Зов из бездны - Михаил Ахманов

Успокоившись, девушка кивнула:

– Да, конечно. Тереянцы прирожденные телепаты, а Пикколо[10] самый сильный из всех. У него даже есть какой‑то особый титул, который, увы, невозможно перевести. На Терее он очень уважаемая личность.

– Пикколо – это его имя? – спросил Сергеев.

– У них нет имен – во всяком случае, тех, что передаются звуками. Идентификацией служит личный ментальный узор. А Пикколо… Так я его прозвала. Он ведь совсем маленький, хотя прожил, наверное, двести лет.

– Значит, Пикколо… это, кажется, на итальянском? Вы итальянка, Пилар?

– Итальянка моя мама, а отец из Каталонии. Я работаю с ними в системе Альтаира.

– Так далеко от Земли!.. – вздохнул Сергеев, бросая на Пилар многозначительный взгляд.

Девушка улыбнулась не без лукавства:

– Пять парсеков, Алекс. Но если тереяне будут летать к нам, здесь тоже понадобятся переводчики. А я умею с ними говорить.

Они помолчали. Сергеев покосился на пункт управления, нависавший над контактной камерой, точно хрустальный бокал на длинной ножке. Если бы не Пилар, он был бы сейчас там, среди помощников доктора Хайнса, торчал бы в компании Генриха Данке, Юры Семашко и прочих ученых мужей, а не беседовал с прелестной девушкой. К счастью, этого не случилось. Хайнс сам приставил его к Пилар Каэтано, приказав заботиться о гостье и ее маленьком спутнике. Дело несложное и очень приятное, поскольку они оба оказались совсем не привередливыми, если не считать еды: Пилар была вегетарианкой, а Пикколо, кроме фруктовых соков, земное вообще не ел, питался плодами с Тереи.

– Хотите кофе, Пилар? – спросил Сергеев.

– С удовольствием, Алекс. Кофе и что‑нибудь сладкое.

Робот принес легкие кресла и стол из пластика, затем кофейник, чашки, сахар и вафли. В блоке питания был автомат, готовивший вафли по особому рецепту, который раздобыл лингвист Поль Венсан, большой лакомка.

Пилар отхлебнула кофе.

– Это из Аргира?

– Нет, настоящий бразильский, – с гордостью ответил Сергеев. – Кстати, вы знаете, что первым пси-наблюдателем на нашей станции была Лаура Торрес, бразильянка? Собственно, она и открыла это излучение во время Первой марсианской экспедиции. Излучение черной дыры, излучение Торрес, Т-излучение… Дама была замечательная во всех отношениях, но… – Он посмотрел на панели, озаренные ровным светом, и продолжил: – Но до вашего тереянца ей, конечно, далеко.

– Он ведь не человек, – сказала Пилар, с наслаждением вдыхая кофейный аромат. – Каждому свое, Алекс. Земляне – технологическая раса, тереянцы – нет, зато у них развиты ментальные способности. Мы вполне дополняем друг друга. Так что ваш координатор Хайнс правильно сделал, попросив помощи у Тереи. Они существа благожелательные, отзывчивые и доверчивые.

– Доверчивые? – переспросил Сергеев.

– Конечно. А как еще назвать созданий, незнакомых с ложью? Ложь в обществе телепатов – категория неведомая.

– В самом деле… Я как‑то об этом не подумал…

Пилар с удовольствием захрустела вафлей. Сергеев налил еще по чашке кофе.

– Я читала о Лауре Торрес… читала ее биографию, смотрела фильмы… Скажите, Алекс, а ее записи сохранились? То, что она видела первой?

– Таких записей не существует. В те годы не умели переводить ментальную информацию в видеоряд, а записи полного присутствия, с тактильными, вкусовыми и прочими ощущениями, научились делать лишь лет тридцать назад. Так что после Лауры Торрес остались одни тексты – описание смутных видений, переданных ее словами. Целое столетие так и вели работы в нашем центре: телепат-наблюдатель, если удавалось найти такого, просто описывал увиденное и услышанное. Потом стали снимать данные с мозга, но это была мешанина картин, образов, звуков, почти не поддававшаяся расшифровке. – Сергеев посмотрел вниз, на спящего в саркофаге тереянца, и добавил: – Возможно, сейчас мы получим первую качественную запись… первый фильм полного присутствия… получим и поймем, кто шлет нам эти сообщения, а главное, с какой целью…

Брови Пилар приподнялись.

– А разве вы этого не знаете, Алекс? Разве вы…

Он покачал головой:

– Нет. Когда обнаружили черную дыру… только не дыра это вовсе, так репортеры ее прозвали, а червоточина континуума, щель в пространственно-временной ткани… Словом, когда обнаружили этот объект, еще в двадцать первом веке, возникла гипотеза, что через эту щель кто‑то сканирует Землю и шлет нам картины прошлого. Мысленные картины, которые мы не способны видеть с нужной четкостью, а потому не знаем, кто их посылает и зачем. Может быть, теперь мы получим объяснение – теперь, когда мы нашли среди звезд расу, восприимчивую к ментальным сигналам.

– Но те, кто шлет эти картины, могли бы выбрать другой способ, более надежный и простой, – промолвила Пилар. – Скажем, сообщение на ультракоротких частотах, доступное для наших приемников.

– Очевидно, для их целей это не годится. Вы ведь, думаю, смотрели фильмы полного присутствия? Вы понимаете, что это значит? Полное слияние со средой и с конкретным персонажем… Это иллюзорный мир, вернее – искусственная реальность, в которой вы почти отлучены от собственного «я» и живете жизнью другого человека, в ином темпе времени, когда за час проходят годы. Сотворение такого миража со всей полнотой ощущений требует огромного объема информации. Если кодировать ее электромагнитным способом, передача займет очень большое время. Ментальный же сигнал – естественный носитель подобной иллюзии.

Они пили кофе и говорили, говорили… Пилар улетела к Альтаиру пятилетней девчушкой и помнила о Земле немногое, а о Марсе – вообще ничего. И сейчас она ничего не смогла посмотреть – ее корабль прибыл в межзвездный порт Титана, откуда их с тереянцем тут же отправили к доктору Хайнсу. Землю, свою родную Испанию, как и цветущие долины Марса, Пилар видела в фильмах, и хотя они передавали все вплоть до запаха роз, аромата жасмина и солнечного тепла, этот мираж все‑таки не заменял реальности. Фильмы были превосходны, но пища, съеденная в иллюзорном мире, не насыщала, вино не пьянило, а солнце грело, но загореть под ним не удавалось.

– Внизу под нами марсианский город, – сказала Пилар. – Город, река и сады в огромном ущелье.

– Да, – подтвердил Сергеев. – Сказочный град Авалон в каньоне Титониус Часма… Наша станция висит над ним в семистах восьмидесяти километрах. Точно над устьем червоточины.

– Я хотела бы взглянуть на этот город, Алекс. Вы отвезете меня туда?

– Непременно! – с энтузиазмом произнес Сергеев. – Хоть сейчас!

– Сейчас нельзя. – В глазах Пилар мелькнуло и исчезло сожаление. – Скоро проснется мой Пикколо, и я должна поговорить с ним. Так надо. Тереянцы очень общительные существа, у них даже плата за любой труд взимается историями, танцами и другими зрелищами. Может быть, я расскажу Пикколо сказку. Может быть, он расскажет сказку мне.