Бегство Короля - Виктория Борисова

К тому же — готовая отговорка от притязаний супруги Раи на его законные дни отдыха. Николай Алексеевич зримо представил себе ее поджатые тонкие губы, когда она будет говорить как бы невзначай, что надо бы, наконец, поехать на дачу, там дел невпроворот, крыльцо покосилось, забор вот-вот завалится и участок весь зарос сорняками… И как он ответит ей со спокойным достоинством и некоторой долей лицемерного сожаления: «Боюсь, ничего не получится. Мне работать надо. Видишь, сколько навалили? Просто не знаю, как управлюсь! Езжай без меня, мамочка».

И кто сказал, в конце концов, что работа обязательно должна быть неприятной?

Николай Алексеевич светло улыбнулся своим мыслям. Принтер монотонно жужжал, выплевывая страницу за страницей распечатанного текста, жара стояла такая, что и кондиционер не справлялся, но настроение это ему не испортило. Рабочий день подходил к концу, но домой он не торопился — терпеливо ждал, пока медлительный агрегат справится, наконец, с поставленной задачей. Кажется, даже ему лень… Ну вот, наконец, и последняя страница. Николай Алексеевич аккуратно собрал листки в папочку и сунул в свой необъятный, изрядно потертый портфель, с которым он никогда не расставался.

Через час он вышел из метро «Бабушкинская». Покосился в сторону автобусной остановки… Нет, народу полно, а катиться в раскаленной железной коробке, набитой потными, усталыми за день людьми, — уж увольте. Лучше пешочком пройтись. Сначала, вдоль шоссе будет шумно и пыльно, зато потом — благодать.

Николай Алексеевич медленно шел, чувствуя разогретый за день асфальт сквозь подошвы ботинок. Тяжелый портфель оттягивает руку, ну да ничего — ерунда осталась. Только перейти по мосту через мутноватую речку Яузу, потом пройти наискосок через парк по вытоптанной тропинке, потом еще два квартала — и дома.

По сторонам он не смотрел… А зря.

Свернув с оживленной улицы, он услышал быстрые, легкие шаги за спиной, но не придал этому особого значения. Он так ничего и не успел понять, когда сзади обрушился тяжелый удар. Мир раскололся на части, потом стало очень больно… Дальше уже ничего не было, только темнота.

Максим с Верочкой вернулись домой далеко за полночь. Вечер в клубе «Старый Джон» удался на славу. Максим выпил пару рюмок «золотой» текилы и пребывал в состоянии легкого, благодушного опьянения, когда мир кажется прекрасным и хочется любить и радовать всех людей без исключения. Верочка, раскрасневшаяся после зажигательных латиноамериканских танцев, выглядела чуть утомленной, и все-таки свежей и прекрасной. По дороге домой Максим все поглядывал в ее сторону, прикидывая, что продолжение вечера может быть еще более интересным…

Ключ почему-то никак не хотел поворачиваться в замке.

— Да, взломщик из меня никудышный! — пошутил Максим.

Верочка мягко отстранила его.

— Дай я сама. Он ко мне больше привык, — сказала она вполне серьезно, как о живом существе.

И верно — дверь открылась сразу же, легко и бесшумно. Верочка сбросила босоножки в прихожей, напевая «Corason espinado», но, зайдя в комнату, она вдруг изменилась в лице. Куда только девалась улыбка! Верочка выглядела так, как будто что-то напугало ее не на шутку. Она тревожно оглянулась по сторонам, быстро обошла всю квартиру, зачем-то заглядывая в шкафы и ящики.

— Веруня, что случилось?

— Максим, здесь кто-то был, — сказала она тихо, но твердо.

— Пропало что-нибудь?

— Да нет… У меня и красть-то особенно нечего. По кто-то здесь был без нас, это точно.

— Верунь, ты путаешь! Быть такого не может.

Она упрямо покачала головой.

— Точно. Полотенце по-другому сложено, коврик лежит не так… А главное — я же чувствую!

Максим обнял ее за плечи.

— Ах ты, детектив мой! Шерлок Холмс и мисс Марпл в одном флаконе. Устала ты, Верочка, вот и мерещится всякое. Давай так — я получу гонорар, и махнем куда-нибудь недельки на две. Хочешь? В какую-нибудь там Грецию или Турцию, а?

— Да ты что? Меня с работы уволят!

— Ну и пусть! Не век же тебе сидеть в секретаршах. Ты же у нас подруга великого писателя, муза, можно сказать!

Но Верочка не поддержала шутку. Она зябко поежилась и прижалась к нему всем телом.

— Максим, мне страшно.

— Чего бояться, глупенькая? Я же с тобой!

Она спрятала лицо у него на груди и вдруг заплакала. Максим даже испугался — он никогда прежде не видел ее слез. Он гладил ее плечи, руки, волосы, целовал соленые мокрые щеки, а она все плакала тихо и горько, как будто ничто не могло ее утешить.

Выходные прошли весело. И погода не подкачала — солнце, теплынь… Благодать, одним словом. К Лехе на дачу закатились все вместе — Максим, Наташа и Верочка. Даже Малыша с собой взяли. Наташа вначале долго отказывалась, но в конце концов Максим уговорил ее.

— Натуль, ну что зря в городе сидеть? — почти кричал он в телефонную трубку. — Поехали! Посидим, шашлыков пожарим, искупаемся, там водохранилище рядом. Малыш? Возьмем, конечно, пусть побегает. Ага, хорошо, собирайся… Купальник не забудь, через полчаса заеду.

В глубине души он чувствовал себя слегка виноватым за свое счастье — и ее одиночество. Очень хотелось, чтобы Наташке тоже было хорошо. А Леха до сих пор не женат, так что чем черт не шутит…

Ехать пришлось долго. Уже с утра все выезды из города оказались блокированы огромными пробками. Ну прямо переселение народов! — подумал про себя Максим. Он по привычке мыслил историческими категориями. Медленное движение разномастных автомобилей, набитых разнообразной хозяйственной утварью, детьми, тещами, бабушками, собаками и кошками, и впрямь напоминало исход кочевников.

Малыш смотрел на дорогу, высунув морду в окно, Наташа сердилась, что не поехали другой дорогой, а Верочка сидела молча, непривычно тихая и грустная. Сегодня Максим все утро убеждал ее, что посторонних в квартире не было, просто померещилось.

— Ну, может, я сам чего-то сдвинул случайно или положил не на то место! Ты же знаешь, какой я медведь. Вон вчера люстру чуть не раскокал. Уж прости. Видишь, с кем тебе жить придется!

Верочка вроде бы повеселела и успокоилась. Такое простое объяснение не приходило ей в голову. И все же… Что-то мешало поверить до конца.

Леха искренне обрадовался гостям. Долго водил их по участку, показывал дом, летнюю кухню, недавно построенную маленькую финскую баню и, как всегда, говорил без умолку:

— Ты, Ромен Роллан, все книжки свои пишешь? За компом горбишься? А тут вон — посмотри, благодать какая! Воздух! Природа!

Максим чуть усмехнулся. Почему-то Лехе казалось забавным именовать его в честь классика французской литературы. Он как-то даже поинтересовался: почему Ромен Роллан, а не кто-нибудь другой? Анатоль Франс там, к примеру, или Бернард Шоу? Ответ обескуражил.