Вальс до востребования - Алюшина Татьяна

Те две короткие встречи с Яном Стаховским были столь мимолетны, столь незначительны, что относились к разряду тех, которые как раз и следовало забывать в первую очередь в череде жизненных событий.

Но она запомнила. И встречи, и самого мужчину.

Запомнила, потому что Ян Стаховский произвел на нее странное, какое-то пронзительно-сильное, незабываемое впечатление.

Муж Марианны был ее первым и единственным мужчиной, и никогда за годы их совместной жизни она, что называется, «не смотрела на сторону». Нет, само собой, Марьяна обращала внимание на интересных представителей мужского пола и, как человек искусства, порой любовалась и могла по достоинству оценить фигуру, гибкость, грацию и яркую харизму, а как умная женщина – эрудированность и интеллект мужчины. И порой в общении с кем-то из них могла позволить себе намек на флирт, исключительно в рамках светской, легкой, ироничной беседы, чуть более игривой, чем протокольная холодность, никогда не переходящая за грань.

Но ни разу за все годы замужества она не испытала какого-то особого трепета и влечения, сильного эротического интереса к мужчине. Может, дело было в том, что все балетные люди достаточно циничны, поскольку видят оборотную сторону и неприглядную изнанку красоты своего искусства, а может, в том, что ее семейная жизнь была замечательно устроена, упорядочена, и она чувствовала себя в ней защищенно и спокойно со всех сторон.

Но этот мужчина… Ян Стаховский.

Прекрасно сложенный, с великолепной фигурой, над гармонией которой явно потрудилась не только природа, но и упорные, регулярные занятия спортом, это Марьяна сразу же отметила наметанным взглядом профессионала.

Он обладал внешностью не картинного красавца, не брутального мачо и не слащавого героя-любовника; в принципе, его лицо можно было бы назвать интересным, но вполне обычным, если бы не весьма непростой, острый и цепкий, умнейший взгляд ярко-голубых глаз, великолепная открытая улыбка, от которой на щеках у него появлялись не ямочки, а такие очень мужские вертикальные складки, сразу же делавшие это лицо открыто мужественным, притягивающим, выдавая в нем глубокую наполненность человека, способного на сильные поступки и решения.

Великолепный рассказчик и собеседник, внутренне совершенно свободный, раскованный и органичный, никаких комплексов и зажимов. Обладающий тонкой иронией, Стаховский умело контролировал течение беседы, вовлекая всех присутствующих в разговор, создавая тонкую иллюзию, будто это они такие бойкие на шутку, прекрасно ориентирующиеся в любой затронутой теме. Он виртуозно вел и направлял общение гостей уверенной рукой профессионала наивысшего уровня – легко, непринужденно, играючи.

Марианна видела и по достоинству оценила его профессионализм и излучаемую им мощную жизненную энергию, особую здоровую притягательность, присущую только мужчинам реализованным, удачливым и богатым, отмечая про себя, что при таких данных вряд ли найдется хотя бы одна женщина, способная устоять перед его сокрушительным обаянием и харизмой.

Но странное дело, она почувствовала, ощутила его особенный, обостренный интерес, направленный на нее. И хоть, без сомнения, в большей степени этот интерес носил мощную сексуальную основу, в нем не было вульгарного, примитивного животного желания, а чувствовалось нечто гораздо более глубокое и сильное. И вся ее женская сущность внезапно мощно и ярко отозвалась на этот посыл, и Марьяна испытала странную, необъяснимую тягу к этому мужчине, какое-то будоражащее влечение, притяжение.

Захватившие ее чувства были столь поразительны, столь внове для нее, что она как-то даже растерялась в первый момент. И все наблюдала за Стаховским, изучала его, стараясь контролировать себя, «держать лицо», слушала его красивый, с легкой эротичной хрипотцой голос и поражалась, удивлялась самой себе.

Что ее так потянуло к этому человеку? Что вызвало столь поразительные, незнакомые чувства, эмоции? Ведь встречала она мужчин гораздо более интересных, сильных и ярких личностей, но ничего подобного к ним никогда не испытывала.

