Осознание ненависти - Сергей Сидорский

— Я уже пробовал — ничего не получается, мешает плащ. О боже, что это?!

— Не беспокойтесь просто усилился ветер.

— Да нет же! Я падаю!

— Не шевелитесь! Я сейчас к вам спущусь.

— Вы не сделаете этого, — запротестовал Можаев. — Это безрассудство! Вы разобьетесь.

— Другого способа спасти Кличева я не вижу. Куст падает.

— Вы хотите упасть вместе с ним?

— Нет. Там есть небольшой выступ шириной около полутора метров, не более, но если спрыгнуть аккуратно, все обойдется.

— Но у нас нет даже веревки, чтобы подстраховать вас!

— Зато есть плащи у вас и у Полякова Я свяжу их, и вы поможете мне спуститься.

— Нет, никогда! Вы же знаете, их длины явно недостаточно!

— Конечно, с помощью плащей я не дотянусь до площадки, но зато и прыгать с самого верха не придется.

— Вы сумасшедший!

— Нет. Просто не могу равнодушно смотреть, как погибает человек.

К Холмову подошла Женя.

— Что ты собираешься делать? — с тревогой в голосе спросила она.

Холмов опустил голову.

— Кличев по-прежнему в большой опасности. Я должен спуститься и помочь ему. А потом придет доктор и вытащит нас. Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Женя с испугом посмотрела на Холмова, затем перевела взгляд на все еще не пришедшую в себя Надежду Кличеву и тихо заплакала.

Можаев покачал головой и стал снимать плащ.

Через пять минут приготовления бы ли закончены. Холмов проверил, крепко ли связаны плащи и обратился к Можаеву.

— Я надеюсь на вас. И на вас Поляков, тоже.

При этих словах Поляков, упорно глядевший себе под ноги, поднял голову. Глаза его ничего не выражали.

Можаев кашлянул.

— Вы отчаянный человек Холмов. Дай вам Бог удачи!

Холмов улыбнулся.

— Спасибо. Удача мне не помешает. — И в следующую секунду он уже висел над пропастью.

Можаев и Поляков держали его изо всех сил. Холмов не спешил отпускать руки, посмотрел вниз: до уступа оставалось около двух метров. С одной стороны немного, с другой… Снова закружилась голова. Появилось леденящее ощущение пустоты. Лоб покрылся холодным потом. Внезапно Холмов с удивительной ясностью осознал все безумие своей затеи и… разжал пальцы.

Все обошлось. Он удачно приземлился и застыл как вкопанный, затем прижался щекой к скале.

Кличев застонал. Его лицо было залито кровью, руки, вцепившиеся в куст, дрожали.

Холмов помог ему взобраться на уступ. Они сели.

Кличев прохрипел слова благодарности и закашлялся Холмов вздохнул. Сверху им что-то кричали, но они не слышали, что именно.

Холмов заговорил первым.

— Олег Станиславович, вам никто не говорил, что вы родились в рубашке?

— Глупости. Такое невезение может преследовать только обреченного на смерть! — ответил Кличев. — И откуда взялись эти камни? Раньше их никогда там не было.

— Вы в этом уверены?

— Ну, не вполне. Но я всегда смотрю себе под ноги, и если бы Поляков меня не отвлек. О Боже, что это?! — Кличев вскочил. Лицо его исказилось от страха. — Неужели мы снова падаем?

Холмов ощутил какой-то толчок и тоже встал.

— Не думаю, — пробормотал он и, глядя на то, как росший на самом краю куст полетел в пропасть, закончил: — Однако все может быть.

Под их ногами земля ощутимо подрагивала.

Холмов побледнел. Обернувшись, он посмотрел на основание уступа: вдоль всей стены пробежала широкая трещина. Кличев проследил за взглядом Холмова и зажал рот руками. Трещина увеличивалась на глазах. Холмов наклонился и внимательно осмотрел ее.

— Принцип ледника, — наконец произнес он.

— Что вы сказали? — Кличев дрожал и был близок к обмороку.

— Падает не весь уступ, а лишь земляная шапка, лежащая сверху.

— Это что-нибудь меняет?

— К сожалению, нет. Но не надо терять присутствия духа. Сместимся влево, туда, где голые камни и нет земли.

— Но там почти негде встать!

— Мы вернемся назад, когда «ледник» упадет.

— И как долго придется ждать?

— Этого я не могу вам сказать.

— Я должен подумать, — в голосе Кличева прозвучало отчаяние.

Холмов покачал головой.

— Поймите, у нас нет выбора! Если мы задержимся здесь хотя бы на минуту может быть поздно!

Последовал новый толчок.

— Хорошо, но вы идите первым, — потребовал Кличев.

