Тамара Величковская - Тамара Величковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солнечный зайчик
Мы одни, или есть свидетель,Это нам почти все равно,Мы давно уж с тобой не детиИ серьезны с тобой давно.
Но порою ты словно мальчик,Столько света в глазах твоих,Что как будто солнечный зайчикУпадает на нас от них.
И тогда я в прозреньи сладкомЗакрываю глаза и ждуВ это время играют в пряткиНаши души в райском саду.
1949«У сердца печали вдовьи…»
У сердца печали вдовьи,Три раза оно запело,Три раза цвело любовьюИ трижды оно вдовело.
А после третьего разаЗаплакало сердце глухо,Ослепни — сказало глазу,Оглохни — сказало уху.
Замкнуло себя суровоНе хочет, как прежде, биться…Но птица щебечет снова,И сердце боится птицы.Вздыхает липа медово,А сердце липы боится.
1953Колдовство
У небес стоит на стражеТишинаТкет серебряную пряжуВышина.Выходи, я призываюИ зовуСновидений силу знаюНаяву.Выходи — вокруг туманаПелена,Расцветая льет дурманыБелена…Если выглянешь в окошкоНа лунуЯ лукавой черной кошкойПромелькнуИ на крыше черепицыСлыша дрожьТы промолвишь «мне не спится»И вздохнешь.Пусть туман тебя закружитНа ходу.Не закружит — будет хуже:Я приду.Поцелуй запечатлеюНа груди,Сонным маком заалеюВпереди.Слово знаю я такое —Слово — нож,От него нигде покояНе найдешь.Не найдешь себе приютаИ в скиту.Обернусь тоскою лютойИ найду…И куда бы ни пошел ты —Каждый разВпереди увидишь желтыйСветоч глаз.
Полдень
Трепещет ангельский чертогОт звона сладкогласной лиры.Огромный упоенный бог,Горя в расплавленном эфире,Поет, сжигает и разитОгнями стрелами и звоном. —В тумане солнечном сквозитЗемли беспомощное лоно.К нему палящий бог приник —Пронзают стрелы, струны, струиПоследних тучек пеленуИспепеляют поцелуи.И землю сладкий их ожогСразил божественною страстью.О солнце, беспощадный бог,О полдень дней моих, о счастье!
1950Письма
Каждый день, всегда перед обедом,Выхожу, волнуясь, на крыльцоВходит почтальон с велосипедомИ дает мне в руки письмецо…И сейчас же убегают тучи,Открывая солнечный простор —Вижу почерк тонкий и летучий,Буквы заплетаются в узор.Прочитать не терпится до смертиИ читаю много, много раз.В этом белом маленьком конвертеЕжедневной радости запас.Радость даже и в румянце марок,В первых строчках — радостная дрожь.Кажется, как будто бы в подарокТы мне розы ежедневно шлешь.
1960Сон («Что было? — никак не припомню…»)
Что было? — никак не припомнюПриснился мучительный сон,Но знаю, что болью огромнойОн был осенен и пронзен…В селе петухи закричали,За окнами стало светать,Но вещей и острой печалиЯ все не могла отогнать.И долго в молчании строгомО чем-то я плакала… ноДуша моя ведает многоТого, что мне знать не дано.
1944«Мы с тобою оба рождены…»
Посв. С.П.Ж.
Мы с тобою оба рожденыНа одной из самых лучших родии,Мы с тобою оба включеныВ милосердный Замысел Господень.
Божьей волей было сужденоНам скитаться по чужим дорогамИ от самой юности даноПережить мучительного много.
Мы не рано встретились с тобой —День тускнел и опускался вечер,Вешний вечер, избранный судьбойДля нежданней и счастливой встречи.
Разве можно это объяснить?Взгляд, улыбка, голос осторожный…Протянулась золотая нитьИ связала крепко и надежно.
Словно вешний ринулся поток,Словно песнь рванулась молодая…И душа раскрылась, как цветок,И цветет. И все не увядает.
1960«Мы шли и зеленые пажити…»
Мы шли и зеленые пажитиВсе время смыкались вокруг.Я думала — что же вы скажете,Усталый и радостный друг?
Но грустные строки ЕсенинаПрипомнились вам на ходу,А ветер завыл по осеннему,Как будто пророча беду.
Закат заалел над деревнеюИ был он высок и глубок.Нахохлилась церковка древняя,Как старый больной голубок.
Вошли мы… Нежданно, негаданноЯ жизни коснулась иной,Пахнуло цветами и ладаном,И вечностью. И тишиной.
Но эхо вернуло сторицеюСкрип двери и отзвуки дня,Под сводами птица за птицеюНосились, кружились, звеня…
В притворе, давно не тревожимом,Где бронзовый ангел блеснул,Почудилось будто бы «Боже мой!»По близости кто-то шепнул.
И горечь любви нераскаянной,Меня поджидавшая там,Как пес потерявший хозяинаЗа мною пошла по пятам.
Прогулка
На рассвете, каждый Божий день,Мы выходим погулять с собакой…Темным окнам просыпаться лень,Фонари сияют в полумраке.
А в домах будильники слышны,Трудовые, наступают будни…И не нарушая тишиныМы идем по улице безлюдной.
Я собаке не хочу мешать:У собаки собственные вкусы,Надо ей за кошкой побежатьИ понюхать по дороге мусор.
Мне же надо посмотреть туда,Где восток прозрачно розовеетИ подумать надо иногдаО своих писательских затеях.
За газетой мы потом зайдемИ в пекарню, за румяной булкойИ вернемся, окружным путемПо совсем пустынным переулкам.
И приносим, приходя домой,Свежий хлеб на утренней газете,Чтоб за чашкой кофе милый мойУзнавал, что нового на свете.
1967«Воробьев вороватая стайка…»
Воробьев вороватая стайка,Светлый воздух зеленого марта,С переполненной сумкой хозяйка,Не Мария, должно быть, но Марфа…Пробегают по желтым дорожкамШаловливые, шумные дети…
Это все перед нашим окошком,В голубом нарастающем свете.Новый мир? — впрочем старый, престарый,Но знакомую древнюю Землю,Как частицу чудесного дара,Я в открытое сердце приемлю.И в каком-то прозреньи глубокомЯ во всем принимаю участье.И слова благодарным потокомГоворят о нахлынувшем счастье.
1966Под мостом
А у моста кусты чертополоха,А над ними вечером звезда.На мосту железный лязг и грохот,Там, гремя, проходят поезда.
И в теченье одного момента,Уносясь неведомо куда,Пролетает светлой кинолентойОсвещенных, окон череда.
Под мостом же, где стальные скрепы,Где темно и холодно слегка,Слышен крыльев легковейный трепет,Или воркованье голубка.
Проходя за голубей боюсь я,Ведь когда проходят поездаКаждый раз среди железных брусьевВздрагивают прутики гнезда…
Под железный непрерывный грохотИ не глядя, как горит звезда,Голубям и целоваться плохоИ не свить им прочного гнезда.
Дирижер (Фон Караян)
