Хозяйка кофейни - Никола Марш

Блейн первым повесил трубку, а она продолжала держать свою, гудящую.

Он сам говорил, что хочет восстановить их отношения. Как это ни странно, говорил совсем недавно. Так почему же его словно и не волновало, что она не звонила? Может быть, он сделал собственные выводы — решил, что она не хочет возвращаться к прошлому?

Чудесно.

Чудесно ли?

Блейн опустил мобильный телефон в карман джинсов и начал спускаться с мостика своей яхты.

— Черт меня побери, — бормотал он сам себе. Итак, она позвонила.

Прошло шесть дней, шесть долгих дней. Все эти дни Блейн без устали проклинал себя, мысленно обзывал ослом, дураком, болваном за то, что отдал решение в ее руки. И она, наконец, позвонила.

Ну да, не предложила встретиться выпить кофе, пообедать или что-нибудь еще. Он очень надеялся на такой звонок. Но все же позвонила.

Поправить дверцу холодильника мог кто угодно, но она позвонила ему! А это могло означать одно из двух: либо Кэмрин хочет видеть его и эта дверца — лишь неуклюжий предлог, либо она не хочет платить за такую ничтожную работу какому-то мастеру, наугад выбранному по телефонной книге.

Блейн глубоко вдохнул — в надежде, что просоленный океанский воздух поможет ему обрести ясность, так необходимую с тех самых пор, когда он неделю назад вновь увидел Кэм. Но и океанский воздух не принес никакой ясности. Девушка стояла перед его глазами в обтягивающих джинсах, подчеркивающих совершенную форму длинных ног, в этих стильных кожаных сапожках до колен, с роскошными волосами до плеч — когда она распустила их.

Она сильно изменилась за прошедшие годы, превратившись из юной девушки в зрелую, уверенную женщину. Если шесть лет назад Кэмрин завоевала, очаровала и пленила его, то сейчас его жизнь не имела смысла без нее. Без его жены.

Жена…

Это слово хотелось повторять бесконечно, оно сладкое и захватывающее, как сама Кэм.

Все эти годы он тяжело работал, стремился обрести достойное положение в обществе с единственной мыслью: вернуться к Кэмрин, воссоединиться с ней в браке. Именно это стало для Блейна стимулом, мощнейшей мотивацией. Вернувшись, он сможет предложить ей многое — все, чего достиг за эти годы.

Блейн видел, что и она, его жена, его Кэм, сохранила к нему прежние чувства. Она может демонстрировать свое безразличие, но…

За прошедшие годы он сделал все возможное, чтобы им двоим было хорошо вместе. А если Кэм нужны конкретные доказательства, что же…

Блейн с удовольствием окинул взглядом дом на берегу — чем не доказательство? И, весело насвистывая, покинул яхту.

Кэмрин в ожидании ходила взад-вперед вдоль стойки бара, и стук ее каблуков нарушал тишину.

Она уже включала музыку, своего любимого свингового певца, и в панике выключила, когда раздалась их любимая песня. Не хватало только, чтобы Блейн подумал, что она специально создает лирическую обстановку, а это было бы абсолютно неправильным впечатлением.

Она заплела волосы в косу, задула свечи, включила над баром яркий свет, погасила все ароматические масляные горелки. Сделала все, чтобы не было и намека на атмосферу располагающего, зовущего уюта. Меньше всего ей хотелось, чтобы у Блейна сложилось неправильное представление.

А какое оно — это неправильное представление?

На мгновенье она очень ясно увидела их вдвоем в ее кофейне, на удобных диванах, при свечах, с дымящимися чашками кофе и бокалами изумительного мерло…

Картина была такой живой и желанной, что правильное и неправильное представления совершенно перепутались. Она занялась приготовлением любимого каппучино, и привычные действия несколько ее успокоили.

Сегодняшняя нервозность была абсолютно непонятна. Ведь нет причин волноваться. Никаких. Просто дело. Не свидание же… Блейн увидит ее через стеклянную дверь над кофе-машиной, и это очень правильно.

Так и случилось. Он постучал, и Кэмрин впустила его.

— Как ты, Кэм?

— Все в порядке. Вот, изучаю, как удобней устанавливать уровни в кофе-машине.

По его неопределенной улыбке было ясно, что он не очень-то ей поверил. А что она могла сказать, когда больше всего хотелось прижаться к его груди?

— А как ты? Судя по шуму, ты был занят, когда я звонила?

— Текущий проект, он хорошо продвигается.

— Кажется, ты сам строишь, у тебя даже руки грязные, — Кэмрин посмотрела на руки Блейна, свободно лежащие на стойке бара.

Он улыбнулся и двинулся к ней, отчего пульс девушки резко участился.

— Может быть, пора начинать?

Кэмрин взглянула на него и тронула языком губу. Господи, да он о дверце холодильника! Надо взять себя в руки, а вовсе не вспоминать и не мечтать. От этого возникают безумные мысли и желания.

— Видишь, что тут случилось, — ей удалось справиться с собой и выговорить эти несколько слов почти без дрожи в голосе.

— Посмотрим, — сказал Блейн и наклонился, разглядывая поломку.

Это тоже оказалось суровым испытанием для Кэмрин, потому что спина мужа вызывала в ней волнения и все те же безумные желания. И еще чувство защищенности, потому что сильный и умелый мужчина собирается помочь ей в решении ее проблем и наверняка сделает это. А это для Кэмрин малознакомое состояние.

— Ты вроде бы говорила, что инструменты у тебя есть?

— Да, вот, пожалуйста, — она протянула ему свой набор.

— Да они розовые!

— Твоя наблюдательность восхищает, — Кэмрин всеми силами старалась не рассмеяться вместе с ним.

— Никогда не видел розовых инструментов.

— Потому что работаешь с мужчинами. Если бы нанимал женщин, наверняка каждый день видел бы инструменты розового цвета.

— Возможно.

Он взял отвертку, при этом чуть коснувшись ее руки.

— Я потрясен.

— Розовым цветом?

— Тем, что ты точно знаешь, какая нужна отвертка.

— Я не беспомощная женщина, — с важностью настоящей феминистки ответила Кэмрин.

— Это очевидно.

Блейн посмеивался над ней, поддразнивал как раньше, когда они только познакомились. Его манера подтрунивать создавала приятную легкость общения, без напряженности и боязни сказать что-нибудь не то.

— А ты можешь расширить мои возможности и вручить мне гаечный ключ?

— Возьми, умник, — на этот раз Кэмрин постаралась передать инструмент, не касаясь Блейна.

Господи, если бы она не боялась, то согласилась бы провести с ним какое-то время! Но оба точно знали, куда это их приведет: к выяснению их непонятных отношений.

— Почти готово, — сказал Блейн, делая последнее усилие, которое потребовало физического напряжения и рельефно обрисовало его мышцы.