Другой сценарий - Ande

Там длинная процедура. Сначала тушу закидали сеном и подожгли. Потом отскребли большими ножами копоть. Потом опалили паяльной лампой и еще раз отскребли. Я был на подхвате. Здесь подержи, тут тяни. Неси в дом, не расплескай. Давай навалимся, и поднимем. Ну и все такое.

Закончили, когда уже давно стемнело, почти в девять вечера. Мужики споро, не отходя от места кровавой разделки, поставили на попа чурбан, и водрузили на него бутылку водки. Тетя Лида принесла сковороду жареного свежего мяса. Но выпить мы не успели. Пришла жена Николая Шепилова и потребовала, чтоб он шел домой.

— Ты сдурела, Тонька?! — натурально заорал сосед. — Свежанина же!

— Неча! Он сейчас домой на бровях приползет¸ а потом еще три дня болеть будет! Пойдем, Коля!

Невнятно бормоча, сосед разлил бутылку на троих поровну.

— Ну, мужики, вздоргнули!

Мастера после этого, увели. А я с дядей Колей еще посидел, поел свежего мяса со сковороды. Вкусно.

Когда вернулся домой, бабушка уже улеглась. Лежала в кровати, в очках, читала газету «Сельская жизнь». Я прошел в комнату, взял полотенце, сообщил бабуле, что скоро вернусь, пошел на задний двор. Аккуратно сложил полотенце, чтоб не светило в темноте. Взял приготовленный заранее пакет. И рванул.

У меня максимум пятнадцать минут. Потом бабушка хватится. Слава богу, Людку увезли из села к родственникам, от греха. Так бы бабуля меня выпасала. В армии я пробегал километр меньше чем за три с половиной минуты. Но это в сапогах и с автоматом, и противогазом. Здесь вряд ли дальше, и я в спортивных штанах, кедах и темной рубашке.

В темпе, прячась в ночной тени, прибежал к райпо, и легко перемахнул забор. Ко мне молча, только слегка поскуливая, бросились собаки. Потрепал их за холки, и вывалил им пакет куриных костей. Максимально бесшумно, прижимаясь к стенам, прокрался к домику, недалеко от въезда во внутренний двор. Он следующий за сторожкой, что стоит прям на въезде. И где сейчас кемарит дед Илья. Подпрыгнул, зацепился руками, и втащил себя в слуховое окно этого домика. Там, наощупь, потянул крышку чердачного люка. И тихо спрыгнул во что-то типа кабинета директора. Полки с папками, стол, стулья. Меня интересовала не действующая, за ненадобностью, каменная печь. Несколько лет назад установили котельную, и кабинет греют батареи. Печь разобрали, остался только дымоход. Он-то мне и нужен. Где-то на высоте двух метров, в нем — печная дверца. Маленькая. Для чистки дымохода, наверное. Очень осторожно повернул ручку и приоткрыл эту дверцу. Взял стул, встал на него, и запустил в дымоход руку. Есть! Вытащил полиэтиленовый пакет. Компактный, но весом за килограмм. Сунул под застегнутую рубашку. Бегло прибрался. И тем же маршрутом ломанулся обратно. Вернулся незамеченным. Девять минут. Нормально.

Во дворе долго плескался, отфыркиваясь, и погогатывая. Прошел на диван в другую комнату, пожелав бабушке спокойной ночи. И улегся. Пакет аккуратно засунул в свою сумку, под вельветовые штаны.

Директор райпо, Зинаида Вишнякова, в той жизни умерла от инсульта в восемьдесят седьмом году. Через десять лет после этого мне позвонил младший дядька. Рассказал, что райпо снесли. На его месте будет огромный ангар супермаркета. Во время сноса, в дымоходе директорского кабинета, нашли пакет со старыми, еще советскими деньгами. Почти сто тысяч рублей. Так что, Коль, получается, она сарай подожгла. Растрату прикрывала.

Я об этом вспомнил не сразу, а когда проезжал Нарву, по дороге из армии. Заодно мне вспомнилась другая, гораздо более смешная и выгодная история. И только когда я попал к бабушке во двор, я решил наложить лапу на эти деньги. И подумал, что следствия вести не буду. Просто уведу у суки наличность. Это я только что и сделал. Судя по весу, там вполне достаточно, чтоб спокойно вернуться к учебе в институте. Вылетев из которого, я и загремел в армию.

Всю операцию я спланировал на между десятью, и двенадцатью, из-за деревенских собак во дворах. В это время по улицам села еще нет-нет да и ходят люди. И собаки не обращают внимания. А глубокой ночью мое передвижение можно было отследить по собачьему лаю.

Утром бабушка ушла за хлебом. Это ежедневный ритуал. Тут не едят вчерашний хлеб. А тот хлеб, что в Питере и Москве считается белым — здесь называют серым. Здесь едят похожие на каравай хлебы, стоимостью пятьдесят копеек. Страшно вкусные. Их привозят утром, и все сельские бабки собираются возле магазина.

Я пересчитал деньги. Три пачки сторублевок. Две пачки полтинников. Две четвертаков. Две десяток. Пять пачек пятерок. Пачка трешников и пачка рублей. Почти пятьдесят тысяч.

Аккуратно выложил пачками под дном сумки. Оставил себе пока пачку трешек. Да и ту прибрал, чтоб не светилась.

А потом пошел и навалил курицам с утками корму. Сходил посмотрел лодку, дно еще не просохло, хотя жара стоит уже совершенно невыносимая. Заодно искупался и переплыл реку. Она здесь широкая, метров сто пятьдесят.

Глава 9

Жизнь на селе наполнена непрерывным трудом. Ты вроде бы и ничего не делаешь, но все время что-то подправляешь, наливаешь воды, носишь и прочее. С другой стороны, меня несколько отпустило. И я только спустя несколько дней понял, что с момента попадания находился в непрерывном и жестком стрессе.

Да и то, вдруг оказаться в совершенно пустом информационном поле… Я не задумывался об этом, но сейчас осознал, что мне не хватает смартфона, чтоб получить ответ на любой вопрос, что возникает. От даты и времени, до расписания поездов и автобусов. С удивлением сообразил, что несколько лет до своего попадания не держал в руках газету.

И это не говоря о внезапном и катастрофическом ухудшении бытовых условий. Один только бритвенный станок с лезвием «Спутник» — это что-то. А еще я несколько раз поймал себя на том, что оглядываюсь, в поисках мобильника. Позвонить в «Декатлон», чтоб привезли шуруповерт.

Тем не менее, мысли потекли спокойнее и конструктивно. В прошлой жизни я после армии восстановился в Обнинском филиале МИФИ, где учился до призыва.

На первом курсе я, оказавшись вдали от дома, откровенно пустился в отрыв. Запустил весеннюю сессию. Деканат отнесся ко мне вполне по-человечески, позволил до следующей