пётр Андреич, кому на грош пятаков дать пытаешься? Вряд ли двадцать лет назад это прелестное создание носило такие накидки и такие камни!

– Простите, Николай Степанович, сам не знаю, что говорю, – Пётр Андреевич провёл рукой по лбу. – Я встретил её вчера в театре. Случайно. Я не хотел идти на этот спектакль, но Ася настояла… А Ольга была на премьере с дочерью и сыном… Оказалось, что этот театр был создан на деньги её мужа, и после его смерти она оказывает ему поддержку… Вот и всё!

– Всё, – Немировский усмехнулся. – Только не говори мне, что, встретив её, ты не вспомнил прежнего, не пожалел о том, что потерял, тем более зная о её вдовстве…

– Какое это имеет значение? Я никогда не забывал Ольгу – это правда. И я никогда не скрывал этого. Но правда и то, что я больше не увижусь с ней.

– Не зарекайся. В Божием мире ничего нельзя знать наперёд. И того, что суждено, нашей волей не переменить…

– О чём это вы, Николай Степанович?

– Неважно. Я лишь об одном хотел сказать… Ася должна быть спокойна. Мы с тобой оба знаем, что вероятность того, что она поправится, крайне мала. Так вот её последние дни не должны быть омрачены ничем!

Пётр Андреевич почувствовал, как тяжело было Немировскому произнести эти слова, и ответил тихо:

– Неужели вы могли подумать, Николай Степанович, что я посмею хоть чем-то обидеть или огорчить Асю? Поверьте, что для меня сейчас нет более дорогого существа. И я бы первый не простил себе, если бы причинил ей боль.

– Рад слышать, – кивнул Немировский. – И ещё, будь добр, не пытайся врать мне. Лучше сам приди и расскажи всё, как есть, а я уж постараюсь понять.

– Простите, Николай Степанович.

– Простить – ничто, было бы за что! – старый следователь тепло улыбнулся. – Рисунок свой забери. Я его забрал, чтобы Ася или болтушка Соня не увидели.

– Лучше порвите его.

– Нет уж, уволь. Хочешь порвать – рви сам.

Вигель взял рисунок и, не глядя на него, разорвал и выбросил на мостовую…

Пролётка остановилась у казарм Х…ого кавалерийского полка, и Пётр Андреевич сразу увидел бодрую, чуть-чуть раздавшуюся фигуру Романенко, который тотчас поспешил навстречу прибывшим.

– Доброго здоровья, Николай Степанович! Как поживаете?

– Спасибо, Василь Васильич, Бог грехам терпит, – Немировский легко сошёл на мостовую. Следом за ним из пролётки выбрался и Вигель.

– Ох, и ночка сегодня выдалась! – говорил Романенко. – Не дай, не приведи! Началась трупом без головы в пульмановском вагоне, а закончилась зарубленным на территории собственного полка собственной же саблей офицером! Куда катимся…

– Что ещё за обезглавленный? – спросил Вигель.

– Да какая разница? Это дело не тебе вести, – махнул рукой Романенко. – Я Никитича в столицу снарядил для следствия. Глухое очень дело, вдругорядь расскажу.

– Правильно, что вдругорядь, – одобрил Немировский. – Ты лучше, Вася, расскажи нам всё, что по нашему делу на сей момент известно.

– Дело, Николай Степанович, дрянное, скажу я вам, – Романенко поморщился. – По мне так наш пассажир и то лучше. Здесь же всё – благородные люди! Большое начальство замешано! Вы генерала Дагомыжского знаете?

– Кто же не знает генерала Дагомыжского? Герой Плевны всё-таки…

– Так вот это его племянник, будучи мертвецки пьян, схлопотал мастерский удар шашкой по черепу – так и раскроили его бедолаге!

– Не чума, так скарлатина! – вспомнилась Вигелю любимая поговорка доктора Жигамонта. – Только генерала нам и не хватало…

– Так и что ж с того, что генерал? – пожал плечами Николай Степанович. – У меня тоже чин – не дворовая собака. Действительный статский всё-таки. Так что с генералом я сам поговорю. А ты, Пётр Андреич, в таком случае, возьмёшь на себя господ офицеров. Продолжай, Василь Васильич.

– По первому абцугу, картина следующая: накануне корнет Обресков отмечал день рождения в офицерском собрании. Присутствовали, в основном, его друзья, младшие офицеры полка. Само собой разумеется, что выпито было немало, и некоторые из присутствующих чрезмерно разгорячились. Подпоручик Дагомыжский позволил себе дерзость в отношении бывшего офицера полка отставного поручика Разгромова и корнета Обрескова. Корнет Тягаев решительными действиями сумел пресечь этот инцидент и с помощью нескольких офицеров обезоружить буяна, после чего последний покинул собрание. Алиби ни у кого из присутствующих нет, так как никто не следил, кто и когда покидал собрание. Тяпнувши были, сами понимаете. Корнет Обресков порывался вызвать обидчика на дуэль, но Разгромов и Тягаев остановили его.

– Так, может, этот корнет и отомстил своему припертеню5? – предположил Немировский.

– Вряд ли, – покачал головой Василь Васильич. – Вы бы его видели! Тщедушный юнец, а вчера ещё и навеселе… Он просто физически не смог бы нанести Дагомыжскому такого прекрасного удара. Убитый подпоручик был высок ростом, и даже неспециалисту легко определить, что корнет Обресков никак не мог бы так раскроить ему череп. Разгромов и Тягаев – другое дело. Они вполне могли нанести такой удар. К тому же оба они были достаточно трезвы и отличаются отменной ловкостью и силой. Покидал ли Разгромов собрание, никто с уверенностью сказать не может, а Тягаев точно выходил довольно надолго. Вроде бы искал своего друга Обрескова, который умудрился прикорнуть в каком-то углу… А там – кто знает. Сабля-то убитого была у него. Правда, за ней не было должного присмотра, и каждый мог взять… Да и, как говорят, отношения у корнета с Дагомыжским ещё со времён кадетского корпуса были более чем натянутыми. Так что надо этого корнета в разделку брать.

– Кто нашёл тело?

– Здешний писарь. В собрании его не было. Утром шёл в штаб, увидел тело, перепугался смертельно, бросился к полковому командиру, тот доложил генералу, а уж он велел вызвать полицию. Место преступления мы осмотрели. Но это бесполезно. Если и были следы, то их смыло ливнем.

– Исчерпывающий отчёт, – констатировал Николай Степанович. – Итак, братцы-хлопцы, распределим обязанности. Ты, Василь Васильич, думается мне, сутки уже глаз не смыкаешь? Можешь отдохнуть. На данное время ты своё дело сделал…

– Премного благодарен, Николай Степанович, – обрадовался Романенко. – Истинный Бог, спать хочется смертельно. А мне ещё по начальству докладывать… Если что, так я в вашем распоряжении.

Простившись с Василь Васильичем, Вигель обратился к Немировскому:

– Николай Степанович, я должен сказать, что немного знаю одного из участников этой истории.

– Вот как? Кого же?

– Корнета Петра Тягаева…

– Её сын? – слёту угадал Немировский.

– Да. Мы вчера познакомились. Корнет как раз спешил на день рождения своего друга.