Марианна достаточно быстро смогла уравновесить свои эмоции и взять под контроль чувства – бесконечные жесткие физические тренировки и репетиции, требовавшие незаурядной силы воли и характера, учат справляться с многими непростыми ситуациями. А то, что происходило с ней сейчас, и ситуацией-то невозможно назвать – просто неожиданный и странный всплеск женского влечения и интереса к незаурядному, прямо скажем, мужчине. Она и справилась.

Но образ Яна Стаховского не выходил у нее из головы всю обратную дорогу домой, пока их с мужем вез с приема выделенный хозяевами вечера шикарный лимузин. И секс в ту ночь получился необыкновенным, наполненный удивительным накалом, горячей страстностью, потому что на месте мужа она видела лицо того мужчины, и от какого-то стыда и ощущения, словно она изменяет мужу, как ни удивительно, Марьяна становилась еще более страстной и раскрепощенной.

– Вот это да! – восхитился Константин, когда смог отдышаться. – Что это было, Марьяш? Откуда столько страсти и огня?

– Завелась, танцуя с тобой, – ответила она первое, что пришло на ум. – Ты был великолепен, дорогой, прекрасно вел в каждом танце, особенно в вальсе, и возбудил меня необычайно. Ну, и полтора бокала великолепного французского сухого, я думаю, тоже сыграли свою роль.

– Может, тебе стоит почаще, чем раз в полгода, позволять себе бокал-другой вина, для таких вот страстей в койке? – предложил муж игриво, начиная следующий «заход».

– Лучше почаще со мной танцуй, – отговорилась Марьяна, принимая его ласки.

А в голове проскочила предательская мыслишка: «Интересно, каково было бы танцевать с этим Яном? Вальс или танго. И не только танцевать…»

Они встретились через несколько месяцев, и тоже на приеме, который устраивала все та же компания, с которой сотрудничал ее муж и в которой работал Стаховский. И Марьяна вновь испытала странные чувства, что пережила в прошлую их встречу: непростой интерес и притяжение к этому мужчине и небывалое, поразительно волнующее, искристое возбуждение.

Но пообщаться им удалось совсем коротко, лишь успели перекинуться парой незначительных фраз, как Стаховского вызвали по какому-то делу, и он, чинно раскланявшись, поспешил за своим шефом.

Марьяна частенько вспоминала его и трепетала от этих воспоминаний, представляя перед мысленным взором Яна Стаховского, улыбающегося ей, и сердце билось быстрее от опасных размышлений о том, как могло бы у них получиться… И мнилось что-то, виделось возможное, но лишь на уровне женских горячих фантазий о несбыточном… Так, для тонуса и ощущения себя живой, сексуальной, рискованной, способной на что-то эдакое… ах, ах!

Но. Жизнь. Просто жизнь текла дальше.

Закрутила в своих житейских водоворотах, в ярких событиях, переменах, и вся эта горячая романтичность растаяла в череде обыденности легким дымком от давно уплывшего круизного парохода, на борт которого ты так и не поднялась.

И надо же, встретиться здесь, в этом месте. Да еще вот так.

Что с ним случилось? Какая катастрофа?

Он стал другим, не в том смысле, что потерял ноги до колен, и не в том, что теперь вынужден передвигаться на инвалидной коляске. Хотя, наверное, именно в этом и дело – в нем больше не чувствовалось той мощной искрящейся сексуальности богатого, невероятно удачливого, успешного во всех сферах и делах, необычайно уверенного в себе, дерзкого и решительного мужчины, которую распространял, излучал он в прошлом.

Теперь он совсем другой. Нет, не менее сексуальный, но… эта его природная сексуальность перестала быть столь прямолинейно-шибающей и очень конкретной, став качественно другой – наполненной каким-то иным свойством, более глубокой душевной, мыслящей составляющей, что ли.

Но другой не другой – неважно, его сексуальность все так же пробивает ее желанием. Вот так. И он по-прежнему ее волнует.

Думала, вспоминала Марианна и дивилась своим реакциям и чувствам, невпопад отвечая на бесконечные мамины расспросы о человеке, заполонившем все ее мысли, пока они готовили тот самый ужин, что собирались нести в гости. Волновалась в предвкушении скорой встречи и переживала, как она выстоит этот самый спонтанный прием.