Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - Сюзанна Кларк

И все же в сухом маленьком сердце мистера Норрелла жила мечта возродить в Англии волшебство, которая удовлетворила бы даже мистера Хонифута; ради того, чтобы осуществить эту давнюю мечту, мистер Норрелл и собирался сейчас в Лондон.

Чилдермас сказал, что время благоприятно, а Чилдермас знал мир. Чилдермас знал, в какие игры играют дети на улицах города — в игры, которые взрослые давно позабыли. Чилдермас знал, о чем старики думают, сидя перед каминами, хотя никто не спрашивал их об этом уже долгие годы; Чилдермас знал, что молодым людям слышится в грохоте барабанов и звуке труб, когда они оставляют дом и идут в солдаты; знал и то, что их ждет ложка славы в бочке лишений. Чилдермас мог увидеть стряпчего, идущего навстречу по улице, и сказать, что у того в задних карманах. И все, что Чилдермас знал, вызывало у него усмешку, а порою и смех, но ни на грош жалости.

Так что когда Чилдермас сказал хозяину: «Поезжайте в Лондон. Прямо сейчас», — мистер Норрелл ему поверил.

— Единственное, что мне не нравится, — сказал мистер Норрелл, — так это ваш план, чтобы Сегундус написал о нас в лондонскую газету. Он точно наделает ошибок и наверняка полезет со своими толкованиями. Эти третьесортные ученые не упустят случая что-нибудь добавить от себя. Он будет строить догадки — ложные, разумеется — насчет того, какой род волшебства использовал я в Йорке. Как будто мало вокруг магии других нелепиц и домыслов! Так стоит ли с ним связываться?

Чилдермас устремил на хозяина мрачный взгляд и с еще более мрачной улыбкой ответил, что, по его мнению, стоит.

— Скажите, сэр, вам не случалось слышать о флотском офицере по фамилии Бейнз?

— Кажется, я знаю, о ком вы, — ответил мистер Норрелл.

— А! — сказал Чилдермас. — И откуда же вы про него знаете? Короткое молчание.

— Ну, — нехотя проговорил мистер Норрелл, — наверное, я видел фамилию капитана Бейнза в газете.

— Лейтенант Гектор Бейнз служил на фрегате «Король Севера», — сказал Чилдермас. — В двадцать один год он потерял ногу и два или три пальца на руке во время боя в Вест-Индии. В том же бою капитан корабля и многие моряки погибли. Рассказ, согласно которому лейтенант Бейнз продолжал командовать судном и отдавать приказы в то время, когда корабельный врач пилил ему ногу, трудно расценить иначе, чем преувеличение, однако он и впрямь бесстрашно вывел сильно потрепанный корабль из Вест-Индии, атаковал и захватил испанское судно с сокровищами, заработал себе состояние и вернулся домой героем. Он разорвал помолвку с невестой и женился на другой. Вот, сэр, история капитана, как ее напечатали в «Морнинг пост». А теперь я расскажу, что было дальше. Бейнз — северянин, подобно вам, сэр, из никому не ведомой семьи, без могущественных друзей. Вместе с молодой женой он приехал в Лондон и остановился у знакомых на Сикол-лейн, и к ним тут же потянулись с визитами люди всех рангов и положений. Лейтенант с супругой обедали у виконтесс, члены парламента пили за их здоровье, и Бейнз заручился протекцией на самом высоком уровне. Такой успех, сэр, я приписываю всеобщему уважению, которое он снискал благодаря газетной заметке. Однако возможно, у вас есть друзья в Лондоне, которые сослужат вам ту же службу, не утруждая газетчиков?

— Вы отлично знаете, что нет, — с досадой ответил мистер Норрелл.

Тем временем мистер Сегундус трудился над письмом и огорчался, что не может теплее отозваться о мистере Норрелле. Ему казалось, что читатели будут ждать каких-то слов в отношении личных достоинств мистер Норрелла и удивятся, если их не окажется.

Наконец в «Таймс» появилось письмо, озаглавленное: «НЕВЕРОЯТНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В ЙОРКЕ: ОБРАЩЕНИЕ К ДРУЗЬЯМ АНГЛИЙСКОЙ МАГИИ». Мистер Сегундус закончил описание волшебства словами о том, что друзья английской магии должны возблагодарить склонность мистера Норрелла к уединению, позволившую ему достичь столь замечательных результатов; однако он, мистер Сегундус, призывает всех друзей английской магии вместе с ним обратиться к мистеру Норреллу с призывом нарушить добровольное затворничество и занять место на более широкой сцене государственных дел, дабы таким образом начать новую главу в истории английского чародейства.

