Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт

– Марина, вам помочь? – подоспел Андрей.

Она кивнула.

– Игорек, дружище, дай ключи, очень прошу!

Через десять минут уговоров Марина уже спешила к машине.

Как странно, думала она по дороге, я стала совсем как чурбан, а это ведь чертовски романтично – мужчина и женщина столько лет помнили друг друга, не обменявшись даже словом… Я тогда готова была все бросить, если б он меня позвал, и он, наверное, тоже мог бы что-то сломать в своей жизни.

Он волновался сегодня, еще как волновался, а я…

Мне было приятно, не скрою, но и только. Он постарел, хотя все равно хорош… Рост, фигура, глаза…

А его дочка, должно быть, уже совсем взрослая, ей тогда было лет шесть-семь…

Нет, вся эта романтика не для меня. В моей жизни главный человек – Мишка. Ох, а ведь этот тоже Мишка! Забавно. Но ровным счетом ничего не значит. Михаил – очень распространенное имя. Но отчего же так тревожно на душе? Хотелось позвонить домой, но она боялась разбудить Алюшу. Мишку не разбудишь и из пушки… Машину Игоря она решила все-таки поставить у его дома, чтобы поменьше было разговоров, вторые ключи у него есть. Уже на подъезде к городу она вызвала к его дому такси. И действительно, ей пришлось подождать каких-нибудь пять минут – и такси прибыло. До чего же все-таки удобно стало жить с мобильными телефонами.

Она уже набрала код на двери подъезда, как вдруг из темноты ее кто-то окликнул:

– Маринхен!

К ней кинулась женщина, с огромной дорожной сумкой.

– Маринхек, какое счастье, что ты вернулась!

– Нора, это ты? – поразилась Марина. Она не видела эту женщину лет десять.

– Я, конечно, я! – Женщина бросилась обнимать и целовать Марину. – Меня твоя домраба не впустила, представляешь, киска? Вот сука, правда же? Я говорю: я ее фройндин <Подруга (нем.).>, – а она – знать, говорит, не знаю! Представляешь, Маринхен, я своего супружника послала. Надо ж в Москве где-то приземлиться, а кроме тебя, негде.

– Но как ты меня нашла? – растерянно спросила Марина. Встреча ее совсем не обрадовала. Но не оставлять же женщину среди ночи на улице. – Ладно, пойдем ко мне, там все расскажешь, – обреченно сказала она, понимая, что лечь спать в ближайшие часы не удастся. – Только, пожалуйста, не кричи, дома все спят.

– Да ты что, я тихонечко! Ой, я тут страху-то натерпелась!

– Почему ж ты не позвонила? Не предупредила?

– Да мне телефон почему-то не дали, только адрес в справочной…

– А если б меня в Москве не было?

– Ну на вокзале бы перекантовалась, вернее, в аэропорту.. Или мужичка какого-нибудь подцепи, ла… Не проблема! – Она весело подмигнула. – Но я так хотела тебя повидать, все ж таки сколько лет общались, дружили…

Никогда мы не дружили, мысленно сказала Марина, отпирая дверь квартиры, и приложила палец к губам.

– Ну у тебя и платье – зашибись! – прошептала Нора, когда Марина зажгла свет в прихожей.

– Ты, наверное, голодная?

– Ну съела бы что-нибудь.

– Хорошо, заходи вот сюда, я сейчас принесу белье, больше мне тебя положить негде. Но диван тут удобный. Хочешь помыться с дороги, ванная вон там, помоешься, приходи на кухню, я что-нибудь соображу..

Марина быстро переоделась и побежала на кухню. Вскоре туда явилась Нора в пронзительно розовом атласном халате. Она сильно постарела, как-то обабилась. И тут же полезла к Марине с поцелуями:

– Ой, до чего ж я рада тебя видеть! Ты все такая же – холодная, неприступная! Но ты не волнуйся, я только на пару дней, потом улечу к своим в Новосибирск! Представляешь, Маринхен, я своего послала…

– Ты уже говорила.

