Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана

Ну, а че? Только ему можно меня макать рожей в прошлое дерьмо?

– Уходи, Игорь, – брат выходит из себя и похрускивает пальцами. – Беги, пока я тебе не вмазал…

– Я тебя не боюсь, – но все-таки отхожу. – И помощь мне твоя не нужна, потому что не нужна была никогда!

– Еще скажи, что в детстве тебя родители не долюбили, а я не дообнимал.

– Пошел ты! – открываю дверь и уже из коридора спокойно говорю: – Вера будет моей, и подавись своими мудростью и опытом, бра-а-а-тец. Мы теперь на разных территориях: я не претендую на твое, а ты не лезь в мое.

– Доиграешься, – Саша поворачивается ко мне лицом и блокируется сложенными на груди руками. До того туго их стягивает, что сквозь хлопок рубашки бугрятся мышцы. – Ты просто ее потеряешь...

Глава 12. Звезда

Спасибо Саше, ураган «Игорь» оставил меня в покое, включил полный игнор и делал вид, что девушки Веры не существует. И что-то, хоть я и почувствовала моральное и физическое облегчение, кололо под ребрами от его «холодно прошел мимо» и взгляда «я тебя знать не знаю». А еще больше трясло, когда в холле на младшего Грозу, как гирлянды, вешались девушки, а он рассказывал им о музыке в какой-то группе, позволял садиться на колени и хохотал с их шуток.

Ревную? Да к чему? Он заноза и прожигатель жизни, нам с ним просто не по пути, а если еще смотреть на обстоятельства… Но встречать его в коридоре было тяжело, приходилось прятать глаза и прижиматься к стене, чтобы слиться с толпой или стать воздухом. И не вспоминать тот горько-сладкий поцелуй на лестнице, пронизанный отчаянным желанием, пропахший сигаретным дымом и обожженный нашим дыханием.

Только ночью подсознанию не прикажешь, сны нет-нет и подбрасывают мне новые и шальные фантазии с участием Волчонка. Именно так его за глаза называют студенты. Почему, я не знаю, да и знать не хочу.

И каждый день на ансамбле: «Ты видела Вульфа? А он мне подмигнул. А меня за попу ущипнул. А мне личное задание дал. Как же от него па-а-ахнет, как от настоящего мужчины. Ой, девки, какой он клё-о-о-вый».

Студентки будто сговорились, напоминают мне о нем каждый день, каждый час, каждую минуту. В итоге я вчера сорвалась и накричала на них, а Якину вообще выгнала из кабинета за то, что вместо работы она просматривала инстаграм дражайшего Грозы М.

Достал!

Не думать, не думать о нем. Ну, пожалуйста… сердце, замолчи. Я должна просто забыть и вычеркнуть, но, прикрыв глаза, снова и снова прокручиваю первую встречу, чувствую его ладонь на налитой груди, его жесткий и настойчивый язык во рту. Вот же пиявка, колючка под ногтем, гвоздь ржавый, кол осиновый… Как его еще назвать? Как его выдрать из себя?

Он мне не нравится, не нравится, не нравится! Не собираюсь поддаваться на его чары, да и… нельзя.

Так правильно.

Я погрузилась в работу с головой, выжимала себя до последней капли силы, чтобы забыться и очистить голову от дурных навязчивых мыслей о Волчонке. Ночью возвращалась домой, еле передвигая ноги, и часами лежала на кровати и таращилась в потолок, мучаясь бессонницей. Не высыпалась, не могла нормально отдохнуть, потому что он ласкал меня во сне, мучил, издевался, изводил своей страстью.

Но его присутствие неожиданно выдавило ночные кошмары прошлого, страхи ушли, попрятались по углам, осталась только горячая страсть и желание поддаться его настойчивости.

А последние недели Гроза М, казалось, просто забыл обо мне, вычеркнул, как очередную припевочку в своей постели. Но у меня не получалось радоваться, потому что злило. Злило, что приходится сталкиваться с ним в коридорах, сидеть рядом на совещаниях, выезжать на концерты. Он будто нарочно вечно попадался на глаза.

В октябре я поняла, что реже вспоминаю о том, что со мной случилось больше пяти лет назад. Удивительно, но Вульф почти искоренил из моей души прошлые обиды и ужас, затенив собой, как большой дуб прячет маленькую девочку от ливня.

Но все кончено, и мы никогда не сможем продолжить путь по лезвию ножа, потому что так нужно.

