БЕРЕГ ЧЕРНОГО ДЕРЕВА - ЛУИ ЖАКОЛИО

Девис был очень молод, ему только что минуло двадцать два года, он приходился племянником командиру «Осы» и, родившись в стране рабства, он разделял все предрассудки рабовладельцев, считал торговлю неграми совершенно законным делом, а помехи, причиняемые англичанами этой торговле, увеличивали только его ненависть, которую он всегда питал, как следует каждому доброму американцу, к этому народу.

Само собой разумеется, что он ненавидел Голловея и напротив был очень дружен с Верже.

Кабо, внесенный в списки в качестве рулевого, мало занимался управлением судна в открытом море, но главная его обязанность состояла в том, чтобы проводить его во всех опасных проходах, заливах и тайных бухтах вдоль берегов Африки, Антильских островов, Бразилии и невольничьих штатов Америки, с которыми он был знаком в совершенстве.

Гилари - боцман, был старый бретонский моряк, бежавший от правительственной службы, одним свистком управлял он своими сорока матросами-космополитами, которых он называл своими ягнятами, и ни один из них не дерзнул выразить перед ним ропота. Обладая геркулесовой силой, он не часто давал чувствовать тяжесть своей руки, но когда это случалось, так тот, кому приходилось вынести на себе подобные аргументы, расплачивался несколькими днями болезни в лазарете.

Снабженная такими людьми шхуна «Оса» могла быть отличным корсаром.

Вернувшись в свою каюту, капитан кликнул кают-юнгу и послал его за Верже.

Верже при снятии с якоря стоял на вахте с четырех до восьми часов утра и теперь спал в своей каюте, но услышав приказание, в ту же минуту явился к командиру.

– Господин Верже, ветер свежеет, - сказал Ле Ноэль, лишь только увидел его, - море начинает волноваться, ночью будет буря; после солнечного заката убавьте паруса и на четверть держитесь ближе к западу, чтобы отдалиться от берегов.

– Слушаю, капитан.

– Кстати, что поделывают пассажиры?

– Уплачивают дань морю и кажется на несколько дней лишатся возможности выйти на палубу.

– Неужели комиссар и лекарь тоже? Кажется им-то следовало уже познакомиться с морем.

– Они точно так же больны, как и остальные.

– Вам известно, Верже, что Ронтонак навязал мне силой этот тяжелый груз. Более нелепая идея никогда еще не приходила в старую голову этого болвана.

Верже и глазом не моргнул, ему хотелось знать, желает ли капитан разговаривать или намерен произносить привычные ему монологи, прерывать которые было бы небезопасно.

Ле Ноэль продолжал:

– В первую минуту я подумал было привезти их в Бразилию с нами и на обратном пути забросить их в Мойямбу или в Лоанго, откуда они без особенного труда пробрались бы в Габон на местной паташе [5], но потом я раздумал, слишком продолжительное плавание на «Осе» неизбежно откроет им характер нашей деятельности, не говоря уже о том, что они будут протестовать против такой перемены пути. Вот почему я решился идти прямо в Габон.

– Ну, а если нас захватят крейсеры? - спросил Верже, сообразив, что теперь можно вмешаться.

– Ну, тогда мы повернем на другой галс и открыто примемся за дело.

– А пассажиры?

– Они приедут когда этого захочет дьявол, то есть когда «Оса» кончит четвертую кампанию и продаст с выгодой свой груз.

– А вы не боитесь?

– Чего?

– Что они наделают много хлопот?

– Из-за них мы рискуем своей шкурой, следовательно, мы не обязаны много церемониться с ними: при малейшей попытке выдать нас проходящему кораблю я прикажу заковать их.

– Я и сам думаю, что всего бы лучше высадить их. Можно избежать проезжей дороги, если держаться немножко на юг от мыса Лопеса.

– Это мое намерение; дойдя до этого места, мы обогнем остроконечный мыс на северо-востоке прямо ко входу в область Габона, выбросим пассажиров на мыс Понгару, и свободные уже от тревоги опять направимся к Наталю.

– Это самая разумная мера, какую только можно придумать.

– Позаботьтесь же, чтобы заручиться успехом, Верже, после многих сомнений я начинаю соглашаться с мнением старика Ронтонака, хотя в первое время оно показалось мне неудобоисполнимым… Может быть я неправ, что возвращаюсь к первому решению… Не беда! Мы еще раз докажем крейсерам, что «Оса» летает по воде и при случае сумеет ужалить. Помните ли, Верже, тот авизо, который мы пустили ко дну в тридцати милях от острова Св. Елены?

– Как я припоминаю, ни одной вещи не было выброшено на берег, ни один человек не выжил, чтобы выдать причины крушения; газеты всего мира возвестили, что судно с людьми и грузом бесследно погибло в циклоне.

– Смотрите же, отдайте самое строгое приказание. Само собой разумеется, никто здесь, начиная с вас, ни слова не понимает по-французски; всякий матрос, который обменяется одним словом с пассажирами на каком бы то ни было языке, будет немедленно закован и лишен премии.

– Люди предупреждены уже, капитан.

– И что же они на это говорят?

– Все чувствуют опасность от присутствия этих пассажиров и более расположены выбросить их в море, чем любезничать с ними.

– И прекрасно! Однако как только они поправятся, я приглашу их обедать за одним столом со мной, и постараюсь убедить их, что «Оса» - честнейшее береговое судно.

В эту минуту вошел Девис и сказал с почтительным поклоном:

– Я передал вахту Голловею и готов к вашим услугам.

– Хорошо, дитя мое, я пригласил тебя отобедать со мной… Верже, не хотите ли и вы с нами?

– С удовольствием капитан.

В подобные часы капитан Ле Ноэль был премилым человеком.

ГЛАВА V

Семнадцать дней спустя после отплытия из Ройяна, «Оса» была уже в водах Габона и постоянно описывала дуги около обычного пути, избегая таким образом неприятных встреч с крейсерами.

Четверо пассажиров давно уже были на ногах и без труда примирились с вынужденной необщительностью экипажа, после того, как командир его заверил их, что ни один человек из его команды не говорит по-французски. Пассажиры не стали уже беспокоиться на счет разговоров с окружающими их, тем более, что они сами ни на каком языке, кроме своего родного, не умели объясняться.

Жилиас, не умевший произнести двух слов ни на каком иностранном языке, выразил даже по этому случаю свое восхищение.

– Вот видите ли, - сказал он командиру, пожелавшему узнать причину его восторга, - как все преувеличивают в свете: уверяют, будто французы не очень-то любят изучать иностранные языки, но вот ваша команда состоит из пятидесяти человек - тут есть американцы, англичане, немцы, греки, итальянцы и датчане - и никто из них не понимает нашего языка.