Истреби в себе змею - Владимир Контровский

В доме воцарилась свинцово-гнетущая атмосфера, однако уже на следующее утро всё разрешилось самым неожиданным образом - их навестил странный гость.

Мэй слышала звонок, видела, как мать с опухшим от слез лицом открывает входную дверь, и как отчим с багровой царапиной через всю левую щёку угрюмо смотрит на вошедшего - на высокого плотного человека с незапоминающейся внешностью и военной выправкой. Они долго разговаривали на кухне, прикрыв ведущую туда дверь, но Мэй не надо было подслушивать - девочка без особого труда добралась до мыслей всех троих. Она не всё разобрала, но поняла, что речь идёт о ней, и потому нисколько не удивилась, когда мать позвала её вниз, в холл.

– Здравствуй, девочка, - сказал ей гость, когда Мэй вошла в кухню.

– Здравствуйте, - ответила она, быстро прощупывая ауру незнакомца.

– Дело вот в чём, - без всякого предисловия начал тот, не спуская с неё внимательных глаз. - Не хотела бы ты учиться в специальном элитном колледже, - он сделал небольшую паузу, -…закрытого типа? Это что-то вроде пансиона, где мы собираем особо одарённых детей, перед которыми большое будущее - будущее всей планеты.

"А ведь он не врёт, - подумала Мэй, - аура не обманывает. Я действительно им нужна - очень нужна". Однако отвечать она не спешила.

– Но нам очень важно, - продолжал гость, не дождавшись ответа, - чтобы ты хотела этого сама. - Он подчеркнул последнее слово и замолчал, всё так же глядя на Мэй.

– Я буду жить… там, у вас? - произнесла она наконец.

– Да, - отозвался незнакомец, - до совершеннолетия. А потом - потом ты выберешь сама, куда тебе идти и что делать. Посмотри, - добавил он с какой-то странной интонацией и усмехнулся, - разве я тебя обманываю?

Мать и отчим обменялись недоумёнными взглядами, но Мэй тут же всё поняла. Этот загадочный незнакомец знал о её способностях, и его фраза "особо одарённые дети" имела вполне определённый смысл.

– Там у вас все такие… такие, как я? - напрямик спросила она, глядя в глаза гостю.

– Да, - подтвердил он и кивнул, - все. Тебе там будет хорошо, Мэй.

И всё-таки она колебалась - что-то неуловимое в облике гостя настораживало девочку. Похоже, этот человек владел психотренингом и умел - хотя бы частично - прикрывать свои мысли или контролировать их. Значит, ему есть что скрывать. И наверно, Мэй так и не согласилась бы, если… Если бы она не потратила несколько минут и не перелистала мысли матери и отчима.

В мыслях отчима она не нашла ничего нового - им двигала жадность, жадность и ещё раз жадность. За передачу опекунства над Мэй каким-то Попечителям её родители получали большую сумму денег - настолько большую, что отчим даже сглатывал слюну, когда думал об этом. Кроме того, "новому папе" было теперь неприятно видеть "эту соплячку" - после того, что случилось вчера.

А вот мать… Мэй не слишком обольщалась насчёт её материнской любви - это безошибочно чувствуют и обычные дети, не говоря уже об индиго, - но такого она не ожидала. Да, умение читать мысли - благословенный, но страшный дар…

Её мать сделала выбор между своим новым мужем и дочерью, и это выбор был не в пользу Мэй. "Я нашла себе мужчину, и не собираюсь его терять, - так думала женщина, которую Мэй звала матерью. - А ребёнок - а что ребёнок? Она вырастет, и через десяток лет уйдёт, и будет жить своей жизнью, в которой мне уже не будет места. А если она будет и дальше мелькать перед мужем, то однажды он всё-таки затащит её в свою постель, а меня оттуда выгонит. Нет уж, дудки! К тому же этот человек предлагает нам такие деньги, которые мне даже не снились. А мужчины - мужчины уходят от женщин к другим женщинам, но от денег они не уходят. В конце концов, если мне захочется иметь ребёнка, рожу нового - я ведь ещё не стара для этого".

Мэй передёрнуло, когда она поняла, о чём думает мать. Девочка решительно вскинула голову и коротко бросила:

– Я согласна, господин…

– Блад, - представился тот. - Джейк Блад. Один из твоих будущих Попечителей. Вот и прекрасно, Мэй. Ты просто умница, девочка, и ты не пожалеешь о своём решении.

Оформление всех необходимых бумаг заняло очень мало времени. Мэй наверняка была далеко не первой, и Блад действовал быстро и сноровисто. Он только пару раз переговорил с кем-то по сотовому видеофону, и всего через полчаса оговоренная сумма денег уже была переведена на личный счёт матери Мэй. А ещё через час, когда девочка собрала минимум вещей, которые она сочла нужным взять с собой, Мэй покинула свой родительский дом - навсегда.

Проснувшись утром, Мэй не сразу поняла, где она находится. Но длилось этого всего долю мига, а потом всё встало на свои места: она в Приюте, в своей комнате. И за окнами утро - рассеянный солнечный свет, падающий на зелень внутреннего двора-сада, мягко плещется в толстое оконное стекло. Но почему же тогда у неё ощущение, словно что-то изменилось - неуловимо, но изменилось, и притом очень сильно изменилось? И тут она вспомнила то, что случилось ночью - вспомнила ярко, до мельчайших подробностей. Нет, это был не сон - сны такими не бывают. Но если не сон, тогда что это было?

Мэй зябко поёжилась, посидела минуту на постели, обхватив руками коленки, а потом решительно тряхнула головой - сон или не сон, с этим мы разберёмся, а сейчас надо вставать и снова играть в игру, придуманную хозяевами Приюта - Попечителями. За два месяца пребывания здесь Мэй успела изучить правила этой игры и знала: главное - это выглядеть пай-девочкой.

Она громко сказала сама себе "Доброе утро!", - зная, что за ней наблюдают, - приняла душ, привела себя в порядок, оделась и уже хотела направиться в столовую, не дожидаясь произнесённого механическим голосом приглашения, но задержалась у висящего на стене зеркала - взглянуть на себя и поправить волосы. Взгляд девочки упал на стоявшую на подзеркальном столике маленькую вазочку с одиноким цветком, который она вчера сорвала в саду - это разрешалось воспитанницам (если дело ограничивалось одним-двумя цветками, а не целой охапкой). Что-то было не так, и секунду спустя Мэй поняла что именно.

У цветка было пять тонких синих лепестков, а вчера, когда Мэй принесла его в свою комнату и поставила в вазочку, лепестков было четыре. Это она помнила совершенно точно - зрительная память (и память вообще) у девочки была великолепной. Не доверяя своим глазам, Мэй вытащила цветок и повертела его в пальцах, рассматривая со всех сторон. Лепестков было пять - пять, а не четыре. Ну хорошо, если бы лепестков стало меньше, это ещё можно было бы объяснить - оторвался, упал (но тогда и валялся бы где-то рядом), - но чтобы пятый лепесток вырос у сорванного цветка за одну ночь? Причём так, словно он тут и был с того самого момента, как цветок проклюнулся из бутона! Так не бывает - как не бывает и таких снов, что приснился ей в эту ночь. И никто не заходил к ней в комнату ночью, чтобы заменить цветок - она бы услышала. Да и зачем кому-то менять цветок в её комнате? Нет, цветок тот же самый - на его стебле царапинка, оставленная ногтем Мэй!