Любвеобильные Бонапарты - Наталия Николаевна Сотникова

Французские источники уверяют, что актриса тогда была агентом Талейрана, который, как известно, в ту пору уже помышлял о том, чтобы переметнуться от Наполеона к его противникам. Возможно, Бенкендорфу льстило, что он смог стать, в некотором роде, соперником Бонапарта, но целью всей этой операции было вывезти мадмуазель Жорж в Россию. С одной стороны, велись тайные переговоры и давались обещания ей золотых гор, с другой стороны, об этом прекрасно знал министр полиции, всеведущий Фуше, но никак этой затее не препятствовал. Историки разделяются во мнениях: одни считают, что все это было устроено с ведома Наполеона, считавшего, что актриса будет оказывать влияние на Александра I, с другой – что Бенкендорф действовал по указанию его покровительницы[9], вдовствующей императрицы Марии Федоровны, желавшей вырвать сына из-под влияния его любовницы Марии Антоновны Нарышкиной.

В конце концов, актриса уехала в Россию, где прожила пять лет, с большим успехом выступая на сценах обеих столиц. Вслед за ней уехал и Бенкендорф, по слухам, парижские долги за него заплатила Мария Федоровна. Весной 1808 года он и актриса несколько месяцев открыто проживали вместе в очень дорогой квартире дома Косиковского на углу Мойки и Невского проспекта, но затем мадмуазель Жорж переключилась на других поклонников и уехала на родину только с началом войны 1812 года.

Придворные романы

Наполеон прекрасно знал, что соглядатаи Жозефины неотлучно следят за каждым его шагом, и это неимоверно раздражало его. Он заявил, что презирает ее ревность и будет поступать так, как захочет.

– Я не такой, как все прочие люди, и обычные правила нравственности и порядочности ко мне не применимы. – Он попросил мадам де Ремюза убедить Жозефину в этом.

– Мадам консульша волнуется более, чем оно того стоит. Она боится, что я серьезно влюблюсь… Что есть любовь? Страсть, которая ставит на одну чашу весов весь мир, а на другую – возлюбленную. Не в моем характере поддаваться такому всепоглощающему чувству. Почему она беспокоится о сих прихотях, в которые не вовлечены мои чувства?

Мадам де Ремюза писала в своих воспоминаниях: «Как только Бонапарт обзаводился новой любовницей, он становился жестоким, резким, безжалостным по отношению к своей жене. Наполеон без малейших колебаний рассказывал ей о своей интрижке, не стесняясь давать оценку физиологическим достоинствам женщины и проявлял почти варварское удивление, что она выражает неодобрение подобным разглагольствованиям».

Показательно увлечение Наполеона итальянкой Карлоттой (на французский манер Шарлоттой) Газзани, дочери рядовой танцовщицы из Генуи. Наполеон встретил ее во время одной из своих поездок в Италию, был потрясен ее красотой и пригласил вместе с мужем в Париж, пообещав дать им место. Он потребовал от Жозефины, чтобы та приняла ее на должность чтицы, хотя Шарлотта плохо владела французским языком, а мужа назначил на доходное место сборщика налогов. По воспоминаниям современницы, «черты ее были настолько восхитительны, что в ее облике ничего не хотелось изменить. У нее были самые красивые глаза, какие я когда-либо видела, в коих тотчас же отражалось все, что она говорила и слышала. Знание света заменяло ей ум, в ее разговоре не было блеска, но она нравилась, потому что имела приятный голос и тщательно подбирала выражения, которые произносили ее очаровательные губы».

Мадам Газзани немало натерпелась от придворных дам Жозефины, знатных аристократок, возмущенных необходимостью сосуществовать с женщиной столь низкого происхождения – император потребовал, чтобы она получила право присутствовать в так называемой «почетной» гостиной супруги. Связь императора с лектрисой началась в 1807 году и продолжалась до 1809 года, но Шарлотта совершила ошибку, которой не прощал у своих возлюбленных император: она захотела стать официальной любовницей. Наполеон немедленно порвал с ней и потребовал от Жозефины:

«– Прогоните госпожу Газзани. Пусть она возвращается в Италию.

– Нет, государь, я оставлю ее при себе; не следует ввергать в отчаяние молодую женщину, которую вы оторвали от всех ее прежних обязанностей. К тому же я скоро, должно быть, стану такой же несчастной, как она (уже поговаривали о разводе). Мы будем плакать вместе, и она сможет понять мое горе. Поэтому я хочу оставить ее, что, конечно, не позволит вашему величеству впоследствии встречаться с ней.

– Ну что ж, как пожелаете, но я не хочу больше ее видеть».

Госпожа Газзани сохранила верность императрице после развода и, как утверждала Жозефина, «она сочла за счастье иметь в ужасный момент жестокой разлуки рядом с собой кого-то, кто с удовольствием слушал, как она с радостью и болью говорила об императоре, и питал к нему те же чувства».

Пока же Жозефина утешалась тем, что безраздельно царила в поездках и церемониалах, ибо это добавляло к популярности Первого консула. Она сопровождала его в поездке по северо-восточной Франции, Бельгии (ставшей французским департаментом) и Голландии, «Батавской республике», французском протекторате. Для этой поездки Бонапарт передал ей драгоценности французской короны и заявил:

– Ты должна ослеплять своими украшениями и туалетами.

Жозефина прекрасно справлялась со своими обязанностями, ее умение держаться, незаурядный дар проявлять теплоту и интерес к людям, с которыми она разговаривала, запоминались надолго. Мадам де Ремюза писала: «Когда я посетила эти регионы пятнадцать лет спустя, я обнаружила, что ее любезность и доброта все еще были свежи в памяти людей».

В Париже, а, возможно, и в Европе, не было женщины, одевавшейся роскошнее ее, чему в немалой степени способствовала хорошо сохранившаяся гибкая фигура Жозефины. Более того, некоторые ее туалеты граничили с чем-то сказочным. К их числу относилось платье из розового крепа, на которое были нашиты сотни тысяч лепестков натуральной розы, естественно, сидеть в таком платье было невозможно. Бонапарты как-то нанесли визит Жозефу в его имение Мортфонтен, когда Жозефина нарядилась в платье из перьев тукана, причем каждое перо было украшено жемчужиной. Правда, даже поклонники замечали, что зачастую ее туалеты в нежных пастельных тонах скорее подошли бы молоденькой девушке, нежели супруге Первого консула. После коронования Наполеона и с целью поддержания отечественной промышленности, производившей товары класса люкс, придворным дамам было приказано носить бархатные и парчовые платья, расшитые золотом и серебром, с длинными шлейфами. Оплакивая утрату обожаемого ею муслина, Жозефина компенсировала его легкими шелковыми платьями на атласном чехле со шлейфами из тюля и лебяжьего пуха. К концу ее жизни в гардеробе императрицы насчитывалось более 900 платьев и 500 кружевных накидок.

И, безусловно, никто не мог сравняться с ней по количеству драгоценностей. В этой области она перещеголяла даже казненную королеву Марию-Антуанетту, чьим шкафчиком пользовалась вначале, но потом он оказался