Только не трогать - Лана Вейден

Утро - цвета пыльного асфальта. Настроение - тоже. Даже вода из крана идет серая.

Кое-как привожу себя в порядок, вызываю такси и еду на работу в прокуренной машине, слушая кавер Escala, Paint It Black.

У многих людей понедельники неудачные, а у меня - четверги, я это уже давно заметила. Вот вчера как раз был четверг, и как бы теперь все дни не превратились в один сплошной четверг. Что теперь со мной будет, даже не представляю.

Как обычно, прошу водителя остановиться в квартале от офиса. Вроде никому не должно быть дела, что помощник ответредактора приезжает на такси, но мало ли. Люди любят посплетничать и придумать всякое на пустом месте, а мне лишние разговоры не нужны.

Интересно, после вчерашнего кто-нибудь спросит, что я делала у Майера? А то ведь даже не придумала, что отвечать.

Я подхожу к офису и замедляю шаг, потому что к зданию подъезжает белый «Кашкай» Альфии Уваровой.

Машина останавливается на парковке, и вскоре из нее выходит Аля в безупречном платье цвета мяты и туфлях на шпильках. Поправляет прическу и заходит внутрь, а я бреду следом, вдыхая тонкий аромат духов.

Уварова - помощница генерального директора Вадима Бершауэра. Официально - «ассистент по управлению портфелем». По словам сплетниц - «ассистент по управлению в постели». После того, как Альфия написала в блоге, что заниматься любовью так же естественно, как дышать, пошли слухи, что она спит со всеми подряд.

Считаю, это всё от зависти. Раньше я думала, что в коллективе, где много людей с высоким интеллектом, зависти и сплетен быть не должно. Ничего подобного. Конечно, сплетни не поощряются (менеджеры по персоналу стараются поддерживать «здоровый психологический климат»), но ведь за всеми не уследишь.

Альфия очень красивая, хоть ей уже тридцать. Похожа на актрису Монику Белуччи.

Будь у меня девять жизней, в одну из них я хотела бы родиться Уваровой. Свободно говорить о своих желаниях, путешествовать по миру, вести блог, одеваться, как хичхоковские женщины, и со всеми общаться на «ты».  Мне кажется, рядом с ней многие женщины чувствуют себя неполноценными, потому и завидуют.

Оказавшись в офисе, я мою руки, а потом иду на свое место. Как бы ни было тяжело, надо сосредоточиться на работе. Главное - не думать о том, что будет дальше, и какое-то время мне это удается. Даже получается не слишком часто посматривать наверх. Обычно Марк приезжает очень рано, потом может уехать на час-полтора, затем возвращается и сидит безвылазно до вечера.

Я успеваю написать одну аннотацию, но иллюзия безмятежности длится недолго: через час кабинет Майера распахивается. Марк выходит на площадку (оттуда хороший обзор первого этажа) и сразу смотрит на меня - пристально и хмуро. Всего несколько секунд, но это так неожиданно! Внутри всё снова колотится от страха. Я вжимаюсь в стул и прячусь за монитором, хотя Майер уже отвернулся и небрежно бросает шеф-редактору:

- Ирина, в мой кабинет.

Ирина Завьялова, слегка пригнувшись, несется на второй этаж с какими-то распечатками.

Конечно, свинство с моей стороны, но мне ее даже не жалко. Ведь это Завьялова постоянно говорила, что в издательстве нет камер видеонаблюдения: «здесь всё основано на доверии». Вообще, по ее словам, «Майер паблишинг» - прямо райское место, пространство любви и добра. Чувствую, сейчас она и выхватит этого добра по самое не хочу.

Ох. И почему я такая злая? Завьялова - хороший человек, поэтому и в других видит только хорошее. А я сама виновата, уже давно должна была понять: с Майером ни о каком доверии и речи быть не может.

Пытаясь унять дрожь, охватившую меня при виде Марка, дышу медленно и глубоко. Говорю себе - «София, ну хватит волноваться, всё равно уже ничего не изменишь. Надо работать дальше, сдать еще две аннотации», но сосредоточиться не получается.

Кажется, что до сих пор чувствую на себе ледяной взгляд. Буквы скачут перед глазами, ладони начинают зудеть. На моем рабочем столе - удивительно пустынно, чего не скажешь о сумке. В ней, помимо всякой всячины, есть три вещи, которые придают мне уверенность - антисептик, пластырь и электрошокер. Шокером, правда, я еще  ни разу не пользовалась, а вот антисептик часто помогает унять зуд. Обрабатываю руки, прячу флакончик в сумку, а потом создаю видимость работы.

Сосредоточенно стучу по клавишам: «нужно писать нужно писать нужно писать что писать что писать что писать».

И так - целых три страницы. А теперь  - DELETE. DELETE. DELETE.

Молодец, София, отлично поработала.

Через полчаса Майер с Ириной выходят из кабинета: она возвращается на свое место, а он куда-то уезжает.

Мне кажется, после этого всё вокруг оживляется. Кофемашина шумит чаще, разговоры становятся громче.

Мимо проходит старший менеджер по персоналу Мария Краснова: темно-синий брючный костюм, волосы взлохмачены, за ухом - карандаш. Я делаю вид, будто что-то ищу под столом, а на самом деле мне просто стыдно смотреть Маше в глаза, ведь это она принимала меня на работу. Выбрала из несколько десятков человек, а я ее так подвела. Вдруг и ей теперь влетит?

- Маш, может, кофе? - окликает Машу Женя Кулакова, дизайнер. Она тоже одета в синее, а на пальцах - следы от шариковой ручки.

- Не могу. Голова, конечно, уже пухнет, но надо еще с девочками стопперы обсудить, а потом провести собеседования. Ты слышала, Марк решил открыть два новых направления?

- Ага, слышала. А с кем собеседования?

- Контент-менеджеры.

- Девушки?

- Угу.

- Ты, главное, это… не забудь про двадцать первый вопрос.

- Же-е-еня… ну как не стыдно!

- Да ладно, я же пошутила, - Женя сразу идет на попятную.

Говорят, шутка про двадцать первый вопрос появилась после корпоратива в честь пятилетия издательства (я тогда еще в школе училась). Отмечали его в модном ресторане, и всё шло замечательно, но вдруг в конце вечера около столика начальства появилась цыганка.