– А, ну да… Он меня до печенок достал, Halunke <Мерзавец (нем.).>. Мне там так обрыдло… А у вас тут, говорят, жизнь совсем другая стала, вольготная! А я воли хочу! Ты вот умница, давно слиняла. Я тогда думала, что ты дура непроходимая, а сейчас понимаю, поумней моего оказалась баба. Заколебали меня там своими правилами. Это не так, да это не так.

Я вроде приспособилась уже, но нет… А уж как поглядела, с какими башлями русские приезжать стали, так вообще… Надоело мне там хуже смерти. Волюшки хочу, воли! Freiheit! <Свобода (нем.).>, понимаешь?

– Нора, поешь…

– А выпить у тебя нету? Русской водочки?

– Нет, – неуверенно ответила Марина. Она опасалась, что, выпив, Нора может так разойтись, что перебудит весь дом.

– Ну и ладно. А ты с кем живешь-то? Кроме домрабы?

– С сыном.

– У тебя сын есть? Ну здорово! А сколько ему лет?

– Девять!

– Ни фига себе! Это ж сколько мы не видались!

С ума сойти! Ой, Маринхен, дай я тебя поцелую! А муж-то есть?

– Нет. Он погиб, но я не хочу об этом говорить, – сухо произнесла Марина.

– Но сын не от Питера?

– Нет, конечно, нет.

– А, тогда многое понятно… Ты сбляднула, залетела, и он тебя выгнал, так?

– Нет, не так. Я влюбилась и ушла от него.

– Между прочим, я его недавно видела, он как будто консервный.

– Что?

– Ну не меняется, как его законсервировали. Вы с ним развелись?

– Нет. Я, как уехала, больше ничего о нем не знаю. Он на развод не подавал, я тоже. Знаешь, Нора, я страшно хочу спать. Такой тяжелый день выдался.

– Да ладно тебе, не вредничай, Маринхен, завтра вообще воскресенье! Я так мечтала, что мы с тобой сядем на кухне, потреплемся всласть, mein Liebchen <Милочка (нем.).>. У тебя, оказывается, сын есть… Ну надо же! И как его звать?

– Миша.

– А мужика твоего как звали?

– Не хочу об этом говорить.

– Ладно, ладно, не буду, как скажешь. А я, Маринхен, на развод подам и уж вытрясу из своего все по полной программе. Ты, я гляжу, не бедствуешь.

– А почему я должна бедствовать? Я работаю.

Первое время, конечно, туго пришлось. Когда я с Мишкой одна осталась, время было лихое… Работы нет, крошечный ребеночек на руках, все деньги, что у меня оставались, потратила на него, маленьким столько всего надо, а тут ведь ничего не было, магазины пустые…

– Ну и как же ты?

– Самое для меня ужасное было, – разговорилась вдруг Марина, – то, что Мишку не с кем оставлять. Я была готова на любую работу, но куда его девать-то? Вот тут мне повезло. Я встретила Алюшу, Александру Ивановну, она тоже одна как перст осталась, и ей жить негде было, я ее к себе взяла, вот с тех пор и горя не знаю. Она мне Мишку растила, пока я деньги зарабатывала…

– И чем же ты зарабатывала?

– Сначала я, как вся страна тогда, торговала чем придется, но недолго. А потом соседи выставили на улицу старый гардероб…

– И ты там что, клад нашла? – У Норы загорелись глаза.

– Ну можно сказать и так, – засмеялась Марина.

Ей приятно было вспоминать начало своей успешной карьеры. – Возвращаюсь я вечером, ну буквально без ног, еле живая, и гляжу, шкаф стоит во дворе. Меня как что-то ударило! Я попросила мужиков доволочь мне этот шкаф до квартиры. А потом стала приводить его в божеский вид…