Что день грядущий нам готовил? - Пол Майло

А что, если этот эффект можно воспроизвести? Если тело умирающего погрузить в ванну с жидким азотом и хранить в замороженном состоянии до тех пор, пока наука найдет способ вернуть его к жизни? Скажем, неизлечимого сегодня тетраплегика — больного с поврежденным позвоночником и полным параличом конечностей — отправят в «ледяной сон», а пробудится он с обновленным, исправно действующим организмом где-нибудь в 2050 году?

Во всяком случае, одного человека — преподавателя физики и математики Роберта Эттингера — такие возможности воодушевили столь сильно, что осуществить их он счел моральным долгом человечества. Вышедшая в 1966 году книга Эттингера «Перспективы бессмертия»— развернутый аргумент в защиту крионики — основательно рассмотрела проблемы замораживания людей и возможные побочные эффекты с научных, правовых и даже с религиозных позиций. Автор предсказал, что к нашему времени смерть человека будет считаться чем-то вроде интерлюдии, прежде чем тот получит шанс начать вторую, лучшую жизнь.

Основным доводом для Эттингера послужило то, что процессы распада тканей останавливаются при температуре, близкой к абсолютному нулю. Хотя наука шестидесятых не могла оживлять людей после долгосрочной глубокой заморозки, крионическая техника была уже достаточно развита, чтобы надежно сохранять тело в течение тысячелетий. А таких сроков, нужно надеяться, хватит для того, чтобы ученые нашли способы вернуть всех замороженных к жизни. Так разве не обязан мир, вопрошал Эттингер, по одной этой причине приступить к программе массового замораживания?

Эттингер предсказал, что, начав такую программу, ученые смогут с большей отдачей сосредоточиться на направлениях, где они уже продвинулись в шестидесятые годы. Тогда начали оплодотворять женщин спермой, долгие годы хранившейся в замороженном виде (сегодня этим рутинно занимаются тысячи банков репродуктивного материала). Членистоногие, моллюски и другие примитивные организмы подвергались заморозке и успешному оживлению через несколько часов или даже суток. То же самое — отдельные внутренние органы высших животных. Ученые обнаружили, что некоторые виды зимующих насекомых вырабатывают свой собственный природный антифриз, и это заставило задуматься: нельзя ли синтезировать подобные вещества для людей?

Но в мире, где крематорий и кладбище уже не завершают последний путь, — что будет означать смерть с юридической точки зрения? По мнению Эттингера, не так уж много, за вычетом особых случаев. Если только тело не уничтожено без остатка, никого больше нельзя объявлять умершим в том смысле, какой подразумевался с незапамятных пор. Вместо этого врачи должны немедленно замораживать каждого покойника: уклонение от сей обязанности следует приравнивать к отказу в медпомощи. Даже если от трупа остались разрозненные фрагменты, необходимо и их отправлять в морозильную камеру — в расчете, что лет через сто потомки придумают, как полностью воссоздать человека из нескольких сохранившихся клеток. Однако немало каверзных вопросов требовали более основательной проработки. Например: вправе ли вдовы и вдовцы вступать в новый брак, коль скоро в один прекрасный (или ужасный) день их покойная половина может вернуться?

Но даже если отрешиться от сутяжного крючкотворства, остается главная проблема: кто за все это согласится платить? Эттингер предложил реорганизовать Администрацию социального обеспечения США таким образом, чтобы она заботилась не только о пенсионных выплатах в заключительный период жизни человека, но и о постоянном снабжении его тела жидким азотом в годы, выражаясь деликатно, вынужденной паузы. И поскольку никто больше не «умрет насовсем», накопительные счета будут числиться за их владельцами. Несколько тысчонок, накапавших туда, прежде чем захлопнулась дверца морозильной камеры, превратятся в весьма кругленькую сумму, «отработав» в национальной экономике несколько сот лет.

Эттингер предлагал свои резоны и для тех, кто отвергал его идею по религиозным мотивам. На утверждения, будто физическая смерть предначертана нам свыше, он отвечал: нет никакого богоборчества в автомобиле, притом что рождаемся мы с ногами, а не с колесами и не способны от природы двигаться со скоростью шестьдесят километров в час. Более серьезная проблема связана с бессмертной душой. Согласно авраамическим религиозным учениям, душа каждого человека соединена с единственной телесной сущностью и в определенный срок по смерти последней удаляется в потусторонние миры. Значит, воскрешать людей много лет спустя после смерти — все равно что пытаться стащить их с небес (или выдернуть из ада, в зависимости от обстоятельств).

На это Эттингер возражал, что в иных религиозных традициях трактовки души отличаются коренным образом. Например, индуисты и буддисты верят, что человек испытывает множество перерождений, потому его возврат в собственное оттаявшее тело не представляет никакой богословской проблемы. В то же время в синтоизме и других верованиях анимистического толка существует понятие единого мирового духа, который объемлет и живущих, и умерших людей, и всю природу — даже ту, что мы считаем «неживой». Ссылаясь на эти культурные расхождения, Эттингер утверждал, что допустить ошибку лучше там, где ее может скорректировать проверяемый научный результат.

Хотя среди ведущих ученых не было и нет единого мнения о крионике, кое-кто из непосвященных принял идею с энтузиазмом. В 2002 году, когда скончался бейсболист Тед Уильямс, его сын Джон Генри вызвал фурор, передав тело прославленного игрока команды «Бостон Ред Сокс» крионическому хранилищу в Аризоне. По сведениям иных источников, близких к покойному, это решение нарушило его последнюю волю: Уильямс, по всей вероятности, завещал кремировать свое тело. Некоторые наблюдатели предположили с немалой долей цинизма, что-де Уильямс-младший собирался выгодно продать отцовскую ДНК. (К слову, об одном расхожем заблуждении: Уолт Дисней, вопреки молве, не входит в те несколько тысяч персон, чьи тела в настоящее время заморожены. Создатель светлых образов Микки-Мауса, его подружки Минни и пса Гуфи упокоился в одном из некрополей Южной Калифорнии.)

Но что бы там ни было на самом деле, может ли случиться так, что в один прекрасный день мы вновь увидим на бейсбольном поле Уильямса (или «Уильямса-2»?), бьющего по мячу? В этом сомневается большинство ученых. Даже если удастся вернуть физическую сущность великого спортсмена, считают скептики, то личность его будет безнадежно утрачена. Тончайшие нюансы во взаимодействии электромагнитных импульсов и нейрохимических молекул, игра которых создает наше неповторимое «я», не поддаются восстановлению после долгого смертного сна, сколько ни замораживай мозг. И пока мы своими глазами не убедимся в результатах успешного воскрешения — если такое вообще когда-либо произойдет, — скепсис будет преобладать.

Приверженцы крионики на это возражают, что состояние клинической смерти может вызвать лишь частичную, ограниченную амнезию, стерев краткосрочную память, а долгосрочная — то есть все наши личностные особенности, черты характера, основные знания и навыки — «записана» в глубинных структурах мозга и не теряется так легко. Одним словом, сберегите мозговые клетки — и никуда ваше «я» не денется.

Крионическое замораживание — не единственный из возможных способов выиграть фору у смерти. В XX веке биологи, изучавшие механизмы спячки у млекопитающих, пришли к выводу, что очень похожие явления можно было бы вызывать у людей. Так называемая гибернация и ее «кузен» анабиоз дают надежду на невиданное долголетие.

Анабиоз — частый гость на страницах научной фантастики, где он хранит отважных космических странников от старости и смерти в тысячелетнем полете на какой-ни-будь Омикрон-6. Но реальные исследователи НАСА в шестидесятые годы задумывались, скорее, о путешествии не столь далеком: на соседний Марс. Если бы люди умели замедлять все свои жизненные процессы, как это удается медведям, некоторым мышевидным грызунам и колибри, то пилотируемый полет на Красную планету потребовал бы гораздо меньше запасов пищи и кислорода, что снизило бы массу космического корабля на многие тонны, да и тела астронавтов испытали бы меньше нагрузок. Иные ученые предположили даже, что месяц в летаргии может добавить человеку десяток лет активной жизни.

Эксперименты, проведенные в середине 1960-х в Университете штата Миссури, показали, что способность впадать в спячку обусловлена генетически. Следовательно, в принципе возможно выделить и модифицировать ген «холодного сна» на благо людей. Некоторые считали, что можно создать препарат для приема на ночь, который снизит частоту сердцебиения до 10 % нормы. Столетний старик, принимавший такое лекарство в течение всей жизни, мог бы сохранить коронарный потенциал своих тридцати лет. Согласно гипотезе доктора Роберта де Роппа, замедление обмена веществ способно продлить жизнь на четверть века.