«ОБРАЩЕНИЕ К ДРУЗЬЯМ АНГЛИЙСКОЙ МАГИИ» произвело сенсацию, особенно в Лондоне. Читатели «Таймс» были ошеломлены достижениями мистера Норрелла. Все желали его видеть; юные дамы жалели бедных Йоркских джентльменов, напуганных волшебством, и сами мечтали пережить такой же испуг. Судя по всему, такая возможность должна была им скоро представиться; мистер Норрелл решил со всей поспешностью перебираться в Лондон.

— Найдите мне дом, Чилдермас, — велел он. — Найдите мне дом, который будет говорить посетителям, что магия — респектабельное занятие; не менее респектабельное, чем юриспруденция, и куда более, нежели медицина.

Чилдермас сухо спросил, не следует ли отыскать нечто архитектурно значительное, дабы внушить мысль, что магия не менее респектабельна, чем церковь?

Мистер Норрелл (который слышал, что есть такая вещь, как юмор, иначе о нем не писали бы в книгах, но лично юмору не представленный и руку ему не пожимавший) задумался и ответил наконец, что нет, так далеко его притязания не заходят.

Итак, Чилдермас (рассудив, вероятно, что нет ничего респектабельнее денег), нашел хозяину дом на Ганновер-сквер, где живут преуспевающие богачи. Не знаю, как вам, но мне не слишком по душе южная сторона Ганновер-сквер; дома здесь узкие и высокие — не ниже четырех этажей, окна идут ровными рядами, а здания настолько похожи, что напоминают сплошную стену. Так или иначе, мистер Норрелл (не разделявший моего предубеждения) остался доволен — в той мере, в какой может быть доволен джентльмен, проживший более тридцати лет в усадьбе, окруженной парком, лесами и фермами, иными словами, джентльмен, чей взгляд из окна никогда не оскорбляло зрелище чужой собственности.

— Дом, конечно, маловат, — сказал он, — но я не жалуюсь. Сами знаете, я готов поступиться собственным удобством.

Чилдермас ответил, что дом больше, чем большинство остальных.

— Неужто? — удивился мистер Норрелл. Его особенно возмутила малость библиотеки, в которой нельзя было разместить и треть необходимых книг. Он спросил Чилдермаса: где лондонцы держат книги? Или они вообще ничего не читают?

Мистер Норрелл не пробыл в Лондоне и трех недель, как получил письмо от миссис Годсден, о которой никогда прежде не слышал.

«…Понимаю, как это возмутительно, что я пишу Вам, человеку совершенно незнакомому; без сомнения, Вы спрашиваете себя: „Кто эта назойливая особа? Я впервые о ней слышу!“ и считаете меня несносной, дерзкой и т. д., и т. п., но Дролайт — мой близкий друг; он и уверяет, что Вы — добрейшая душа и ничуть меня не осудите. Мне не терпится свести знакомство, и я сочту за величайшую честь, если Вы осчастливите нас своим обществом в четверг вечером. Пусть неприязнь к многолюдству Вас не останавливает — я сама терпеть не могу шумные сборища и приглашу на встречу с Вами лишь самых близких друзей…»

Такого рода письмо никак не могло произвести благоприятное впечатление на мистера Норрелла. Тот быстренько проглядел его, отложил с легким возгласом недовольства и вернулся к книге. Через некоторое время зашел по утренним делам Чилдермас, прочел письмо миссис Годсден и спросил, как мистер Норрелл намерен на него ответить.

— Отказом, — сказал мистер Норрелл.

— Да? Мне написать, что вы обещались быть в другом месте? — спросил Чилдермас.

— Если хотите.

— А вы действительно обещались?

— Нет, — сказал мистер Норрелл.

— А! Так вы отказываетесь из-за множества приглашений в другие дни? Боитесь переутомиться?

— Нет у меня никаких других приглашений, как вам прекрасно известно. — Мистер Норрелл читал еще минуту-две, потом произнес (обращаясь, вероятно, к книге): — Вы все еще здесь?

— Да.

— Ну ладно, — проговорил мистер Норрелл. — Что такое? В чем дело?

— Мне думалось, вы прибыли в Лондон, дабы показать людям, что представляет собой современный маг. Вряд ли имеет смысл все время сидеть дома.

Мистер Норрелл не ответил. Он взял письмо и проглядел его еще раз.

— Дролайт… Кто это? Не знаю никакого Дролайта.

— Я тоже, — заметил Чилдермас. — Зато я знаю другое: сейчас не время пренебрегать вежливостью.

В восемь часов вечера мистер Норрелл в лучшем сером сюртуке сидел в карете, гадая, кто такой близкий друг миссис Годсден, Дролайт, как вдруг обнаружил, что карета больше не движется. Выглянув из окна, он увидел освещенное уличным фонарем скопление людей, лошадей и карет. Полагая, что все, как и он, путаются в лондонских улицах, мистер Норрелл решил, будто кучер с лакеем заблудились и, стуча по крыше кареты тростью, закричал: