Символическая жизнь - Карл Густав Юнг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доктор Эдвард А. Беннет:
Вы считаете, что человек, страдающий маниакальной депрессией, осознает доминирующую функцию в период депрессии?
Профессор Юнг:
Я бы не сказал. Наблюдая случаи маниакальной депрессии, вы вполне можете обнаружить, что в маниакальной фазе превалирует одна функция, а в депрессивной – другая. Например, живые, мирные, сангвинистичные и добродушные люди в маниакальной фазе, ни о чем слишком не раздумывающие, внезапно становятся крайне задумчивыми, как только начинается депрессия, ими овладевают навязчивые мысли, и наоборот. Я знаю нескольких интеллектуалов, склонных к маниакальной депрессии. В маниакальной фазе они свободно мыслят, весьма продуктивно, ясно и абстрактно. Затем наступает депрессивная фаза, и у них появляются навязчивые чувства, их преследует ужасное настроение, именно настроение, а не мысли. Все это, конечно, психологические тонкости. Лучше всего наблюдать эти процессы у людей лет сорока или немного старше, которые долгое время вели специфически интеллектуальный образ жизни или же жили чувствами, ценностями, но внезапно все перевернулось с ног на голову. Есть целый ряд интересных случаев подобного рода. Имеются замечательные литературные иллюстрации, например, Ницше. Это наиболее впечатляющий пример психологической метаморфозы в среднем возрасте. В молодые годы стиль мышления Ницше – французский афористический, однако позднее, в возрасте тридцати восьми лет, при написании «Так говорил Заратустра» его охватило дионисийское неистовство, и он полностью отрицал все, что было написано раньше.
Доктор Беннет:
А меланхолия не экстравертна?
Профессор Юнг:
Так нельзя сказать, поскольку это вещи несоизмеримые. Сама по себе меланхолия может быть определена как интровертное состояние, но это вовсе не предпочтительная установка. Называя какого-то человека интровертом, вы имеете в виду, что он более склонен к интроверсии, но экстравертная сторона у него также присутствует. Всем нам присуще и то и другое, иначе мы вообще были бы не в состоянии приспосабливаться, влиять на окружающих и находились бы вне самих себя. Депрессия – это всегда интровертное состояние. Меланхолики погружаются в своего рода эмбриональное состояние, и поэтому у них можно обнаружить накопление специфических физических симптомов.
Доктор Мэри К. Лафф:
Поскольку профессор Юнг определил эмоцию как овладевающее индивидом навязчивое состояние, мне неясно, как он различает то, что называет «инвазией» (вторжением) и «аффектами».
Профессор Юнг:
Порой вы переживаете так называемые «патологические» эмоции, сталкиваясь при этом с весьма специфическими проявлениями этой эмоции – скажем, мыслями, которые вам никогда не приходили в голову; порой это ужасные мысли или фантазии. Например, некоторые люди, будучи сильно рассерженными, жаждут не просто мести или чего-то похожего, а переживают ужасные фантазии, планируя убийство своего врага, с отрезанием рук или ног и тому подобными жестокостями. Последнее не что иное, как вторжение фрагментов бессознательного, и если речь идет о совершенно патологической эмоции, то перед нами действительно состояние помутнения сознания: человек доходит до безумного бреда и делает совершенно безумные вещи. Это и есть инвазия. В принципе, это патология, но фантазии подобного рода не исключены и в пределах нормы. Я слышал иногда, как вполне невинные люди говорили: «Я разорву его на куски», и таких людей действительно посещают подобные кровавые фантазии; они и впрямь готовы «размозжить» голову своему противнику; им представляется, что они совершают то, что в спокойном состоянии просто называется метафорой. Когда эти фантазии оживают и люди начинают бояться самих себя, мы говорим об инвазии.
Доктор Лафф:
Может быть, это то, что вы называете психозом помраченного сознания?
Профессор Юнг:
Вообще это не обязательно должен быть психоз. И даже не обязательно, чтобы это была патология; подобное случается и с нормальными людьми, когда они оказываются во власти определенных эмоций. Однажды я пережил очень сильное землетрясение. Это случилось впервые в моей жизни. Я был попросту ошарашен мыслью о том, что земля не какая-то твердыня, а шкура гигантского животного, которое трясется подобно лошади. Эта мысль преследовала меня до тех пор, пока я не вспомнил, что точно так же объясняют землетрясение японцы: ворочается огромная саламандра, несущая на себе землю [7]. Таким образом, я удовлетворился тем, что это была внезапно всплывшая в сознании архаическая идея. Подобное событие кажется мне весьма примечательным, и я думаю, оно совсем не патологическое.
Доктор Бернард Д. Хэнди:
Не хочет ли профессор Юнг сказать, что аффект, как он его определил, вызван неким физиологическим состоянием, или же само это физиологическое изменение является результатом, так сказать, инвазии?
Профессор Юнг:
Вопрос о связи души с телом очень сложен. Вам известно, что согласно теории Джемса-Ланге аффект является результатом физиологического изменения. Ответ на вопрос, какой фактор является доминирующим – тело или дух, – всегда зависит от темперамента отвечающего. Те, кто в силу своего темперамента предпочитают теорию превосходства тела, скажут, что ментальные процессы являются эпифеноменами физиологической химии. (Например, Энгельс считал, что жизнь есть способ существования белковых тел.) Те же, кто больше верит в дух, скажут обратное: для них тело – лишь придаток разума, и причиной всего выступает дух. В действительности это философский вопрос, а поскольку я не философ, то никакого решения и не предлагаю. Из опыта мы знаем только то, что телесные и духовные процессы происходят совместно, но не совсем понятно, как именно. Наш жалкий разум не в состоянии помыслить тело и дух как единое целое; вероятно, это и есть одно целое, мы просто не можем себе этого представить. Современная физика столкнулась с аналогичными трудностями; достаточно посмотреть на то, что происходит со светом! Свет ведет себя то как вибрация или колебание, то как частица или корпускула. Потребовалась очень сложная математическая формула Луи де Бройля [8], для того чтобы человеческий разум смог осознать, что и колебания, и корпускулы суть наблюдаемые при различных условиях проявления одной и той же первичной реальности. Это положение трудно осмыслить, но вы вынуждены принять его как постулат.
Аналогичным образом неразрешимой проблемой является и так называемый психофизический параллелизм. Взять хотя бы для примера тифозную лихорадку с сопутствующими ей психологическими синдромами. Если вы ошибочно примете психический фактор за определяющий, это повлечет за собой несообразные выводы. Факты же таковы, что определенные физиологические состояния явно вызваны душевным расстройством, а другие не обусловлены, а лишь сопровождаются