Мое непреклонное сердце - Джо Гудмэн

Колин не стал открывать сразу.

- Кто там? - спросил он.

Послышался скрипучий гортанный голос хозяина гостиницы. Он не пытался скрыть своего раздражения.

- К тебе опять пришла та девица, парень. Объясни ей сам: раз ты прогнал ее, значит, не нуждаешься в... - Он замолчал, потому что в этот момент дверь открылась.

- Это ты, Молли? - спросил Колин, с трудом различая фигуры в темном коридоре.

Огромной рукой хозяин крепко держал за шиворот уже знакомую Колину незваную гостью. Капюшон ее плаща был, конечно, слабой защитой от синяков при такой мертвой хватке. Как и в первый раз, лицо ее скрывалось под надвинутым капюшоном, а вся фигура была закутана в темную промокшую пелерину.

- Это не Молли, парень, - сказал хозяин, хотя ему уже стало ясно, что Колин узнал навязчивую гостью.

- Отпустите ее, - сказал Колин.

Хозяин гостиницы разжал пальцы. Указание прозвучало несколько небрежно, будто Колину все это было совершенно безразлично. Хозяин гостиницы, видя такую реакцию своего постояльца, совершенно рассвирепел.

- Вы как хотите, - загремел он, - но я не могу позволить, чтобы она ходила тут всю ночь туда и обратно! Мне нужно думать и о других постояльцах!

- Я все улажу с вами завтра утром.

Колин ясно дал понять, что инцидент исчерпан. Он протянул левую руку и, втянув Мерседес в комнату, закрыл дверь перед носом хозяина гостиницы. Мерседес стала быстро что-то объяснять, но Колин прижал ее спиной к двери и закрыл ей рот рукой. Он почувствовал, как она вся сжалась от страха, и увидел ужас в ее широко открытых глазах, но продолжал держать ее, ничего не объясняя, пока шаги хозяина гостиницы не затихли в конце коридора.

Колин положил свой нож на старый комод и только тогда убрал руку с ее рта, но не сделал ни шагу назад, продолжая прижимать ее к двери.

- Хозяин гостиницы не знает, кто вы? Так ведь? Мерседес было так страшно стоять с ним столь близко, что она с трудом сохраняла спокойствие.

- Нет, - сказала она. - Я никогда не была здесь раньше.

- Это не совсем так.

- Вы же знаете, что я имею в виду. Если не считать сегодняшней ночи, я никогда...

- Я знаю, что вы имеете в виду.

- Ну, тогда не прикидывайтесь бестолковым. Его бровь выгнулась дугой.

- Вы меня еще будете учить? Мерседес не почувствовала и тени юмора в его тоне, не разглядела ни малейшего намека на улыбку на его губах.

- Я... я думала...

Продолжая наблюдать за ней, Колин наконец отступил от нее.

- Зачем вы пришли сюда опять? Может, ваш дядюшка ждет здесь где-нибудь неподалеку, надеясь подловить нас вместе?

Она не ответила. Устало опершись спиной о дверь, она глубоко вздохнула. Казалось, ей много часов не хватало воздуха, и теперь она жадно, со всхлипом дышала.

Он прищурился.

- Что с вами? - В его голосе не было никакого участия, а только бесстрастное любопытство, которое бесило ее.

- Ничего, - ответила она.

Это была явная ложь, а Колин не терпел лжи, особенно когда лгали ему. Он опять приблизился к ней и сдернул с нее капюшон. Пряди темных влажных волос облепили ее виски и щеки. Толстая коса распустилась, и волосы, перекинутые через плечо и едва стянутые шнурком, готовы были рассыпаться. Ее бледная кожа имела какой-то странный сероватый оттенок, а на щеке проступали первые слабые следы ушиба.

Колин поднял руку. Указательным пальцем он, почти не касаясь кожи, провел по ушибленному месту. Но она резко отвернула голову к двери, будто это он ударил ее.

- Что случилось? - спросил он.

Мерседес не ответила. Тогда Колин расстегнул плащ и снял его. Она запоздало попыталась было ухватиться за него, но не успела - Колин уже бросил его на пол позади себя. Ее рука бессильно повисла, и она молча позволила ему осмотреть ушиб, отведя лицо в сторону.

При первой их встрече Колин не обратил особого внимания на ее одежду, разве что заметил дорогой крой и цвет ее платья. Теперь же, после ее неожиданного повторного вторжения, он приглядывался к малейшим деталям ее одежды.

Дорогой шелк ее платья изумрудного цвета был весь пропитан водой и заляпан грязью. Один рукав болтался на ниточке, обнажая нежную кожу плеча. Горловина тоже была порвана, а на шее красовались два синюшных отпе-чатка пальцев. На юбке у бедра виднелась прямоугольная прореха. Шов на талии разошелся, а из-под подола, как белый флаг капитуляции, выглядывала обтрепанная оборка одной из ее многочисленных нижних юбок.

Не спрашивая разрешения, Колин поднял подол ее платья и убедился, что ее черные лайковые ботинки и носки еще более мокрые и грязные, чем в прошлый раз.

Он опустил ее платье и выпрямился. Ни слова не говоря, смотрел он на нее в ожидании объяснений.

Сердце у Мерседес молотом стучало в груди. Казалось, только корсет из китового уса поддерживал ее, не давая упасть. Она не отваживалась прямо взглянуть ему в глаза.

- Я так и не смогла вернуться в Уэйборн-Парк, - тихо выговорила она. А теперь я боюсь вернуться... вот так... мой дядя... он будет... Мучительно закусив нижнюю губу, она торопливо произнесла:

- Не знаю, куда идти. Может быть, вы могли бы...

Он тихо выругался. Затем поднял указательным пальцем ее подбородок и заставил ее посмотреть ему в глаза:

- Что я смог бы? Черт побери! Интересно, что я могу для вас сделать? Или вы думаете, что я только и мечтаю, как бы подцепить вас?

- Нет! Я бы никому не позволила предложить мне такое!

Колин не стал уточнять, поверил он ей или нет. Вперив в нее суровый взгляд, он решал, что ему делать. Наконец он отступил на шаг.

- Идите и садитесь на постель. Я сейчас подогрею воду. Она не очень-то чистая, потому что я уже помылся, но сойдет и такая.

- Нет-нет! - быстро сказала она. - Я не хочу...

Он не удостоил ее ответом. Но по его прищуренному взгляду и по решительным, даже угрожающим движениям она поняла, что лучше смолчать и подчиниться.

Она села на край постели.

Колин давал короткие отрывочные распоряжения:

- Ботинки. Чулки. Платье... - Он бросил ей щетку. - Сделайте что-нибудь со своими волосами.

Пока грелась вода, он больше не проявлял к ней никакого видимого внимания. Но при этом наблюдал, как она послушно, будто зачарованная, выполняет его команды. Движения ее были четкими и совершенно машинальными, будто она раздевала кого-то другого. Сняв ботинки и чулки и проведя несколько раз щеткой по спутанным волосам, Мерседес повернулась к Колину спиной и стала расстегивать платье. Но вдруг остановилась на полпути. Руки ее бессильно опустились.

- Не могу, - прошептала она. И потом - еще слабее:

- Не буду.

Колин не имел никакого желания спорить с лей. Чувствуя ее сопротивление, он сам стал стягивать с нее мокрое платье, отталкивая ее руки.

- Если вы будете сопротивляться, то я могу его нечаянно порвать. Все! Переступите через него.

Ей не оставалось ничего другого.

Изумрудного цвета лиф платья и рукава уже висели где-то возле талии. Странная мысль вдруг пришла ей в голову: у него просто талант раздевать женщин. Она закрыла рот рукой, чтобы подавить нервный смех.

- Вас тошнит?

Мерседес заметила, что вопрос прозвучал очень искренне. Он, наверное, все-таки добрый человек.

- Нет, - ответила она. - По крайней мере не...

- Сядьте и отдохните, - сказал он без малейшего оттенка чувства в голосе.

Колин схватил порванное и грязное платье, ботинки и чулки и стал рыться в своем чемодане в ногах кровати. Он извлек оттуда маленькую шкатулку из кедрового дерева.

- Я спущусь вниз и починю эти вещи, пока вы моетесь, - заявил он.

Она широко открыла глаза от изумления. Колин не обратил на это ни малейшего внимания. Ее удивление едва ли было для него лестно,

- Закончите раздеваться - садитесь в лохань. Когда будете уходить, я посмотрю, что там есть у Молли или у ее сестры, чтобы приложить к синяку. И, уже уходя, спросил:

- Вас изнасиловали?

Мерседес побледнела под его жестким, пронизывающим взглядом.

- Нет, - ответила она. - До этого не дошло.

Пожалуй, ее оскорбила сама форма вопроса.

- Странно.

Он вышел из комнаты, прежде чем она успела рассказать ему свою выдуманную историю о том, как она смогла убежать от нападавших. Возможно, учитывая его цинизм и проведенное им исчерпывающее обследование, она свела бы количество нападавших до одного. Он бы еще поверил, что она отбилась от одного пьяного, но никак не от двоих.

Мерседес понимала, что она из рук вон плохо продумала свою историю, и очень слабо представляла себе, как воспримет ее Колин. Возвращаясь в гостиницу из Уэйборн-Парка, она почти ничего не соображала, ее мозг как бы оцепенел. Несмотря на данное ею обещание разделаться с Колином Торном, дядя ее все-таки пошел в комнату к Брендану. Для графа это был лучший способ заставить ее сделать то, что он задумал. Конечно же, Бриттон оказался в комнате брата, сладко посапывая рядом с Бренданом в огромной кровати с пологом на четырех столбиках. То ли звук открываемой двери, то ли предупреждающий возглас Мерседес мгновенно разбудили мальчиков, и они бросились в разные стороны кровати, чтобы обойти неприятеля с флангов, искусство, которым они овладели с ранних лет.