Сыны мести (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна

— Слышишь? — Почти беззвучно шепнул я парню.

Коли кивнул и аккуратно, стараясь не издавать ни звука, тронул Вермара за плечо. Тот мгновенно распахнул глаза и сел.

— Кто–то идёт, — выдохнул младший.

Вермар взялся за топор и толкнул Броки. Вожак вооружился моим оружием и теперь спал с топором Вигдис возле ног.

— Готовимся.

Угрюмыш припал к дереву, держа железо наготове. Коли схватил какую–то палку. Броки медленно двинулся на звук шагов. Мне же оставалось лишь мотать головой. И я знал, что братья сейчас молили всех богов о том, чтобы путники или разбойники — кем бы они ни были — прошли мимо и не заметили нас.

У меня были другие планы.

— Помогите! — взревел я, мигом переполошив всех птиц. — Они здесь! Сюд…

Коли огрел меня дубиной, не дав договорить, но было поздно: я орал так, что, казалось, меня должны были услышать в самом Фисбю.

— Дурак! — прошипел Броки. Он дёрнулся было в мою сторону, но передумал и снова повернулся на звук шагов. Сейчас ему грозила опасность пострашнее привязанного к дереву пленника.

На поляну высыпали пятеро. Я различал лишь силуэты, но все они были мощными мужами, вооружёнными топорами. У одного из них — самого крупного — я заметил двуручную секиру. И что–то не хотелось проверять, хорошо ли он с ней обращался.

— Кто такие? — рявкнул великан.

Броки встал перед ними, держа оружие наготове.

— Мирные путники, идём наниматься на службу в Вольхелл.

— Брехня! — крикнул я. — Они обещали проводить меня до Развилки, ограбили и ведут продавать в рабство.

Лицо великана покрывала столь густая растительность, что под косматыми бровями виднелись только узкие щёлки глаз. Он подошёл ближе к Броки.

— Значит, разбойники?

— Пленник лжёт. — Вермар отлип от дерева и вышел на поляну. — Парень увязался за нами, пытался ночью нас обчистить, но мы поймали его. Теперь он наша добыча.

Великан переглянулся со своими людьми. Те окружили нас, лишая возможности бежать.

— Не верьте им, — взмолился я. — Я могу доказать, что прав.

— Сперва назовитесь.

Броки представил братьев и меня. Великан пристально вгляделся в лицо каждого из нас.

— Я Халлвард Кровавый Топор. Слышали это имя?

— Тебя изгнал ярл Свейн, — ответил я.

— Верно. И теперь я ему мщу. — Он обернулся ко мне. — Чем можешь доказать свою правоту?

— Я со Свартстунна, сын одной из тамошних женщин, — ответил я. — У них мой топор с рунной меткой жрицы Вигдис, служительницы богини Хевн. У меня были руны, которые отняли эти братья. И еще в мешке есть письмо на лоскуте кожи для начертателя Ормара Эйнарссона из Бьерскогга. Я шёл на север, чтобы найти его.

Братья растерянно переглянулись.

— Что же ты не сказал, что идёшь к колдуну? — с нескрываемым ужасом промямлил Коли.

— Не ваше дело.

— Я не умею читать руны, поэтому письма не разберу, — сказал Кровавый Топор, и братья преисполнились надежды. — Зато может Сигердр. Ты был свободным мужем, Хинрик?

— Да, я не раб. Это подтвердят и на Свартстунне, и в Эрхелле. Меня знают Хромоногий и Йорн.

— Знаю обоих, — прогудел великан и обратился к своим людям. — Хватайте их всех, заберите вещи и ведите в лагерь. Там решим.

Броки побелел.

— Но…

— Развилка — теперь моя земля. — Кровавый Топор навис над ним, словно гора. — Если вы обокрали свободного мужа на моей земле, то будете наказаны. А кто из вас обманывает, разберёмся у огня.

Меня отвязали, и я завалился набок, не чувствуя ни рук, ни ног, ни задницы. Один из людей Кровавого Топора помог мне подняться, но особо не любезничал. Братьев разоружили и повели передо мной.

Великан Халлвард задержал на мне взгляд.

— Со Свартстунна, говоришь? Как тебя там…

— Хинрик.

— Ты знаешь верховную жрицу?

— Гутлог, — с готовностью кивнул я. — Она и отправила меня сюда. Хочет, чтобы я учился у начертателя. У меня дар к рунам.

