Враг с планеты Земля (СИ) - Тимофеев Владимир

«Для ментальной защиты. С живыми это всегда состязание, а с неживыми, как правило, алгоритм…»

Примерно с минуту она объясняла способы противодействия, а затем я испробовал их на практике.

Как выглядят в барьерном зрении киборги, помнилось ещё по миру-без-времени. Любительница рукопашных боёв госпожа Астоэ представлялась тогда сгустком зелёных нитей, ощетинившимся венцами-лучами, как у коронавируса.

Мел не ошиблась. Преследующие меня твари выглядели аналогично, только оттенком тусклее и лучами потоньше. По одному такому лучу каждая особь «выстреливала» в мою сторону. Практически так же как у того «безликого» чувака, который отправил меня из Парижа в эту пустыню. Тот, впрочем, тянулся цветастыми нитями не в меня, а в своих приспешников, но суть дела от этого не менялась. Безликий воздействовал ими на своих дружбанов, твари пытались взять под контроль мой разум.

Защититься от этой фигни оказалось и вправду несложно. Когда у тебя внутри целое море барьерной энергии, использовать её малую часть, чтобы поставить защитный экран, проблемы не представляло.

Как только я это сделал, с души словно камень свалился.

Мгновенно очистившееся сознание тут же наметило путь к спасению.

Вечно бежать от загонщиков я не мог, драться тоже, но обмануть их мог стопудово.

Пока бежал без оглядки, по сторонам практически не смотрел. А зря. Справа от меня на расстоянии примерно полкилометра тянулся обрыв. Насколько он уходил вверх, издали понять было сложно, но явно, что не на метр-другой и даже не на десяток, иначе я его просто бы не заметил.

Гранита или таких же твёрдых пород в местной пустыне не наблюдалось. Всё, что мне попадалось до этого, можно было расковырять арматуриной. Туф, известняк, доломит… Не знаю, как эти камни правильно назывались, но то, что они не намного прочнее обычной глины — в этом я был абсолютно уверен.

Заинтересовавший меня обрыв от ранее виденных скал ни по фактуре, ни по оттенку не отличался. Забраться на него смог бы, наверное, и любитель. А уж если бы ему в руки попал соответствующий инструмент, задача вообще становилась элементарной.

Следующие десять минут я постепенно забирал вправо. Твари бежали следом, не думая останавливаться. Обрыв становился всё ближе и, что ещё интереснее, его высота увеличивалась, достигая в пределе метров, наверно, семидесяти, а на такую гору́шку уже никакая саранча не запрыгнет, даже с разбега.

Выждав для верности ещё минуту и убедившись, что уже имеющейся у меня форы достаточно, я резко свернул к обрыву и понёсся к нему напрямик. Кузнечики-переростки бодро рванули следом.

Ржавая арматурина послужила мне неким подобием ледоруба.

Добежав до скалы, я буквально взлетел по крутому склону метра на три и с силой вонзил железку в первую попавшуюся расщелину. А затем, используя «ледоруб» как закладку, принялся ползти вверх по обрыву. Не скажу, что стремительно, но и не как черепаха. По крайней мере, когда стая преследователей добралась, наконец, до подножия, меня они уже достать не могли. Хотя, безусловно, пытались. И поначалу у них даже могло получиться. Первая гадина не допрыгнула до моей правой ноги всего каких-то полметра. Однако я всё же успел отдёрнуть ботинок, жвалы тварюги бессильно клацнули, и, не сумев ни за что зацепиться, она покатилась вниз. Беззвучно опять же, словно в немом ужастике.

В целом, подъём занял чуть больше семи минут. Достаточно быстро, учитывая условия восхождения. Всё это время твари бесновались внизу, даже не пробуя найти обходные пути.

«Ну, тупые!» — как говорил когда-то один известный сатирик.

Но мне это было лишь на руку.

Когда я забрался на самый верх и обессиленно рухнул ничком, пытаясь расслабиться и унять сотрясающую всё тело нервную дрожь, Мела вдруг сообщила:

«Дальше они за тобой гнаться не будут. Если они не видят добычу, она для них исчезает».

Ну, хорошо хоть так. Единственная приятная новость за последние два часа.

Заглядывать за край скалы, чтобы убедиться, что саранча про меня забыла, не стал — поверил «соседке» на слово. В конце концов, врать — это не в её интересах. Прикончат меня, умрёт и она. А мне ведь ей ещё подходящее тело искать, как просила Мельна… Ума не приложу, где его можно найти?..

Пока шёл дальше, снова страдал от жажды. Но возвращаться обратно к озеру меня сейчас ни за сокровища мира бы не заставили. Поэтому, делать нечего, продолжил искать источник воды и жизни. Только уже другой, без тварей…

Даже не знаю, откуда во мне возникла уверенность, что я его обязательно отыщу. То ли это Мела так на меня повлияла, то ли моя «моральная победа» над саранчой.

Подселенка, кстати, была совершенно права. Местная саранча от той, о которой я вспомнил, всё-таки отличалась. Та была технологически круче. Её возможности я оценил на Лирите. Полтора галактических года назад, когда десантировался на планету в составе боевой группы 37-го имперского легиона и получил потом за эту операцию свою первую и единственную за всё время службы награду.

Саранчи мы тогда накрошили целую кучу. Как мне потом рассказали, эти полуразумные твари путешествовали среди звёзд в режиме гибернации в специальных капсулах-биококонах, и когда на пути обнаруживалась обитаемая планета, коконы просто падали на поверхность, проснувшиеся «пассажиры» выбирались наружу и начинали жрать всё живое. Чтобы уничтожить биосферу планеты, рою обычно хватало двух-трёх недель, после чего среди саранчи появлялись матки, вокруг маток образовывались новые коконы, а когда их формирование завершалось, рой вновь отправлялся в космос.

Бороться с этими гадинами было трудно, но можно. Их главным оружием являлась внезапность, а ещё они умели плеваться плазмой, нарушать связь и ставить энерго- и гравиэкраны. Основной принцип борьбы с ними заключался в том, чтобы успеть вдарить по тварям в самом начале, пока рой не разбух и не расползся по всей планете. Как показали исследования отдельных захваченных особей, все они являлись генетическими конструктами, созданными с одной-единственной целью — очищать небесные тела от органической жизни. Вот только кто и когда их придумал и для чего запустил в обитаемый космос, оставалось загадкой.

Сегодня, мне кажется, я сделал существенный шаг на пути к объяснению этой тайны.

Оба типа «саранчи», межзвёздной и здешней, на мой взгляд, являлись подвидами одного и того же созданного кем-то конструкта. И пускай местные гады не умели работать с электромагнитной и гравитационной энергией, зато они могли то, что не могли делать её космические сородичи — управляли разумными, воздействовали на мозги, подчиняли, сводили с ума, уничтожали личность.

Конечно, я мог ошибаться, но, чтобы понять, так это или нет, требовалась статистика. А ещё лучше было бы просто найти того, кто этих тварей придумал, приставить к его башке ствол и спросить скучным голосом: «Нафейхоа?»

К новому источнику я вышел часа через три. Солнце к этому времени поднялось почти в зенит, от палящего зноя было невозможно дышать, намотанная на голову куртка заставляла нещадно потеть, а вместе с потом из организма уходили влага и соль. Честно сказать, я уже даже не шёл, а плёлся, с трудом переставляя увязающие в песке и спотыкающиеся о каменные неровности ноги.

Глинистая равнина мало-помалу сменилась песчаными россыпями. Когда на дороге встречались солончаки, я останавливался и заставлял себя принимать внутрь щепотку соляно́й пыли. Хотя бы малюсенькую, на миллиграммы, чтобы совсем уж не обезво́диться. Глотать солёную мерзость удавалось только усилием воли. В первое мгновение её хотелось попросту выплюнуть, а затем, когда она уже проскакивала по пищеводу, я еле удерживался, чтобы не вытолкнуть проглоченное обратно.

Словом, ещё бы часок-другой, и мне пришлось бы закончить свой путь не собственному желанию, а из-за того, что просто не смог бы переставлять ноги.

К счастью, до этого не дошло.

Появившуюся перед глазами картинку я принял сперва за мираж. Пересёк небольшую возвышенность и всего в километре по ходу вдруг обнаружил оазис.