Будни наемника (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Фрау Лиит, — мягко обратился герцог к девушке. — Все, что говорит ваш супруг — это правда? У вас есть сын? Когда же вы успели?

— Да, Ваше высочество, истинная правда, — глухо отозвалась девушка. — Я родила сыночка в пятнадцать лет.

— А кто отец?

— Отец — простой латник, из горожан. Он обещал жениться на мне...

В глазах девушки проступили-таки слезы, а герцог, почти по-отечески, спросил:

— А когда он узнал о вашей беременности, то отказался?

— Нет, Ваше высочество, он от меня не отказывался. Он даже не успел ничего узнать, потому что погиб на войне с Ботэном. Я приходила к его родителям, но вот они отказались признать ребенка. Мол, Жак никогда не говорил, что у него есть подруга, так что, с какой стати они станут делиться пенсией неизвестно с кем, если у них еще двое младших детей? Покойный отец отправил меня рожать на ферму, к своей сестре и приказал никому ни о чем не говорить. Я очень скучаю по сыну и хотела сама его воспитывать, но после смерти отца мне остался лишь дом. Я думала, что господин Кальтер все поймет и простит, позволит взять ребеночка в наш дом или хотя бы позволит его навещать. А теперь, если мне придется заплатить расходы на свадьбу, у меня не останется ничего.

— Вот видите, Ваше высочество, эта шлюха считала меня дойной коровой... — заорал меховщик, брызгая слюной во все стороны, но наткнувшись на взгляд герцога, притих.

— Ваше высочество, вы позволите задать вопрос? — подал я голос, а дождавшись кивка правителя, спросил. — Какова сумма пенсии за погибшего воина?

— Пенсия равна жалованью, но все зависит от того, кем при жизни был воин. Если простой латник, то она составит пятьдесят пфеннигов, десятник — семьдесят, — любезно пояснил герцог, а я мысленно хмыкнул — в Швабсонии ни одному правителю не пришла бы в голову мысль платить семье погибшего солдата пенсию. Как помнил, у моего отца пенсионы полагались лишь престарелым слугам, да и то далеко не всем. А на пятьдесят пфеннигов в месяц в Силингии семья из пяти-шести человек сможет прожить если не припеваючи, то безбедно, да еще и отложить пфенниг-другой на черный день.

— А вот за гибель королевского жандарма сумма гораздо выше — один талер, — дополнил Его высочество свою речь, искоса посмотрев на меня.

Пропустив мимо ушей намек (это же герцог напомнил мне о гибели его жандармов в Черном лесу), спросил:

— Ваше высочество, если вы примете решение о разводе, вы не станете возражать, если я назначу девочке пенсию из своих средств?

— Разумеется, нет, — усмехнулся герцог.

— В таком случае, с дозволения Вашего высочества, — склонился я в легком поклоне в сторону сюзерена, хотя уже принял решение, что обойдусь и его без разрешений, — я дам своему ростовщику распоряжение, чтобы он ежемесячно переводил госпоже Лиис... не запомнил ее девичью фамилию, но секретарь мне потом запишет, некую сумму, сумму... — призадумался я, а потом решил не мелочиться, — пусть будет один талер в месяц, пока ребенку не исполнится шестнадцать лет. Еще я переведу фрау Лиис десять талеров единовременно, чтобы она смогла рассчитаться со своим мужем-пауком, имела приданное и вышла замуж за достойного человека.

— Хорошо, господин граф, доброму поступку не может быть возражений, — кивнул герцог, а потом, добавив в голос немного металла, изрек: — Итак, мой вердикт. Признать иск господина Кальтера к супруге справедливым, посему их брак считать расторгнутым. В иске Кальтера к бывшей супруге за возмещение расходов на свадьбу отказать.

— Подождите, Ваше высочество, — встрепенулся вдруг меховщик, — но если господин граф, не знаю его имени, назначит пенсию на воспитание ублюдка, то есть ребенка, и даст моей супруге приданное, зачем же мне разводиться?

— А потому, что господин граф не назначит пенсию и ничего не даст законной супруге меховщика Кальтера, — усмехнулся я.

