Журнал Наш Современник №12 (2004) - Журнал Наш Современник

Внимание обывателей к фигуре  Ф.Кастро было ослаблено, и ЦРУ записало это в свой актив.

Остановились часы. Сведущие говорят, что это от интенсивных облучений советского здания американской разведслужбой. Кто долго здесь живет, получает белокровие: жертва необъявленной войны, ее подлости и неспра­вед­ливости.

12 октября

Страшное творится в стране, где человек тем больше беззащитен, чем меньше связан с системой лжи, подавления и эксплуатации. Здесь убийцы и крупные мошенники ухитряются ускользнуть от суда, зато “меч правосудия” безжалостно обрушивается на невинных.

Наши оппоненты объявляют, что защита прав человека “становится международной объединяющей идеологией”. Может быть. Но при чем здесь политика? Это же всегда было. Шекспир и Достоевский — разве их защита прав человека не носит международного и обобщающего характера?

Ложь наших оппонентов заключается в том, что защита прав человека — не идеология. Идеологией она становится при постановке вопроса: от кого мы защищаем права человека? И вот тут наступает размежевание. Опыт истории говорит однозначно: те, что владеют богатствами и властью, не сочув­ствуют несчастным и не уступают своих позиций.

Главный нарушитель прав человека — империализм, банда сговорив­шихся. Не существуй социализма, мы бы не услыхали ни возни, ни писка — всё было бы задавлено. А так они вынуждены ловчить, примеряться, делать кое-какие уступки, хотя это более видимость, нежели реальность.

Социализм борется с буржуазным понятием свободы, которая есть не что иное, как неограниченное право на подавление чужих прав, эксплуатацию и одностороннюю выгоду. Но мы боремся еще мало, а главное — плохо. Когда идеалы социализма берутся защищать люди тупые, недалёкие, ленивые, коррумпированные, — выходит пшик и позор. Из-за этих людей мы терпим колоссальнейшие издержки. И именно из-за них приходится ожесточать “линию”, чтобы добиться какого-либо сдвига. Лень плодит бюро­крата, бюрократ плодит лень. Но при всех сложностях нашего развития и трагичности иных судеб не может быть никакого сравнения между свободой у нас и свободой здесь. Солженицын и Сахаров возможны только у нас, на Западе они невозможны, потому что им немедленно и решительно заткнут рот…

Далеко не все счастливы от порядков на Западе, — что же мы не слышим их голосов? Их всех тотчас мордуют как психопатов, террористов, поджигателей, мошенников. “Демократия” умеет душить беззвучно…

Машины к зданию ООН не пропускали. Пришлось идти из гаража пешком, по лестницам, трижды подвергаясь проверкам.

Много кубинской охраны, прибывшей с Кастро.

Вхожу в зал. Он набит битком. Все места заняты, все делегации в полном составе, люди стоят в проходах вместе с охраной, выглядывают из будок переводчиков, техников звукозаписи, репортёрских будок. Повсюду грозди вытянутых лиц.

Президиум в сборе. Председатель Генеральной Ассамблеи стучит молотком и объявляет заседание открытым. Сообщает о выступлении Кастро и просит шефа протокола ввести высокого гостя, для которого уже на сцене поставлено специальное кресло.

Входит Кастро в оливковой форме офицера кубинской армии, в круглой фуражке с козырьком. Улыбается. Борода, как прицеплена, идёт и не идёт к его моложавому лицу. Зал стоя рукоплещет (кроме западников). Кастро снимает фуражку и садится в кресло. Следует обычная церемония представ­ления, и Кастро подходит к трибуне. Помощник подаёт ему папку с текстом речи. Кастро заразительно смеётся, никак не может отыскать начало речи, машет руками: ох уж эта мне формальность, надо бы повсюду уже без бумаг выступать!

Что папа Павел II по сравнению с Кастро! В продолжение речи зал не менее 20 раз взрывается овацией. Пусть часть хлопков спровоцирована плотным кубинским присутствием, часть — и это бесспорно — естественная реакция этого всегда лимфатического, размеренного, боящегося обнажить чувства дипломатического сборища: человек чести и достоинства расшевелил даже полуживых!

Речь Кастро нужно читать. Но речь Кастро нужно ещё видеть и слышать: текст речи не передаёт того живого чувства, которое возникало. Фидель — не артист, Фидель — агитатор. Начав медленно и спокойно, он под конец разошёлся и жестикулировал яростно, как в Гаване.