Холмов ничего не ответил. Прижимаясь спиной к стене, он стал осторожно продвигаться влево. Кличев, после секундного колебания, последовал за ним. Примерно через пять метров уступ стал настолько узким, что развернуться на нем не было никакой возможности. Но Холмов и Кличев почувствовали себя в относительной безопасности.

— У вас все в порядке? — закричал сверху Можаев, заметив их перемещения.

— Да, — ответил Холмов и закрыл глаза — смотреть вниз было невыносимо.

— Но почему вы покинули площадку?

Холмов промолчал. Кличев взглянул на него, затем запрокинул голову, рассчитывая увидеть Можаева, но того скрывала каменная глыба, нависшая над ними.

— Черт побери! Сверху скала казалась абсолютно гладкой! — пробормотал Кличев.

— Помолчите, — раздраженно отреагировал Холмов.

Кличев поджал губы, но минут через десять снова пошевелился.

— Меня лихорадит. От холода я уже не чувствую рук. А ваш «ледник», кажется, и не собирается падать.

— Может быть, вернемся? — с усмешкой спросил Холмов.

— Счастливец. Вы еще можете шутить.

— Потерпите. Скоро придет доктор.

— А вы уверены, что он найдет веревку в этом дьявольском доме?

Вместо ответа Холмов скрипнул зубами.

Следующие двадцать минут длились целую вечность. Холмов чувствовал, что силы медленно оставляют его. Ноги онемели. Он боялся пошевелиться, чтобы не сорваться в пропасть. Кличев тихо стонал. На крики сверху ни Холмов, ни Кличев уже не реагировали.

Но один крик все же привлек их внимание: крик доктора Энского.

— Вы живы?

— Да, черт возьми! — вырвалось у Кличева. — Вы принесли веревку?

— Да. И через минуту спущу ее вам.

Холмов и Кличев облегченно вздохнули.

Но их радость была преждевременной. Каменная глыба нависшая над ними, изменила траекторию веревки, и та повисла в полутора метрах от них. Чтобы ухватиться за нее, нужно было прыгать.

Холмов кивнул Кличеву. Тот затрясся от страха.

— Даже не просите меня. Я не чувствую ног и за точность прыжка не отвечаю. Кроме того, мои руки…

— Разотрите их, — тон Холмова был категоричным. — Во время прыжка смотрите только на веревку. Она совсем близко. Попытайтесь преодолеть свой страх.

— Полковник, вы уверены, что выдержите меня? — громко спросил Кличев.

— Не беспокойтесь, — ответил Можаев. — Здесь нас четверо. Пришел еще господин Дворский.

Кличев обреченно сложил руки на груди, потом вдруг оттолкнулся и прыгнул. Веревка натянулась. Какое-то мгновение Кличев скользил по ней вниз и на конец замер.

— Черт побери! — произнес он. — Мне кажется, я спасен!

Его подняли наверх. Наступил черед Холмова. Все обошлось и на этот раз.

Плакала Женя, плакала Надежда Кличева Эмма Блиссова смотрела на них с явным осуждением. Доктор Энский скрутил веревку и забросил ее себе на плечо.

— Пора возвращаться. Уже поздно — сказал он.

Глава VII

Подслушанный разговор

Вечером того же дня Холмов стал свидетелем одного очень странного разговора. Он услышал его случайно спустившись после ужина в гостиную, чтобы посидеть возле камина и спокойно выкурить сигарету. В это время Женя принимала ванну.

В доме было тихо: постояльцы уже разошлись по своим комнатам.

Холмов не стал включать свет и разыскал кресло на ощупь. Он удобно устроился на мягком сиденье. Огонь в камине едва мерцал, и Холмов поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на него. О событиях уходящего дня ему совсем не хотелось думать.

Внезапно в коридоре послышались шаги, и в гостиную кто-то вошел. Чья-то незримая рука плотно прикрыла дверь, но свет включать не стала. Это обстоятельство удивило Холмова. Он хотел было заговорить, но в последний момент удержался. А вскоре, разобрав таинственный шепот, понял, что вместе с ним в комнате находятся полковник Можаев и Олег Кличев.

— Извините, что я затащил вас сюда, — говорил Можаев. — В библиотеке сидит эта ужасная особа.

— Кто именно? — спросил Кличев.

— Эмма Блиссова. Мне кажется, она за мной шпионит.

— Вот как?

— Да-да. Но не беспокойтесь, здесь нам никто не помешает.

— Прекрасно. Но к чему такая таинственность?

— Умоляю вас, тише! Нас могут услышать! Скажите, как вы себя чувствуете?

— Спасибо, неплохо. Но к утру, вероятно, появится насморк: меня сильно продуло.

Можаев хмыкнул.

— Как вы восприняли происшествие в горах?