— Но на Свартстунне нет места мужчинам, это всем известно. Так откуда ты и кем притворяешься?

— Взрослым мужам там и правда не рады, поэтому меня и выгнали.

— И сколько тебе сейчас?

— Пятнадцать или шестнадцать зим, — солгал я. Ещё прошлой осенью стукнуло семнадцать, но мне не хотелось отвечать на неудобные вопросы. — Точно не знаю.

— Я знал Гутлог. И Вигдис. Большая баба служила конунгу, пока не подалась в жрицы.

При упоминании конунга лицо Халлварда исказилось непонятной гримасой. То ли боль, то ли презрение. Видимо, тёплых чувств к нему бывший хускарл не питал. Оно и понятно: Халлвард был нейдом, а конунг — тунном. На севере наших земель туннов не жаловали за разбои давних лет.

— Вигдис не любит рассказывать о прошлом, — ответил я.

— Ещё бы любила после того, что пришлось делать под его началом.

— Расскажете?

— От тебя зависит, Хинрик. Мой закон суровей, чем у ярла Свейна. Старый хитрец знал, что я собирался бросить ему вызов на следующем тинге. Видел, что вокруг меня становилось всё больше бондов, недовольных его правлением. Но Свейн побоялся открытого противостояния, поэтому очернил моё имя и заставил уйти. — Великан пристально на меня взглянул. — В нашем правосудии никаких поблажек не будет. Обокрасть гонца и пытаться продать в рабство свободного человека — тянет на виселицу. Это грозит твоим спутникам, если ты подтвердишь правоту.

Суровость такого обещания немного меня смутила. Зачем вешать братьев, если они даже не пытались меня убить? Хотя, возможно, я чего–то не знал о местных порядках. На Свартстунне были иные законы, и некоторые тоже казались мне слишком жестокими.

— А если я всё же не смогу доказать?

— Тогда я поверю им и буду думать, что ты пытался их обокрасть, — ответил Кровавый Топор.

— И что тогда?

— Либо позволишь им продать себя в рабство, либо останешься отрабатывать наказание у меня. Ещё не решил.

— Мне очень нужно добраться до начертателя, — ответил я. — И ты поймёшь, кто прав. Обещаю. В письме всё сказано.

Мы спустились с крутого холма и повернули на восток, к побережью. Лес поредел, коряг стало меньше, и отряд двинулся быстрее. Рассвет окрасил скалы и море золотом, и я снова увидел вдали холмы Фисбю. Мы двинулись вдоль берега, ища тайную тропу к лагерю. Под нами бились о высокие скалы морские воды, в небе с криками летали чайки, высматривая добычу у зазевавшихся рыбаков — несколько лодок уже вышли на промысел. Один из людей Кровавого Топора ушёл вперёд на разведку и вскоре вернулся, доложив, что дорога свободна.

Братья всё больше молчали, лишь изредка перешёптываясь между собой и глядя на меня. Может обсуждали мои слова о начертателе, может ещё что. Мне уже не было дела до их болтовни. Я знал, что правда за мной.

Мы оставили за спиной высокий утёс, великан Халлвард велел осторожно спускаться со скалы в сторону берега. Показался и лагерь: несколько шатров спрятались в небольшой бухте. Хорошее место, защищённое и от ветров, и от нежеланных гостей.

Пробираться вниз приходилось по одному и почти что боком: тропа была шириной всего в шаг, никаких поручней и верёвок, а внизу — острые камни и бурная вода.

Шедший передо мной Кровавый Топор резко остановился, и я едва успел ухватиться за острый камень. Впереди была какая–то возня.

— Что там? — гулко окликнул Халлвард.

Я осторожно выглянул из–за его плеча и выругался.

Вермар набросился на человека хускарла, пытаясь вырвать у него из рук мой мешок. Коли по–бабьи завопил, когда схватившиеся воины чуть не толкнули его вниз.

— Уймите его! — орал великан, но ничего не мог сделать. Перед ним было ещё двое человек.

Угрюмыш со всей силы пнул противника в колено, тот упал, выпустил мой мешок из рук и, бранясь, потянулся за ножом. Блеснула сталь. Вермар инстинктивно отшатнулся, замахиваясь мешком, чтобы его выбросить, но не рассчитал. Его нога соскользнула, он выпустил мои пожитки из рук, а мгновением позже рухнул вниз и сам.

Пена тут же смешалась с кровью Вермара, унося в морские недра мою единственную надежду на спасение.