Кастро упоминал и про долги “третьего мира” в 335 млрд долларов, сказав, что к концу столетия задолженность может возрасти вдвое и втрое*! Пути решения: принципиально иной мировой экономический порядок, прин­ципиально новые формы помощи (Запад вкладывает только в прибыльные отрасли, тогда как необходимо сдвинуть как раз неприбыльные, но жизненно важные). И самое главное — призыв к развивающимся странам помогать друг другу, тогда как они уже начинают увязать в ссорах, зёрна которых брошены неоколониалистами. Оратор подчеркнул значение социальной справедливости: “Чем справедливее система, тем больше экономических возможностей она открывает перед народом”.

Главное было даже не в намёке, что долги слаборазвитых стран навя­заны, несправедливы и их стоило бы вообще списать. Главное было в том, что Ф. Кастро представил обнищание масс в развивающихся странах как потенциальную угрозу всему миру. “Мира не будет, пока будет оставаться нищета”. Это, конечно, верный вывод.

“Научить” общества бедных стран производительному, усердному, постоян­ному труду — гигантская проблема. И если западники сорвут выпол­нение этой задачи, опасности для мировой культуры возрастут во много раз.

Мне пришлось по душе и то место в речи, где Фидель говорит о нерацио­нальности капиталистического “общества потребления”.

Неисчерпаемость людские потребности обнаруживают только в сфере духовной культуры и всё более совершенной социальной организации. В этом смысле очень точной и перспективной прозвучала мысль Ф. Кастро, что главные вложения нужно делать не в экономику, а в человека. К такому пониманию вещей приходим и мы, вынужденные, конечно, концентрировать свои главные усилия на экономике, чтобы выстоять в прямом соперничестве.

Заключительные слова Кастро: “Вечно быть бедным? — Зачем же тогда совесть человеку? Умирать от голода? — Зачем тогда весь мир?..”

19 октября

Давайте не брызгать себе в глаза: новая политическая система, которая складывается на Западе после убийства Дж. Кеннеди, готова уступить только силе .

Всё, что было достигнуто на моей памяти в международной области, было достигнуто боем, сражением, жертвой. И деколонизация, и признание принципа сосуществования. Нечего пускать слюни: они на разоружение не пойдут до тех пор, пока не увидят в этом единственное для себя средство спасения и, может быть, даже преобладания . Поэтому нельзя уповать на прекраснодушие с розовыми демократическими щёчками. Преступно. Нужно разоблачать махинации, не доводя до конфронтации, но и не уступая ни на йоту…

Возможно, противоречивость событий действительности — главное свойство жизни. Оно неустранимо, но те противоречия, которые вносит в жизнь народов империализм, то есть сговорившаяся кучка агрессивных монополистов, извращают смысл противоречивого явления, доводят его до полного абсурда. Я ясно ощущаю здесь, среди сытых джентльменов в тёмных полосатых костюмах (особые колорадские жуки), с высокомерием на стандартных лицах, что моя жизнь и жизнь моих соотечественников иска­жается какою-то неумолимой посторонней силой.

Мы ищем смысл жизни. А подспудное чувство говорит: не найти словес­ной формулы, окончательность и определенность слов противоречит живому смыслу. Что бы я ни писал и ни выражал по этому поводу, я осознаю сом­нительность собственных слов. Истина шире, глубже, возвышенней и вместе с тем земнее. И тоска — оттого, что живу не так, как хотел бы, как дол­жен был бы жить достойный человек.

Если разобраться, что должен человек обществу? Меру труда, меру отношений, меру милосердия. Может, еще кое-что, но в остальном — человек должен принадлежать самому себе. Не в эгоистическом смысле, а в смысле свободы позитивного действия, права на социальные и духовные новации.

Но кто-то постоянно препятствует… Кого-то бесит одна мысль, что люди рождены равноправными и должны жить, пользуясь равноправием…

Отсюда, из Нью-Йорка, понятней многие вещи. Отсюда виднее, какая опасность нависла над мировой культурой. Тут всё продано. Тут нет места человеческому достоинству. В печать попадают сообщения (“Уолл-стрит джорнел”), что в Америке существует зверская эксплуатация. Больным, увечным, умственно отсталым платят по 10 центов в час, хотя они выполняют работу нормального рабочего. “Процветание страны” покоится на гнилых подпорках. Да мы и не посвящены в эти тайны.

Я давно удивляюсь, глядя на американцев: неужели эти неуклюжие люди умеют так прекрасно работать? Да, они умеют отрабатывать, их вынуждают отрабатывать. Но они не асы упорства и сметки. Они берут техникой и оптимальной организацией процесса. Фирма по проблемам труда “Теодор Барри Ассошиэйтс” приводит итоги исследования по 50 крупным компа­ниям за 5 лет. Нынешний рабочий на 1/3 потерял свою произво­ди­тельность “по сравнению со своим дедушкой”. Продуктивно только 55% времени в течение 8-часового рабочего дня.