Я могу сто тысяч раз рисковать собой, но не другими. И ему об этом знать не обязательно.

Прикрываю глаза и снова смотрю в потолок. Все тот же потолок с одной единственной лампочкой по центру, в окружении обвисших хлопьев старых обоев. Однушка разбитая, в глухом районе, но мне большего и не надо – лишь бы быть незаметной.

Чем все это отличается от тюрьмы? Ничем. С той разницей, что срок заключения за преступление сходит на нет по времени, а я в этой агонии навсегда.

Беру мобильный и набираю зашифрованный номер.

– Как она?

– Все так же, без изменений. Вы заедете сегодня?

– Да.

И остаток дня я провожу за городом, рядом с важным для меня человеком, который меня не помнит. Она смотрит в мое лицо бесцветными глазами и молчит. Всегда молчит. Раньше говорила без устали, тараторила всякие сплетни и приносила домой советы, а сейчас молчит.

От сотрясения у Марины Леоновны нарушена речевая область мозга и полная потеря памяти. Я берегу ее жизнь, плачу последние деньги на больницу и ухаживаю за женщиной только ради одного: узнать, что же произошло после того, как я умерла.

И, если к ней внезапно вернется память и возможность говорить, я должна быть рядом.

Глава 13. Звезда

Понедельник начинается с опоздания.

Я впервые спала беспробудно и просто не услышала будильник. Проснулась около десяти, не успела толком умыться. На ходу вскакивала в джинсы, чистила зубы, а когда ныряла в высокие сапоги расчесывала спутанные волосы и думала, что нужно прекращать думать о Волке. Много чести. Но оно все равно думается, зараза!

Дома не успела даже выпить кофе, а пока ехала в маршрутке умирала от жажды, потому бегу на всех парах в «Буффи» за лимонной водой. Опрокидываю в себя стакан и прошу еще. Пока жду буфетчицу, стараюсь успокоить сердце, что выскакивает из груди, стягиваю пальто и бросаю его на локоть. Я опаздываю всего на пять минут, ничего не случится, лишь бы «Третий Вокальный» курс не разнес аудиторию. Сегодня мы будем пробовать собрать партии до кучи, потому что ученики – такие ученики, делают все в последний момент, особенно, когда в голове один ветер. До академ сдачи не так далеко, нужно на них немного поднажать.

Выбрасываю стакан в урну, вылив в себя еще двести грамм воды, и, вылетев, из кафе, заворачиваю к лестнице. И замираю.

Сверху в распахнутой черной куртке, из-под которой выглядывает белоснежная футболка, спускается Игорь. Мышцы крепкого живота и груди играют от его шагов, скулы напрягаются, а вены, вздувшись, оплетают его кисти.

Я не могу разорвать наш взгляд. Он какой-то гипнотически-больной, до колючек под коленями и сужения мира до одной точки.

Нам не разойтись, разве что мне побежать назад, но я не настолько дикая, потому иду вверх, уронив взгляд на ступеньки.

Посередине лестничного пролета, волосы на руках приподнимаются от близости мужчины, что сводит меня с ума, дыхание блокируется немыслимым сердечным взрывом в груди, а я сжимаю перила до скрипа дерева.

Вульф молча проходит мимо, но в последний момент, будто случайно, проводит пальцем по локтю, отчего меня прошибает током. Так тонко, быстро, едва дотронувшись, но выдергивает чеку из гранаты моего терпения.

Сцепив зубы, вылетаю наверх и не оглядываюсь, но в коридоре на втором этаже оказываюсь прижата к стене.

– Ве-е-ера, что ты со мной сделала? – он смотрит в мои глаза отчаянно и почти не держит, только нависает и касается горячими губами лба. – Развяжи этот узел, вылези из-под кожи, булавка. Если я тебе не интересен, просто прогони, – говорит тихо. – Скажи мне: «Пошел вон, Вульф!». Скажи это еще раз! До меня не доходит, как ты можешь говорить, чтобы я отвял, а сама дрожать от малейшего прикосновения! Скажи это, крикни на меня, пошли матом! Я пойму, развернусь и уйду. Я, блять, почти месяц не сплю... Ты же своими глазами мне плоть выедаешь, голосом в самое нутро проникаешь. Пусти меня... пожалуйста...

Я не могу ему ответить, потому что – это безумие вот так пылать, смотреть в карамельные горящие глаза и говорить себе, что ничего не чувствую. Хочу его подпустить к себе, но отталкиваю.