— Вы можете попытаться еще раз попросить руку и сердце вашей бывшей супруги, — добавил герцог.

Меховщик пытался еще что-то сказать, но в зале появились два стражника и они быстренько, но без особой грубости, выдворили теперь уже бывшего мужа из зала. Оставшейся стоять как вкопанной разведенной женщине я сказал:

— Фру Лиис, вам придется немного подождать с получением денег. Я сегодня отправлю письмо своему ростовщику, но деньги он сможет перечислить не раньше, чем через неделю.

— Ваш ростовщик, господин Мантиз, не так ли? — спросил герцог. — В Силинге есть представительство его конторы, поэтому вам проще зайти туда самому или отправить письмо. Личар, — кивнул правитель секретарю, — напишите письмо на имя Мантиза, а граф Артакс его подпишет. А чтобы не было никаких сомнений, я заверю документ своей подписью.

Девушку тоже пришлось выводить, потому что она зашлась от слез, пыталась целовать руки герцога и мои, обещала молиться за нас и чуть не забыла самое главное — письмо в представительство ростовщика. Кстати, мне бы все-таки не помешало и самому туда зайти, взять немного денег для возвращения домой. А герцог так и не вернул мне долг — тот самый талер, на который он нанимал меня для поездки в княжество Севр. Но напоминать о таком пустяке неудобно.

Пока секретарь раскладывал бумаги в ожидании очередного жалобщика, герцог сказал:

— Знаете граф, я хотел предложить вам должность главного судьи в Урштадте и его округи, теперь не стану.

— А что не так? — удивился я. Не то, чтобы я рвался занять какую-то должность — я вообще никогда не рвался в начальственные персоны, но фраза Его высочества меня все-таки задела.

— Вы думаете, что облагодетельствовали эту девицу? — с иронией поинтересовался герцог и сам же ответил. — На самом-то деле вы только что произвели на свет тунеядку.

— А как бы вы поступили, если бы меня рядом не было? — полюбопытствовал я, сознавая, что с государственной точки зрения Его высочество абсолютно прав. Вряд ли женщина, на которую нежданно-негаданно свалилось богатство, станет жить честным трудом.

— Все тоже самое. С супругом, безусловно, я бы ее развел, — раздумчиво сказал герцог. — Оставить юную фрау женой меховщика означало бы превратить в ад и ее жизнь, и жизнь ребенка. Кто знает, чем бы все могло закончиться? Разумеется, никаких компенсаций этому надутому индюку я бы не назначил. Коль скоро он обращался к патеру, а тот посоветовал простить супругу, значит Кальтер уже успел приступить к исполнению супружеского долга, попользовался ее юным телом, а за все на свете нужно платить. Впрочем, пенсию за погибшего жениха я бы ей тоже не дал.

— Но вы бы милостиво пристроили несостоявшуюся меховщицу в прачки или в посудомойки во дворец, чтобы она жила в честной бедности, — завершил я мысль герцога.

— Разумеется, — сухо ответил герцог. — Мы же не можем на основании одних только слов девицы признать, что ребенок действительно от погибшего латника, верно? Тем более, что пенсия за него уже выплачивается. Если я стану брать на веру слова всех беременных барышень, моя казна закончится быстрее, нежели ваш кошелек.

— Ваше высочество, как хорошо, что я не государственный муж, а уж тем более не судья, — всплеснул я руками. — Иначе мне пришлось бы думать о последствиях, оценивать, как мое решение отразится на государственных интересах, заботиться о воспитании ваших подданных. Зато как частное лицо я могу делать любые глупости.

Его высочество покачал головой. Вздохнув, посмотрел на секретаря, ловившего взгляд государя и уже готового метнуться к дверям за новым истцом, сказал:

— Передайте просителям, чтобы они меня сегодня не ждали. У меня возникли важные государственные дела. — Встав со своего стула-трона, герцог кивнул на выход: — Пойдемте граф.

Надеюсь, не для исполнения великих дел? Лучше кава.

Глава пятая. Правосудие герцога (продолжение)

Только мы с герцогом встали со своих мест, как молчаливый секретарь не просто вскочил из-за, а взлетел, словно перепуганный петух на насест и завопил: