ЧайфStory - Леонид Порохня

Но даже эти вынужденные благодеяния они не могли произвести без щедрой дозы уродства. Система была хитрая: претендент на квартиру принимался сперва «кандидатом», в каковой роли должен был доказывать свое право «попасть в отряд», ради чего «набирал баллы». Т. е. работал на стройке часто, бесплатно и в любой момент рисковал быть из коммуны исключенным. Мало того, нужно было участвовать в общественной, культурной и прочей угодной комсомольцам жизни. За каждое доброе дело выставлялись баллы, в которых исчислялась добродетель, и много позже люди, прошедшие МЖК, признавались, что любое свое действие долго еще оценивали в уме в баллах, которые за это доброе дело можно было бы получить…

Шахрину квартира нужна была позарез, и в 84-м году он во второй раз вступил в МЖК. Во второй, потому что в первый его из кандидатов выгнали. Недостаточно был активен. Шахрин выждал и поступил заново. Скажем сразу, впоследствии комсомольцы об этом жалели крепко и часто, но в тот момент как-то растерялись, Вова производил впечатление родственное… Взяли.

Сперва кандидатом. Посиделки в ДК Горького практически прекратились, потому что Вова работал на МЖК все выходные, работал после основной работы, а все остальное время там подрабатывал. И, чтобы не вылететь во второй раз, вел активную общественную жизнь, в качестве каковой часто пел песни. Пел на субботниках, на воскресниках и на прочих трудовых праздниках. В 84-м в Доме культуры МЖК (ДК МЖК — мы часто будем встречать эту аббревиатуру) открылся клуб любителей музыки под названием «Студия-7», там собирались славные ребята, менялись пластинками. Шахрин там тоже пел.

Кстати: между делом Кукушкина забрали в армию. В ноябре 84-го чайфов стало трое.

Руководил «Студией-7» Леня Баксанов, журналист, добрый малый и тоже строитель поневоле. Леня любил музыку, занимался культуртрегерством и писал статьи в газеты. Все за баллы. Теперь делает то же самое, но для собственного удовольствия.

Леня знавал Шахрина по пластиночной толкучке, но поверхностно. А тут сошлись под сенью «Сту-дии-7», Шахрин пел песни, Баксанову они нравились, и во время одного из импровизированных концертов он сделал запись. Отнес ее писателю Матвееву.

«Про него легенды ходили»…

В. Бегунов

Андрюша Матвеев был прозаиком. В его творческом багаже значились несколько напечатанных рассказов и столько же ненапечатанных романов. Естественно, писатель Матвеев был горьким пьяницей и энтузиастом рок-н-ролла. В котором, сказать по чести, почти ничего не понимал, но все равно был энтузиастом. Матвееву дан природой редкостный дар — он умеет увлекаться. Иногда наивно, иногда смешно, иногда диковато, но всегда искренне, полностью и без остатка. В своей жизни он увлекался подводным плаванием, женщинами, прозой Набокова, бабочками, буддизмом, алкоголем, женщинами, рок-н-роллом, христианством, женщинами… Сейчас — далматинцами, а осенью 84-го увлекся Шахриным.

«Я как раз бросил пить, надо было чем-то занять жизнь, ну я и развел бурную деятельность» (Матвеев). Андрей провозгласил Вову

Шахрина «Бобом Диланом с МЖК» и всем об этом рассказал.

Матвеев не был лидером свердловского андеграунда, он был его связующим звеном, всех знал, со всеми общался и непонятным образом умудрялся ни с кем почти не ссориться. Понятно, что о явлении нового Дилана узнали все заинтересованные лица, узнали раньше, чем сам Боб объявился в рок-н-ролльной тусовке. Потом появился, впечатление было странное: в кургузом пиджачке, в белой сорочке, коротко стрижен, застенчив и слишком приличен. Но мил. «Он был очень скромный, — вспоминает Матвеев, — он тогда действительно робел, был совершенно из другого круга общения, и новый круг его некоторое время шокировал».

Есть забавная история о том, как Матвеев притащил Шахрина к молодому кинематографисту Леше Балабанову: «Леха был достаточно экзотичный человек, который постоянно и очень лениво нес всякую ахинею… Тогда он торчал от Криса Дебурга, мы сидели, слушали, потом Вовка меня отозвал и сказал: «Мы, кажется, не туда пришли, тут пахнет золотой молодежью, это не по мне»… А мы зашли-то пластинки посмотреть, там была обычная театрально-киношная тусовка…» (Матвеев). Для кого обычная, для кого не очень, да и сам Матвеев на людей неподготовленных производил впечатление сложное, вот свидетельство Бегунова: «Я когда в Арх попал, там появился такой манерный-манерный придурок, очень противный, я его ненавидел тогда! Андрюша Матвеев». Это потом Бегунов с Матвеевым подружился, а поначалу…

Еще одно, не лишенное забавности замечание Андрея о Шахрине: «Сейчас Володя очень хорошо научился пользоваться своим образом, как он говорит, «человека с пролетарским прошлым», а раньше он действительно им был»… Но каков бы ни явился новый Дилан, Матвеев им увлекся и пригласил Шахрина поучаствовать в сейшне в ДК Воровского, посвященном дню рождения Миши Перова, гитариста группы «Трек».

«Но так или иначе, три песни я спел».

В. Шахрин

День рождения Перова обыкновенно случается в сентябре, но сейшн, ему посвященный, имел место 4 января 85-го года. Почему?.. Кстати, группы «Трек» к тому времени уже не было. Но сейшн был. В доме культуры завода им. Воровского. Очень странное было место: весь ДК помещался в длинном и плоском помещении над каким-то заводским цехом. Туда и явился Шахрин, подогретый обещаниями Матвеева о том, что будут там почти все избранные музыканты, и «УД», и группа «Группа», которую сам Матвеев пестовал, и «будет молодой «Наутилус», который скоро должен стрельнуть». Шахрина в обстановке полной секретности встречали на заводской проходной, вели по переходам между производственными помещениями, вошли в клуб…

И… ничего. Сидят человек десять, водку выпивают, байки травят.

Их действительно было десять человек, но весьма любопытных — почти весь тогдашний свердловский рок: Егор Белкин и Илья Кормильцев («Урфин Джюс»), Миша Перов («Трек»), Володя Огоньков, игравший в «Группе», и весь «Наутилус», который в тот момент не был еще «Помпилиусом» и состоял из двух лидеров, Димы Умецкого и Славы Бутусова. Матвеев, жена его Алина, вольный саксофонист Леха Могилевский, которого еще не взяли в «Нау». И еще один кадр, который произвел на Шахрина впечатление особое: «И Нифантьев, у которого рожа зеленкой была намазана. Зеленая рожа! А я, порядочный рабочий со стройки, думаю: какой урод!.. Но он мне понравился, потому что он был бешеный абсолютно». И абсолютно пьяный… В историю «Чайфа» Антону Нифантьеву предстояло вписаться через год, но о том в свое время.