Из дневников (Извлечения) - Дмитрий Фурманов

Прежде всего - ясна ли мне форма, стиль, примерный объем, характер героев и даже самые герои? Нет.

Имеешь ли имя? Знают ли тебя, ценят ли? Нет.

Приступить по этому всему трудно.

Колыхаюсь, как былинка. Ко всему прислушиваюсь жадно. С первого раза все кажется наилучшим писать образами - вот выход.

Нарисовать яркий быт так, чтобы он сам говорил про свое содержание, вот эврика!

Я мечусь, мечусь, мечусь... Ни одну форму не могу избрать окончательно. Вчера в Третьей студии говорили про Вс(еволода) Иванова, что это не творец, а фотограф... А мне его стиль мил. Я и сам, верно, сойду, приду, подойду к этому - все лучше заумничанья футуристов...

Не выяснил и того, будет ли кто-нибудь, кроме Чапая, называться действительным именем (Фрунзе и др.). Думаю, что живых не стоит упоминать. Местность, селения хотя и буду называть, но не всегда верно - это, по-моему, не требуется, здесь не география, не история, не точная наука вообще...

О, многого еще не знаю, что будет.

Материал единожды прочел весь, буду читать еще и еще, буду группировать. Пойду в редакцию "Известий" читать газеты того периода, чтобы ясно иметь перед собой всю эпоху целиком, для того, чтобы не ошибиться, и для того, чтобы наткнуться еще на что-то, о чем не думаю теперь и не подозреваю.

Вопрос: дать ли Чапая действительно с мелочами, с грехами, со всей человеческой требухой или, как обычно, дать фигуру фантастическую, то есть хотя и яркую, но во многом кастрированную?

Склоняюсь больше к первому.

22 а в г у с т а

КАК БУДУ СТРОИТЬ "ЧАПАЕВА"

1. Если возьму Чапая, личность исторически существовавшую, начдива 25-й, если возьму даты, возьму города, селения, все это по-действительному, в хронологической последовательности имеет ли смысл тогда кого-нибудь скрещивать, к примеру - Фрунзе скрещивать псевдонимом? Кто не узнает? Да и всех других, может быть... Так ли? Но это уже будет не столько художественная вещь, повесть, сколько историческое (может быть, и живое) повествование.

2. Кой-какие даты и примеры взять, но не вязать себя этим в деталях. Даже и Чапая окрестить как-то по-иному, не надо действительно существовавших имен - это развяжет руки, даст возможность разыграться фантазии.

Об этих двух точках зрения беседовал с друзьями. Склоняются ко второй.

Признаться, мне она тоже ближе.

21 с е н т я б р я

Писать все не приступил: объят благоговейным торжественным страхом. Готовлюсь...

Читаю про Чапаева много - материала горы. Происходит борьба с материалом: что использовать, что оставить?

В творчестве четыре момента, говорил кто-то, кажется Дессуар:

1. Восторженный порыв.

2. Момент концепции и прояснения.

3. Черновой набросок.

4. Отделка начисто.

Если это так, я - во втором пункте, так сказать, "завяз в концепции".

Встаю - думаю про Чапаева, ложусь - все о нем же, сижу, хожу, лежу каждую минуту, если не занят срочным, другим, только про него, про него...

Поглощен. Но все еще полон трепета. Наметил главы и к ним подшиваю к каждой соответственный материал, группирую его, припоминаю, собираю заново.

11 о к т я б р я

К КОМПОЗИЦИИ

Когда переговорили с Лепешинским* в Истпарте - он с большим одобрением отнесся к мысли написать о Чапаеве отдельную книжку, но выдержать ее предложил в исторических тонах больше, чем в художественных. Я согласился. Ввиду того, что на эти 6 месяцев, в течение которых думаю работу закончить, я отстраняюсь от всякой иной литературной работы, он написал отношение в Госиздат, чтоб там разрешили всякие авансы, заключили договор, что ли, - ну, как водится. Я ходил, бумажку эту сдал, коллегия будет рассматривать, ответа еще до сих пор не имеем.

И странное дело - лишь почувствовал "обязательство" писать, лишь только связал себя сроком - дело пошло куда быстрее, чем доселе: начал в ту же ночь и за ночь написал около печатного листа. Начать - великое дело, я начать не мог вот уже несколько месяцев. Знаю, что слабо и путано, но это ведь набросок, примерное распределение материала. Обработка и отнесение всего нужного в свое место, перегруппировка, выброска лишнего и добавка, вся эта отшлифовка - впереди. Пишу каждую ночь.

29 о к т я б р я

О НАЗВАНИИ "ЧАПАЕВУ"

1) Повесть...

2) Воспоминания.

3) Историческая хроника...

4) Худож.-историч. хроника...

5) Историческая баллада...

6) Картины.

7) Исторический очерк...

Как назвать? Не знаю.

29 н о я б р я

Иной раз думаешь, думаешь, ходишь взад и вперед по комнате - ничего не выходит: нет в голове мыслей, нет картин, нет связей...

А сел писать, написал первые строки, хотя бы и случайные, - и дело стронулось с мертвой точки.

Написано печатных листов уже десять. А впереди - столько же. Что написано - только набросок. Не обрабатываю, спешу закончить - всю вещь кончить, дабы видеть, как расположится материал в общем и целом.

Потом обрабатывать стилистически, вводить новые картины, переставлять... Например, знаю, что придется добавлять о крестьянах, о красноармейцах, непременно надо, а теперь не хочу отвлекаться от основной линии повествования - очень спешу закончить скорее, чтобы на обработку осталось больше времени. Берет сомнение: хватит ли терпенья - больше терпенья, чем уменья, - хватит ли для детальной, тщательной обработки. Не выпускаю из мыслей факта: "Войну и мир" Лев Толстой переписывал восемь раз... Это бодрит, заставляет самого относиться внимательней и терпеливей.

Совершенно нет никакой возможности удержать себя от торопливости, с которой дорабатываются последние страницы Чапаева. Уже совсем немного осталось, совсем немного - едва ли не только "Лбищенская драма", но и она сплошь пойдет по готовым материалам, она уже описана неоднократно, останется кое-что изменить, дополнить, лица, даты и названия другие, поскольку не все фигурируют под своими именами. Так стал торопиться, что некоторые сцены решил даже пока не включать, например сцены, происходившие между женщинами-красноармейками и уральскими казачками. Выпадет потом место - можно будет включить, а не хватит - пожалуй, что не надо вовсе. Так ставлю вопрос. А все потому, что хочется, невтерпеж, остов построить, а уже потом, по этому стержню, перевивать все, что будет целесообразно и интересно. Впрочем, здесь имеется одно обстоятельство, которое не процесса творчества касается, а самого Чапаева, и потому именно, что неясен вопрос: от себя его писать, в первом лице или в третьем. Дать ли всех с их именами, дать ли точно цифры, даты и факты, или же и этого не потребуется. Не знаю, не знаю... Поэтому тороплюсь, хочу все закончить как-нибудь, вообще, и тогда уже виднее будет - как же лучше, как вернее, художественно законченное. И вот открылась гонка, картина полетела за картиной, часто, может быть, и не к месту, без должной связи - про обработку, хотя бы приблизительную, и говорить не приходится: обработки нет никакой... Удивительно это психологическое состояние пишущего, когда он идет к концу.

1923 ГОД

4 я н в а р я

"ЧАПАЕВ" ЗАКОНЧЕН

Только что закончил я последние строки "Чапаева". Отделывал начисто. И остался я будто без лучшего, любимого друга. Чувствую себя, как сирота. Ночь. Сижу я один за столом у себя - и думать не могу ни о чем, писать ничего не умею, не хочу читать. Сижу и вспоминаю: как я по ночам страница за страницей писал эту первую многомесячную работу. Я много положил на нее труда, много провел за нею бессонных ночей, много, часто, неотрывно думал над нею - на ходу, сидя за столом, даже на работе: не выходил у меня из головы любимый "Чапаев". А теперь мне не о чем, не о ком думать. Я уж по-другому размышляю и о другом: хороша ли будет книжка, пойдет или нет? Будут ли переиздания - выдержит ли она их? Как приноровить обложку, какую? Успеем ли к годовщине Красной Армии?..

Приблизился час моего вступления в литературную жизнь. Прошлое подготовка. Кроме того, изд(ательств)о "Красная новь" выпускает дней через 10 - 15 отдельной книжкой мой "Красный десант": отличное дело, радуюсь, торжествую.

16 ф е в р а л я

"ЧАПАЕВ" ПРИНЯТ!

Недели уже две прошло с тех пор, как был сдан "Чапаев". Не ходил. Не звонил. Не говорил ничего никому. Считал даже и "Чапаева" своего похороненным. Думал, отнеслись к нему как к опыту ученическому, пробежали "из пятого в десятое" (уж конечно не прочитали внимательно: когда им?!).

Пробежали, улыбнулись не раз, пошутили-пошушукались, поглумились маленько и решили, чтобы не разобидеть самовлюбленного автора, не бросать рукопись в корзинку, а возвратить ему, несчастному, "в собственные руки".

Так думал. Все эти две недели так мрачно думал. Потому что: как же иначе? Что же можно предположить другое? Когда сдавал рукопись - обещали "в три дня" определить, годна ли, обещали "как ударную" выпустить к годовщине Красной Армии (23.II). Я окрылился, верил и ждал. Даже поторопился первую половину рукописи сдать тогда, когда вторая была на окончательной отработке. Думал: "Если уж эта часть будет хороша - возьмут и всю. Отправить в печать можно и половину, вторую половину донесем потом".