Нетелепортируемый человек - Филип Дик

Теодорик продолжал:

— Я просто удивлен. Вы по-прежнему хотите продолжать работать, даже после этого банкротства. Вам хочется, чтобы кредиторам так и не досталась практически последняя вещь из того наследия, которым «Эпплбаум Энтерпрайз» еще владеет. Вас можно понять, Рахмаль. Я бы поступил точно так же. И вы повлияли на Мэтисона — вот почему он дал вам своего единственного приличного пилота.

С жуткой ухмылкой Доскер полез в карман за пачкой сигарет, и тотчас же двое человек с пустыми глазами, что составляли компанию Теодорику, схватили его за руку, проявив свой профессионализм: безобидная пачка сигарет упала на пол корабля.

Разломав одну за другой сигареты, люди Теодорика проверили их. Пятая оказалась твердой — она не поддалась острому лезвию карманного ножа, и мгновение спустя сложное аналитическое приспособление показало гомеостатическое «жало» для воздействия на мозг.

— На чьи альфа-волны настроен этот прибор? — спросил Теодорик Ферри у Доскера.

— На вас, — глухим тоном произнес Доскер.

Он, не проявлял почти никаких эмоций, наблюдая за тем, как два охранника растаптывают «жало» своими каблуками.

— Значит, вы ждали меня, — произнес Ферри чуть озабоченно.

— Господин Ферри, — сказал Доскер, — я ВСЕГДА ожидаю вас.

Повернувшись вновь к Рахмалю, Теодорик Ферри произнес:

— Я восхищаюсь вами, и мне хотелось бы положить конец этому конфликту между вами и ТХЛ. У нас есть перечень из имущества, оставшегося у вас. Вот он.

Он протянул листок Рахмалю, и тот сразу же обернулся к Доскеру за советом.

— Возьмите его, — произнес Доскер.

Рахмаль просмотрел листок. Этот список был составлен самым тщательным образом: в нем действительно содержалось то небольшое количество вещей, которые остались у него от имущества «Эпплбаум Энтерпрайз». И единственной вещью, которая, как заметил Ферри, представляла подлинную ценность, являлся сам «Омфалос», огромный лайнер, который вместе с предприятиями по ремонту и техническому обслуживанию, располагавшимися на Луне, был похож на пчелиный улей, где люди напрасно ожидали…

Он вернул список Ферри, тот, вглядевшись в выражение его лица, кивнул.

— Значит, мы договорились, — произнес Теодорик Ферри. — Ладно. Вот, что я вам предлагаю, Эпплбаум. Вы можете сохранить «Омфалос». Я дам указание своим юристам подождать с повесткой в суд ООН, объяснив это тем, что «Омфалос» находится под арестом.

Доскер, вздрогнув, хмыкнул.

Рахмаль уставился на Ферри.

— Что вы требуете взамен? — спросил он.

— Вот что.«Омфалос»   никогда не покинет солнечную систему.

Вы можете совершенно без всяких усилий начать рейсы, которые будут приносить прибыль, осуществляя перевозки пассажиров и грузов между девятью планетами Солнечной системы и Луной. Несмотря на то, что…

— Несмотря на то, — продолжил Рахмаль, — что «Омфалос»   межзвездный корабль, а не межпланетный. Это похоже на использование…

— Либо вы соглашаетесь, — отрезал Ферри, — либо «Омфалос»   переходит в нашу собственность.

— Ладно, Рахмаль дает согласие, — вмешался Доскер, — не отправляться на «Омфалосе»   к Фомальгауту. В подписанном соглашении не будет упомянута ни одна заслуживающая внимания звездная система, кроме Проксимы и Альфы Центавра. Верно, Ферри?

После паузы Теодорик Ферри произнес:

— Либо вы соглашаетесь, либо останетесь без корабля.

— Почему, господин Ферри? — сказал Рахмаль. — ЧТО-ТО НЕ В ПОРЯДКЕ НА КИТОВОЙ ПАСТИ? Такой поворот события… доказывает, что я прав.

Это было ясно, он видел это, так же, как и Доскер…

И Ферри, должно быть, понял, что, сделав это предложение, он подтвердил их подозрения.

Ограничить «Омфалос»   девятью планетами Солнечной системы?

И все-таки… корпорация «Эпплбаум Энтерпрайз»   будет ПРОДОЛЖАТЬ ДЕЙСТВОВАТЬ, как и говорил Ферри. Будет действовать как легальная экономическая единица.

Ферри должен понимать, что ООН свернет некоторое количество своей коммерческой деятельности. Рахмаль распрощается с агентством ОСА, сначала с этим невысоким темнокожим опытным космическим пилотом, а впоследствии и с Фрейей Хольм, Мэтисоном Глазером-Холлидеем, отвернется от единственной силы, которая могла бы возвратить ему былое величие.

— Валяйте дальше, — произнес Доскер. — Примите это предложение.

В конце концов, у вас так и не окажется компонентов для анабиоза, но это не имеет теперь никакого значения, потому что вы в любом случае не отправитесь за пределы системы.

Он казался уставшим.

— Ваш отец, Рахмаль, — начал Теодорик Ферри, — сделал бы все возможное, чтобы сохранить «Омфалос».  Вы знаете, что через два дня он и так попадет к нам, и если мы добьемся этого, у вас не останется ни малейшего шанса когда-либо вернуть его обратно. Подумайте об этом.

— Я… я теперь знаю это совершенно точно, — произнес Рахмаль.

Боже, если бы ему и Доскеру только удалось добраться до «Омфалоса»   этой ночью и затеряться в пространстве, где ТХЛ не смогла бы обнаружить его…

Но теперь уже ничего нельзя было поделать…

С того времени, когда поле побороло бессильное сопротивление двигателей корабля Доскера, слишком уж быстро в дело вступила «Трейлс оф Хоффман». 

Как раз вовремя. Постоянно держа их в своем поле зрения, Теодорик Ферри опередил их: ни о какой морали здесь не могло идти и речи — один лишь прагматизм.

— Я могу на законных основаниях покончить с этим делом, — продолжал Ферри. — Если пойдете со мной.

Он кивнул в сторону люка.

— По закону требуется три свидетеля. Со стороны ТХЛ у нас они имеются.

Он улыбнулся, потому что все было кончено, и он знал об этом.

Повернувшись, он ленивой походкой направился к люку. За ним шли двое охранников с пустыми взглядами, немного расслабленные.

Вот они уже протискиваются в раскрытый круг люка.

А затем их тела содрогнулись от конвульсий, по всей своей длине, от головы до ног, разрушаясь внутри.

Рахмаль, потрясенный, с ужасом следил, как отказывают их неврологическая и мышечная системы, как их выворачивает наружу, крутит, ломает, а они ничего не могут поделать, и даже больше того: каждая частица их тел сражалась с остальными, и вскоре от них осталось просто две органические воюющие субстанции, у которых мышцы сражались с другими мышцами, внутренние органы противодействовали давлению диафрагмы и свертыванию крови; оба бывших человеческих тела, неспособные к дыханию, с кровью, переставшей циркулировать, стоя друг напротив друга, пытались совладать с собой, но в действительности уже телами не являлись.